В этом смысле хозяйственные практики подчинены не столько критериям экономической эффективности или максимизации прибыли, сколько религиозным представлениям о труде. Хозяйственные практики могут быть убыточными или бесполезными с экономической точки зрения, но при этом иметь ценность с точки зрения религиозной самодисциплины. Автор также выяснил, что основная задача труда как средства самодисциплины заключается в формировании у верующего смирения. Благодаря этому верующий на практике усваивает представление о том, что «все находится в руках Божьих».
Ключевой категорией, при помощи которой православные верующие описывают свои хозяйственные практики, является категория послушания. Послушание включает в себя как виды работ, которые священнослужитель распределяет среди членов монастырской общины, так и внутреннее состояние духа верующего, усмиряющего свою волю и полагающегося в вопросах веры и поведения на советы более опытного и авторитетного наставника. Таким образом, хозяйственные вопросы жестко регулируются внутрицерковной организацией, где вышестоящие священнослужители обладают непререкаемым авторитетом.
Выявив основные категории, при помощи которых членами монастырских общин описываются хозяйственные практики, И. Забаев на следующем этапе своего исследования обратился к анализу православной литературы с целью выяснить, существуют ли авторитетные предписания, определяющие хозяйственную этику православных или же мировоззренческие и нравственные установки членов монастырских общин носят локальный характер и не соотносятся с мирянами. Исследователь выяснил, что категория послушания также применяется в православной литературе, рассчитанной не только на узкий круг «религиозных» специалистов, но и на широкий круг мирян. Более того, отталкиваясь от проведенных пилотажных исследований, автор также указывает, что модель подчинения верующего своему духовнику, в том числе в вопросах нравственной этики хозяйствования, сохраняется и в рамках взаимоотношений прихожан и священнослужителей в поместных церквях. Однако в рамках этих отношений ключевое значение приобретает не столько категория послушания, сколько категория благословления. Несмотря на то, что мирянин в большей степени зависит от внешнего мира, чем представитель монастырской общины, поведение и мировоззренческие установки мирян во многом определяются их религиозной связью со священнослужителем. Как отмечает автор, священнослужитель санкционирует любое действие мирянина: отсутствие благословления фактически ведет к приостановке действия. Тем самым связь между священнослужителем и членом монастырской общины воспроизводится в рамках церковной общины через связь мирянина и духовного наставника. Иерархическая модель внутрицерковной организации и комплекс религиозных и нравственных представлений, связанных с этой моделью (усмирение воли, признание роли Бога в жизни верующего, религиозная функция труда), сохраняется. Силу авторитета духовного наставника И. Забаев приводит на ряде конкретных примеров: так в одном из интервью прихожанин церкви рассказывает о том, что он по наставлению священника сменил успешную и приносящую солидный доход работу. Аргументы со стороны священника имели нравственный характер: успех в работе приводит к гордыне. Тот факт, что прихожанин вопреки логике «мирского здравого смысла» пошел на серьезные перемены в своей жизни, свидетельствует о большом влиянии религиозного мировоззрения на формирование повседневных установок верующих.
Исследование И. Забаева демонстрирует, каким образом религиозные представления транслируются через социальную организацию церковных и монастырских общин, через взаимодействие со священнослужителями. Анализ социальной организации общины и повседневных религиозных практик позволяет увидеть, каким образом нравственные и религиозные идеалы становятся частью повседневной жизни верующего и в конечном итоге определяют его поведенческие установки, управляющие его действиями и в мирской жизни. С одной стороны, религиозные практики реорганизуют мировоззрение индивида и делают религиозные и нравственные установки «реальными» критериями поведения в повседневной жизни. С другой стороны, социальные связи внутри церковной и монастырской общины регулируют религиозные практики и подкрепляют их на коллективном уровне. Тем самым религиозные практики и социальные связи подкрепляют друга друга, образуя единый мировоззренческий комплекс, который распространяется на весь окружающий индивида социальный мир. Исследование И. Забаева можно рассматривать как один из образцов методологии качественного исследования механизмов трансляции религиозных идеалов в рамках церковной общины, которое может дополнить и усовершенствовать опросные исследовательские стратегии.
Следует отметить еще одно исследование, посвященную восприятию священнослужителей Русской Православной Церкви — дискурсивный анализ образа священнослужителя в сети Internet, проведенный исследовательским центром E-generator.ru[30]. В качестве материала для анализа были использованы суждения пользователей Internet, оставлявших свои сообщения на крупных информационных порталах и новостных сайтах, а также сайтах, посвященных религиозной тематике. Используя метод дискурс-анализа[31], авторы статьи попытались тематически сгруппировать высказывания, используемые респондентами для описания священнослужителей.
Были выделены следующие темы, исходя из которых исследователи дифференцировали суждения респондентов:
1) внешний облик священнослужителей;
2) образы отдельных священнослужителей (в эту категорию попали священники, активно появляющиеся в медиа-пространстве);
3) церковь и власть;
4) коммерческая деятельность Русской Православной Церкви;
5) «грехи Русской Православной Церкви».
Как отмечают авторы статьи, большинство суждений, касавшихся деятельности Русской Православной Церкви и ее представителей, носило негативный характер. Внешний облик священнослужителей описывался с использованием образов «сальной бороды», «большого живота», «предметов роскоши» (дорогие машины). При этом образам архиереев противопоставлялись образы «простых священнослужителей»: рядовые священники описывались в категориях святости и аскетизма. В остальные тематические разделы вошли высказывания, осуждающие различные аспекты деятельности Русской Православной Церкви (например, коммерция) и описывающие «темное прошлое» священнослужителей (например, связи с криминальными структурами). В качестве основных характеристик описания образа священнослужителя посетители новостных и информационных порталов использовали такие категории, как «алчность», «жадность», «властолюбие», «жестокость».
Стоит отметить серьезные методологические промахи данного исследования, не позволяющие говорить о том, что результаты данного исследования можно воспринимать всерьез: собрав суждения пользователей Internet, авторы статьи рассматривают их как эмпирические данные, на основании которых можно делать выводы восприятии Русской Православной Церкви и священнослужителей в общественном сознании. Однако подобное обобщение неправомерно.
- Во-первых, исследователи не учитывают, что их выборка ограничена активными пользователями сети Internet, в то время как авторы распространяют свои обобщения на общественное сознание в целом.
- Во-вторых, они не учитывают того обстоятельства, что респонденты уже имеют определенное сформировавшиеся отношение к Русской Православной Церкви (поскольку они сделали усилие и оставили комментарий). Следовательно, исходя из эмпирических данных, собранных в этом исследовании, нельзя сделать выводов о том, что все пользователи Internet воспринимают Русскую Православную Церковь таким образом (как быть с теми пользователями, кто посещал сайты, но не оставил комментариев, как быть с православным сегментов Рунета, который растет день ото дня, где православные общаются друг с другом и который, судя по результата исследования, не был включен в генеральную совокупность).
- В-третьих, исследователи брали суждения с тематических сайтов, вокруг которых формируется сообщество пользователей, обладающих определенными социальными и политическими предпочтениями, что также сильно смещает выборку. Таким образом, обобщения, которые делают авторы, оказываются более чем необоснованными.
Заключение
В отличие от публикаций, посвященных проблеме категоризации и статистическому подсчету верующих, социологические исследования, анализирующие восприятие священнослужителей практически не представлены в рассмотренной нами социологической литературе. Кроме того, интересно отметить, что анализ локальных взаимодействий между священнослужителями и прихожанами также не представлен в социологических работах, посвященных Русской Православной Церкви. В то время, как отношение верующих к Русской Православной Церкви исследуется преимущественно в контексте актуальной политической и социальной проблематики (взаимоотношение Русской Православной Церкви и государства, взаимоотношение Русской Православной Церкви и светского образования, место Русской Православной Церкви в обществе и т.д.), социологические работы, посвященные социальной организации внутри общин и взаимодействию духовных лидеров с прихожанами, анализируют в основном различные протестантские церкви и НРД. Исключение составляют описанные нами выше исследования И. Забаева и И.Г. Каргиной.