Здесь возникает также проблема экзистенциальной "наличной ценности" понятия заброшенности. Главным оауе/я-аналитическим критерием психического заболевания является степень, в которой свобода Dasein подчинена власти чего-то еще. У невротика такое подчинение является частичным; хотя его бытие-в-мире находится во власти одной или нескольких категорий, он постоянно борется за то, чтобы придерживаться своей собственной силы самоопределения. Эта борьба принимает формы Dasein, который отказывается от некоторых своих возможностей чтобы защитить от опасности разложения мир, который строго конституировался под влиянием одного доминирующего значения-контекста, а значит — защитить от этой опасности и самость. Но поскольку уже сам по себе отказ от потенциалов экзистенции означает начало растворения (выравнивания, суживания, опустошения) самости, все
предпринятые усилия приводят к собственному отрицанию, и невротик обнаруживает, что он пойман в сети. Попытка разрешить проблемы приводит к тому, что они еще больше усиливаются. Психотик идет несколько дальше и полностью подчиняет себя власти чего-то еще. Цена, которую он платит за уменьшение опыта беспокойства — потеря собственного самоопределения. В случае психоза Dasein полностью подчиняется одному определенному мироустройству*.
Во всех этих случаях Dasein больше не может свободно позволять миру быть, а, скорее, капитулирует перед одной конкретной картиной мира, подавляется ею, становится одержимым ею. Специальным термином для обозначения этого состояния капитуляции служит слово — заброшенность^.
Из предыдущей главы мы помним, что заброшенность является модусом только одного из хайдеггеровских экзистенциалов, Befindlichkeit. Хотя здесь кажется, что он занимает доминирующее положение среди них. Причину этого мы выясним сейчас, достигнув точки, из которой можно уточнять с хайдеггеровской позиции, из каких модификаций Abwandlungen состоит сущностная структура Dasein в душевной болезни. Свобода заключается в полном принятии Dasein своей заброшенности как таковой26.
Свобода поэтому подразумевает способность Dasein противостоять жестокому факту невозможности изменения и причинного воздействия его прошлого, и через Понимание {Verstehen) проектировать себя в будущее, в то же время желая ответственного отношения к собственной заброшенности. В случае психического заболевания, Dasein полностью подчиняется мироустройству (а значит, миру сущего), к которому он активно не относится и не принимает на себя обязательств. Трансцендентальным условием такого положения дел есть экзистенциальное а priori, которое манифестирует заботу преимущественно в модусе заброшенности и посредством этого приводит другие экзистенциалы в состояние не-аутентичности. Невроз и психоз поэтому нужно рассматривать как один и тот же способ не-аутентичного существования Dasein, способ, определенный диспропорциональностью экзистенциала заброшенности. Таким образом, наличную ценность понятия заброшенности можно выразить через понятие повторения. В психическом заболевании это повторение, с точки зрения Хайдеггера, является не-аутентичным". Вот что пишет об этом Бинсвангер:
* В этом контексте Эрвин Штраус предлагает рассматривать сон как подчиненный миру, структурированому экзистенциальным а priori. "Во сне мы не удаляем наш интерес из мира так же сильно, как мы предаемся его влиянию. Мы отдаемся миру, отказываясь от нашей индивидуальности. Мы больше не удерживаемся в мире, противоположном ему" ("The Upright Posture," Psychiatric Quarterly, Vol. . XXVI (1952), p. 535).
** отношении описания аутентичного повторения как выбора себя или отношения в свободе к фактичности, см. работы Кьеркегора The Sickness Unto Death, а также Either/Or, Vol. II.
Dasein больше не распространяется в будущее, не опережает себя, он скорее вращается по узкому кругу, в который он заброшен, в бессмысленном, а значит в без-будущном и бесплодном повторении самого себя*2?.
Говоря схематически: (1) Dasein конституирует свой мир через значение-контекст экзистенциального а priori; (2) Dasein признает, что его мир и Самость конституируются таким образом (Befindlichkeit); (3) Dasein или (а) постигает свой мир и Самость в свободном открытом (Weltoffen) отношении и проектирует себя в будущее (Sein-zum-Tod), в то же время понимая необходимость своей фактичности "здесь и сейчас" (модус заброшенности) или (Ь) отдается своему миру, (Verfallenheit, Verweltlichung) и управляется как бы снаружи собственным способом конституирования мира (Ausgelieferstein); (4) энергия расходуется на сохранение самоопределения через истощение экзистенциального потенциала (прогресс в направлении неаутентичности) — невроз; (5) полный отказ от свободы самости = психоз. Общая модель: всепроникающая сводимость символической референции к одному экзистенциальному а priori = повторение.
Для Хайдеггера экзистенциальный модус заброшенности вызывает отношение Dasein к установленной, определенной фактичности и является существенным компонентом человеческой экзистенции. Если этот модус затмевает все остальные, он приводит к тому, что понимание Dasein возможно из того, что необходимо и установлено в его экзистенции. Следовательно, онтологически психоанализ с его учением о психическом детерминизме, о причинном воздействии прошлого, о влиянии биологических сил на формирование идей, ценностей и т.д. нужно рассматривать как науку о Dasein в его модусе заброшенности.
Мы все время говорили, что бинсвангеровское экзистенциальное а priori есть манифестация заботы, ее выражение в отдельно существующем человеке. Из предыдущего рассмотрения невроза и психоза могло сложиться впечатление, что экзистенциальное а priori можно считать отдельным и более важным чем любой другой или все остальные хай-деггеровские экзистенциалы. Могло показаться, что та или иная категория экзистенциального а priori, например, продолжительность, в силу чего-то свойственного ей самой может влиять на структуру Dasein. Нужно еще раз подчеркнуть, что экзистенциальное а priori представляет основную целостность тотальной структуры отдельного Dasein ("die ursprьngliche Ganzheit des Strukturganzen des Daseins" [Хайдеггер]). В случаях невроза и психоза ни один экзистенциал не управляет всеми остальными, ибо в действительности хайдеггеровские экзистенциалы не могут "функционировать" по отдельности. Каждый из них подразумевает все остальные.
* В "Экстравагантности" не-свобода принимает форму попытки отрицания фактичности, заброшенности. Посредством этого определяется Dasein. Поэтому он настолько же управляем своей фактичностью. Сравните понятие отчаяния из-за невозможности как происходящее от недостаточной необходимости у Кьеркегора в главе III его работы Пе Sickness Unto Death. См. также с. 153 данного сборника.
Понимание (Verstehen), например, главного пути существования Dasein, было бы невозможно без присутствия вещей-которые-есть, свойственных Dnsein от рождения. Точно так же не было бы такого Befindlichkeit, если бы сама сущность Dasein не заключалась в интерпретации, то есть понимании-8.
Модификация сущностной структуры, известная как душевная болезнь, является модификацией структурного целого заботы, поскольку Dasein перестает свободно относиться (через Verstehen) к собственной сущности. Dasein как Verstehen и Rede становится подчиненным тому модусу бытия-в-мире, который называется заброшенностью. Бинсван-гер называет это "само-избранной несвободой"2^
Когда мы говорим об отдельном экзистенциальном а priori личности, понятие "продолжительности" описывает способ, которым Dasein конституирует свой мир и относится к нему, и это обозначает тот способ, которым понимание относится к тому, как по необходимости язык выражает, постигает и придает форму миру, как пространство структурируется смыслами, как переживаются будущее, настоящее и прошлое. Мы также, а может быть, еще более фундаментально, указываем на свободу в Dasein, через которую Dasein именно так структурирует свой мир и свою самость. Что утрачено в психической болезни, так это именно эта свобода. Сказать о личности, что ее экзистенциальное а priori, скажем, есть продолжительность — это не значит сказать, что человек "болен". Но сказать, что для того, чтобы у него был такой опыт мира, он должен был в какой-то мере подчинить свою свободу понимания такому миру, значит сказать, что он "болен". Мир, которому он подчинил свою свободу — это не собственно "мир", но мир, структурированный самим Dasein. Парадокс самоизбранной несвободы, подчинения миру собственного структурирования — именно то, что для Бинсвангера наиболее сущностно характеризует динамику порочного круга невротического беспокойства. Разрешение этого парадокса полным подчинением и потерей свободы характеризует психотика. Таким образом, если для характеристики экзистенциального а priori душевнобольного используется категория продолжительности, то она указывает на вялую, борющуюся свободу (невроз) или на свободу как трансцендентальное условие экзистенции, которое не соблюдается (психоз), а также на трансцендентально необходимое значение-контекст, которое структурировало такой мир.