За 90-е годы в России ВВП снизился почти в 2 раза. Это больше, чем за годы первой мировой войны (25%), гражданской войны (23%), второй мировой войны (21%). Затяжной и глубокий кризис экономики сопровождался ухудшением ее структуры, значительным снижением инновационной, инвестиционной и трудовой активности, падением уровня эффективности производства, сырьевой специализацией в международном разделении труда, снижением уровня благосостояния большей части населения. По индексу развития человеческого потенциала (ИРЧП) страна сместилась с 33 места в 1990 году на 62 место в 2000 году. По уровню производства ВВП на душу населения по сравнению с ведущими странами мира возник 4–6-кратный разрыв. Резко усилилась социальная дифференциация, с учетом оценки экспертов Всемирного банка превышение доходов 10% самого богатого слоя населения России над доходами 10% самого бедного слоя увеличилось за эти годы в 5 раз (с 4,4 до 22,7), возник высокий уровень реальной безработицы. Существенно снизились расходы на образование и науку, здравоохранение, пенсии и пособия, значительно возросли угрозы экономической, технологической, экологической и социально-политической безопасности.
Реформаторы декларировали отказ от революции как способа социально-экономических преобразований. Но темпы приватизации, осуществленные с 1992 г., были сопоставимы с темпами национализации после революции 1917 г., и это является важнейшим свидетельством революционного характера социально-экономической трансформации. Революционный характер институциональных изменений способствовал формированию институционального вакуума в обществе и искажению мотивов поведения людей, которые создавали предпосылки для введения режима элитократии и распространения власти олигархии. Революционный подход правящей элиты, ориентированный на форсированную приватизацию и насильственный переход общества в сжатые сроки к рынку, стал зеркальным отражением политики первых пятилеток, связанной со стремлением власти железной рукой загнать общество в социализм.
В 1996–2000 гг. революционная фаза навязанной модели трансформации заменяется эволюционной, происходит некоторая стабилизация явных и латентных форм социальных связей на основе стагнации социального развития и застоя реформ. В экономике складывается депрессивная стабилизация, остановлено катастрофическое падение производства, хотя и возникают в отдельные периоды те или иные экономические и финансовые потрясения, медленно меняется производственно-технологическая структура и структура занятости населения. Завершился раздел рынков товаров, ресурсов и капиталов, все большие свободные «ниши» заняты. Использование административного ресурса в конкурентной борьбе для достаточно крупных предприятий становится необходимым условием их хозяйственной деятельности. Это значительно ограничивает конкуренцию, деформирует рыночное пространство, вызывая неэффективное использование национальных ресурсов.
В определенном смысле можно говорить о том, что результатом развития страны в 1996–2000 гг. стало завершение перехода к рыночным условиям. В ХХI век Россия вступает с экономикой рыночного типа, но возникшая модель не является современной. Это рыночно-бюрократическая модель, использующая отсталые индустриальные технологии. За десять лет реализации стратегии рыночного фундаментализма не удалось ликвидировать отставание от других стран мира за счет используемых в экономике интеллектуальных и производственных ресурсов, которыми обладала Россия. Огромные барьеры между реальными и финансовыми секторами экономики и масштабные потоки вывоза капитала за границу лишают страну возможности ее модернизации, а избыточная либерализация внутренних и внешних экономических связей снижает трудовую, предпринимательскую, инновационную и инвестиционную активность.
Формирование общественно-политической системы совре-менной России определяется деятельностью реальных социальных групп на основе их взаимодействия и взаимовлияния. К ведущим движущим силам можно отнести следующие: правящую элиту, новую бюрократию, предпринимательский слой, региональные группы, остатки прежней хозяйственной и партийной номенклатуры, профессиональную элиту. Эти силы имеют свои общественные организации, фонды, свои лоббистские группы. Их консолидация или противостояние во многом определяет развитие российского общества.
Итоги десятилетней трансформации социального пространства остаются неутешительными, не удалось сформировать мощный средний класс с современным стереотипом социокультурного массового поведения и значительными ресурсами влияния на власть и макросоциальные процессы. Причины этого во многом связаны с характером приватизации и осуществления институциональных изменений. Процесс образования крупных собственников был весьма противоречивым. Хотя частично изменения осуществлялись в интересах наиболее активной и образованной части населения, но это происходило часто в искаженной форме. Серьезно ухудшалось положение работников бюджетной сферы, прежде всего работников науки, культуры, образования, медицины, труд которых был направлен на реализацию не частных интересов, как у представителей бизнеса, а на удовлетворение потребностей общества. Известно сравнение модели социальной структуры развитых обществ с «лимоном», где его большая часть – середина – представлена многочисленным средним классом и двумя небольшими полюсами: верхний – представителями высшего класса, низший – беднейшие слои населения. Постсоветская Россия представляется в виде пирамиды, нижняя часть которой – это большая часть населения (по некоторым оценкам, 80%) – беднейшие слои общества, а верхушка – несколько процентов населения (до 5%) – правящий класс, доля среднего класса крайне небольшая.
В целом опыт трансформации советского общества свидетельствует о том, что модернизация и демократизация общества не может быть лишь результатом спонтанных действий элитной группы, не подкрепленных достаточно взвешенной программой институциональных преобразований, даже если «демократические элиты» декларируют благие цели, а на деле ориентируются на устаревшую модель классического либерализма. Переосмысление упрощенных подходов к реформированию российского общества требует отказа от идеалистических положений проектов социалистической и либеральной демократии, смены конфликтологической модели модернизации, изменения характера властных отношений и способов реализации власти в соответствии с реалиями ХХI века, создания открытого общества и консолидированной плюралистической демократии. Важно, чтобы властные структуры, осуществляя руководство по созданию демократического устройства России, осознавали, что этот процесс длительный, требующий изменения облика самой власти, модели ее мышления и поведения и огромных усилий для реализации конструктивной стратегии реформирования общества, культурного и институционального порядка.
4.6. Правящая элита России и выбор стратегии преобразования общества
Постсоветская система власти, основанная на переходе от коммунистического мировоззрения к либеральному, утратила свою дееспособность и привела к углублению системного кризиса. Крах радикально-либеральной модели трансформации российского общества, в рамках которой были исчерпаны все свойственные ей ресурсы, заставляет спустя десятилетие избрать другую модель социально-экономических преобразований. Драматичность нынешней ситуации во многом заключается и в том, что в результате дефицита «горизонта» миропонимания не удается удовлетворительно осмыслить глубинный, системный характер изменений, которые следует осуществлять для достойного ответа на вызовы времени. Именно от фундаментальных перемен в мировоззрении и культурно-ценностных ориентирах, в конечном счете, зависит характер трансформации системы власти и общества.
Формирование на протяжении последних веков в России импульсно-автократической модели цивилизационного развития во многом происходило из-за того, что недостаточно внимания правящие круги уделяли разработке адекватных мировоззренческих программ, способных удовлетворительно выполнять практическую функцию. В связи с этим Н.А.Бердяев писал: «Одним из самых печальных фактов нужно признать равнодушие к идеям и идейному творчеству, идейную отсталость широких слоев русской интеллигенции. В этом обнаруживается вялость и инертность мысли, нелюбовь к мысли, неверие в мысль. Моралистический склад русской души порождает подозрительное отношение к мысли. Жизнь идей признается у нас роскошью, и в роскоши этой не видят существенного отношения к жизни» [6, с.82].
Вопрос о потенциале и перспективах развития России в начале XXI века требуется рассматривать в контексте тех изменений, которые происходят в современном мире. Разнонаправленность траектории динамики нашей страны и ведущих стран мира в технологическом, экономическом и социально-политическом измерениях определяет возможности изменения сложившейся дистанции между ними.
Возникшее с начала 1970-х годов ослабление позиций СССР как одного из технологических лидеров в ряде стратегически важных отраслей привело к постепенному увеличению его отставания в технологической области. Ситуация стала еще более стремительно ухудшаться в 1990-х годах. В условиях ускоряющегося научно-технического прогресса на Западе Россия за годы рыночных реформ резко снизила финансирование расходов на НИОКР, их доля в ВВП уменьшилась до 0,32% ВВП, а в СССР она составляла 4% ВВП. Неудовлетворительным является в настоящее время качество трудовых ресурсов, доля неквалифицированных работников достигает не менее 25% рабочей силы, в то время как в США она в 10 раз меньше. Отсутствие должного внимания и поддержки технологического развития приводит к консервации в стране отсталых технологических укладов. В то время как западные страны продают на мировом рынке высокотехнологическую продукцию и информационную технику, в нашей стране доля такой продукции в экспорте составляет 7–8% (что примерно в 10 раз меньше, чем во многих ведущих странах мира); вместе с тем Россия экспортирует 90% производимого ею алюминия, 80% меди, 70% минеральных удобрений, 45% сырой нефти и 35% газа. В связи с этим наша страна утрачивает способность создавать современные технологии, и у нее возникают шансы лишь заимствовать технологии и знания у развитых стран, однако существуют значительные барьеры, затрудняющие формирование широкомасштабного процесса заимствования.