Уже после того, как Новиков был арестован, в 1793 году, вышло в Петербурге пятое издание, выпущенное купцом Г. Зотовым и являющееся перепечатку третьего либо четвертого издания; отличается же оно от них сокращениями, на которых, очевидно, настояла цензура. На этом история "Живописца" не заканчивается: уже в 1829 году, в типографии Пономарева, была напечатана первая часть журнала (с первого издания). В те годы, отмеченные прежде всего гением Пушкина, "Живописец" все еще представлял не только чисто библиографический интерес. Сама судьба великого поэта - лучшее подтверждение тому, что пороки и беззакония, подмеченные Новиковым, не изжили себя, а даже развились в николаевской России.
В дальнейшем Новиков продолжал выпуск журналов. К примеру, "Кошелек": издавался в 1774-м, с 8 июля по 2 сентября. До запрета успело выйти 10 номеров. В том году пришло время для разгрома “крамольной" периодики вообще: пугачевское восстание показало императрице, к чему в России приводит потворство вольнодумным настроениям, и привело Екатерину к выводу о необходимости, говоря по-современному, "закручивания гаек". Закрытие последнего новиковского журнала означало пресечение выхода любой оппозиционно-сатирической прессы. Для большинства издателей-"диссидентов" это означало крах. Однако Новиков не сдался: впоследствии он издавал еще ряд журналов и во многих из них продолжил дело запрещенных.
Скажем, "Санкт-петербургские ученые ведомости на 1777 год" (первое русское библиографическое издание): первой книгой, о которой дана в нем рецензия, явилось раннее творение самой императрицы - "Наказ". В этом историческом документе, как нельзя лучше характеризующем молодую Екатерину, содержались смелые мысли о свободе, о просвещении, туманные намеки на освобождение крестьян. От этих отчасти пропагандистских, отчасти наивно-искренних сентенций она давно отказалась. Вспоминать о "Наказе”, с точки зрения знати, безусловно, не стоило. Рецензия же была самой благожелательной, даже хвалебной, ничто в ней не говорило об "неудобстве" документа. Такой отзыв, формально "правильный", представлял из себя не что иное, как утонченное издевательство. На первый взгляд эта очередная новиковская "выходка" осталась безнаказанной: благополучно вышло 22 номера этого журнала; такое количество необычайно велико, если вспомнить судьбу "Трутня" и "Живописца".
Через несколько лет Новиков решился предстать перед своими читателями в прежнем облике беспощадного обличителя - и взялся за выпуск журнала, названного им безобидно: "Городская и деревенская библиотека, или Забавы и удовольствия разума и сердца в праздное время". "Жизнь" этого издания продлилась достаточно долго: с 1782 года в течение пяти лет. Это было не просто возвращение к хлесткому стилю "Трутня" и "Живописца", но, пожалуй, квинтэссенция самого духа этих журналов. В этом плане особенно показательны "Пословицы российские”, опубликованные здесь. В нем фигурировали образцы фольклора, которые императрица могла прямо принять на свой счет, к примеру, "Близ царя - близ смерти" или "Седина в бороду, а бес в ребро". Еще откровенней следующие фрагменты тех же "Пословиц...": "Имея седину в голове, женщина, я чаю искушением же беса, начинает думать, будто она в состоянии сочинять стихи и прозу, марает любовные сказочки, кропает идиллии, эклоги и другие мелкие сочинения, на успехов не видит..."; "старая и беззаконно проводившая дни свои женщина имела сына, которому хотя и за тридцать лет было, на он еще ничему не учился, ничего не делал и был неотступно подле своей матери. Она его ласкала, нежила, баловала и сделала наконец сущего тунеядца; беспрестанно уговаривала его жениться, но урод, заключая, что все на свете женщины так злобны и беспокойны, как злобна его мать, никогда не соглашался на женитьбу..." В последнем отрывке речь явно идет о сыне Екатерины - Павле Петровиче, который впоследствии, во время своего недолгого царствования, действительно проявит себя настоящим "уродом". Цензура при Екатерине, видимо, не отличалась "ой жесткостью, которую приобрела в последующие времена, при Николае, и отнеслась к "Пословицам..." лучше, чем к прямым выпадам в адрес императрицы в "Трутне" и "Живописце". За пять лет таким образом Новикову удалось выпустить 12 книжек "Библиотеки...".
Издатель был причастен и к выпуску журналов, не оставивших о себе такой долгой памяти: многие из них печатались им из чисто коммерческих соображений и не были отмечены его острой публицистикой. Но и эта группа, не представляющая зримой опасности для властей, не пережила своего основателя. Слава "вольнодумца" обрекала его на неблагожелательное внимание со стороны цензуры и знати. Новиковым были недовольны, ждали, и не без оснований, от него очередного подвоха, норовили тем или иным способом расстроить его дела.
Благо, что Новиков помимо таланта сатирика обладал недюжинной деловой хваткой. (Можно сказать, что эта борьба - предпринимателя с аристократией - была малым отражением всеевропейской схватки капитализма с феодализмом, которая разгорелась именно в то время и нашла свой апофеоз во Французской буржуазной революции.) Он действовал по английской поговорке, предписывающей "не класть все яйца в одну корзину", - издавал множество журналов, а позднее книг, разнообразного направления, - и это уберегало его от финансового краха, позволяло оставаться в сфере интересов читающей публики и время от времени наносить правительству новую пощечину смелым печатным словом.
Однако после пугачевского восстания на окраине империи и якобинского террора во Франции знать во главе с самой императрицей перешла к решительному "наступлению" на все либеральные тенденции, проявившиеся в стране. Новиков же был главным выразителем либерализма, и уничтожение свободной антимонархической печати означало прежде всего уничтожение - хотя бы в переносном смысле - старого врага трона, не изменившего своим давним убеждениям. Арест и заключение пресекли деятельность издателя и публициста. Новиков, однако, провел в тюрьме всего около четырех лет: после смерти его высочайшей противницы в 1796 г. радением Павла I он был освобожден - новый император едва ли в должной мере ознакомился с сочинениями Новикова - прочтя их, он вряд ли бы счел наказание чрезмерным, - просто Павел с большим рвением делал все наперекор покойной матери. Однако этого оказалось достаточным, чтобы Николай Иванович до конца своих дней отказался от издания чего бы то ни было.
Сатира и сатирическая публицистика при Екатерине II
В 1760—1770-х гг. произошла первая перемена мест слагаемых, радикально изменившая и сам облик суммы — идеологического и эстетического пафоса русской литературы применительно к монарху и частному лицу, причем катализатором этого процесса стала сама власть, в лице Екатерины II прикрывшая свой официальный облик маской частного анонимного издателя сатирического журнала «Всякая всячина».
Инициатива издания сатирического журнала принадлежала императрице. Сам замысел периодического издания был продиктован неуспехом работы «Комиссии о сочинении проекта нового уложения» (1767): вместо желательной для Екатерины II унификации русских законов по всей территории России депутаты от Смоленской губернии и Украины, а также депутаты недавно присоединенных прибалтийских территорий (Лифляндия, Эстляндия) потребовали сохранения самоуправления и старых местных законов. Депутаты от демократических слоев населения — однодворцы, мелкие казаки, свободные («государственные») крестьяне вступили в конфликт с депутатами от дворянства, духовенства и купечества по поводу института крепостного права. А поскольку в работе Комиссии принимали участие многие писатели (депутаты М. М. Щербатов, И. П. Елагин, протоколисты Н. И. Новиков, М. И. Попов. А. О. Аблесимов), дебаты в Комиссии имели широкий общественный резонанс. Поэтому в конце 1768 г. Комиссия была распущена, что вызвало еще более оживленные толки, чем ее работа. Необходимо было срочно успокоить общественное мнение и одновременно изложить основные принципы правительственной политики. В результате и возникла идея периодического издания — сатирического журнала, который и начал выходить со 2 января 1769 г. под названием «Всякая всячина». Формально издателем журнала считался секретарь Екатерины II, Г. В. Козицкий, но фактически направление журнала определяла Екатерина II; программные публикации «Всякой всячины» тоже принадлежат ей.
Чтобы журнал не слишком выделялся своей единичностью на фоне полного отсутствия литературных журналов в периодике конца 1760-х гг., Екатерина намеком в первом номере «Всякой всячины» разрешила всем желающим издавать сатирические журналы, причем, поскольку сама она издавала «Всякую всячину» анонимно, от будущих издателей тоже не требовалось выставлять на титульном листе своих имен. Риск подобного мероприятия был велик: состояние общественного мнения в конце 1760-х гг. было таково, что появление оппозиционных журналов было более вероятным, чем появление верноподданнических изданий: