4) Самость по Кохуту в основном позитивна; отрицательные
эмоции, такие, как ненависть, зависть, ярость и т.п., оказываются «продуктами дезинтеграции» и результатом бедной эмпатии. (Позже, при обсуждении концепции Кохута в главе 1, у нас будет случай процитировать критические замечания Серлза25 и понять его взгляд на негативную, темную сторону Самости, который намного ближе к взгляду Юнга.) Для Юнга Самость была одновременно и хорошей и плохой, организующей и дезорганизующей, творением эроса и сил, связанных в единое целое инстинктивными процессами и влечениями вместе с духовными устремлениями26.
Пролить свет на причину некоторой симпатии юнгианцев к концепции Кохута могут несколько замечаний. Его подход имеет много общего со взглядами Юнга на синтез и целеполагание в отличие от редуктивной установки. Только одно это отличает его от авторов большинства психоаналитических концепций. Кроме того, из опыта индивидуационного процесса, характерного для риег aeternus (мужчины, который слишком долго пребывает на юношеской ступени психологического развития), юнгианцы делают вывод, что негативные эмоции и все остальные аспекты, называемые теневыми сторонами личности, риег ассимилирует в последнюю очередь. Его процесс (и точно такой же процесс для puella - женского архетипического аналога риег'а) является инвертированным по отношению к классическому взгляду на индивидуацию: он идет сверху вниз; иначе говоря, начинаясь в духовной сфере и заканчиваясь в области инстинктов и теневых аспектов.
Установка Кохута в отношении отрицательных эмоций оказывается похожей на установку privatio boni (отрицательное существует не само по себе, а является отсутствием положительного), против которой так настойчиво возражал Юнг27. С точки зрения Юнга, зло не является отсутствием добра даже в большей мере, чем темнота не является отсутствием света. Согласно теории Кохута, негативные эмоции возникают из-за отсутствия необходимой эмпатии. Несмотря на то, что эта идея так же серьезно противоречит взгляду Юнга на человека и Самость, как и его установка по отношению к риег'у, она оказывается необходимой тактикой трансформации. Это вовсе не означает, что именно так следует трактовать Самость; это значит, что присущий ей теневой аспект по некоторым тактическим соображениям можно обойти. Как и нарциссическая личность, риег не может сдерживать негативные эмоции; они становятся слишком опасными для его чересчур хрупкого и нестабильного ощущения идентичности.
Однако нарциссическое расстройство личности не идентично проблемам риег'а; для нее это всего лишь этап трансформации. Когда этот этап заканчивается, возникают другие аспекты, для которых концепция Самости Кохута становится неприемлемой. Все, чего можно добиться с ее помощью, — удержать пациента, фиксированного на переносах (особенно на идеализированном переносе), в более или менее стабильном состоянии. Присущая теории Кохута установка privatio boni в отношении негативных эмоций является вполне оправданной, а потому понятной и принимаемой юнгианцами, однако фрейдисты зачастую находят в ней гораздо меньше ценности, в чем также проявляется односторонность их взглядов и чем наносится серьезный ущерб пониманию глубинной трансформации личности.
7. Два этапа трансформации
Чтобы прояснить картину, я обозначу два отличающихся друг от друга этапа трансформации нарциссической личности. Такая абстракция является весьма полезной, хотя в действительности эти этапы могут пересекаться и аспекты, характерные для первого этапа, могут быть обнаружены на втором (наоборот, как правило, случается значительно реже).
После того как нарциссические переносы, характерные для первого этапа, постепенно исчезают (это происходит после некоторой стадии трансформации), мы сталкиваемся с более глубокими процессами. В данном случае клиническая картина очень напоминает шизоидную форму «внутри-и-вне-программы», описанную Гантрипом (см. главу 5). Это ни в коем случае не защита от идеализированного переноса, как могло быть на более ранних стадиях процесса. Такая картина свидетельствует о появлении феноменологии Самости. Именно Самость является источником архе-типических энергий, а вовсе не грандиозно-эксгибиционистская самость, которая изначально создала всю клиническую картину. Ее существование легко упустить из виду, если не признавать наличие архетипической размерности, а пациент при этом «всегда готов» избежать этой проблемы. Поэтому Самость, которая появляется на данном этапе, обладает своей независимой волей, угрожающей втянуть человека в такие глубины, которых он предпочел бы избежать. Эти глубины и тайны связаны с архетипической фемининностью. Даже человек, добившийся определенного успеха в установлении позитивного отношения puer - senex, склонен сопротивляться подобным изменениям.
Первый этап трансформации я во многом рассматриваю точно так же, как Кохут. Вместе с тем, имеются точки наших расхождений, которые прояснятся позже, но акцент, который делает Кохут на образовании и видоизменении нарциссических переносов, на этой стадии является ключевым. Данный этап описан в версии мифа о Нарциссе, принадлежащей перу Овидия. На втором этапе, где происходит возрождение Самости, акцент делается на аспектах, связанных с внутренней фемининностью. Это мистерия, которая упоминается в версии мифа о Нарциссе Павсания и в гомеровом гимне, посвященном Деметре.
К мифу о Нарциссе в версии Овидия мы обратимся в главе 2, при этом в главе 1 сделаем несколько важных замечаний. Версию Павсания, а также гомеров гимн, посвященный Деметре, которые можно считать реконструкцией мифа о Нарциссе, мы рассмотрим в последующих главах.
С моей точки зрения, первый этап трансформации, «этап по Овидию», о котором говорит Кохут, вносит большой вклад в наше осознание того, что происходит: прежде всего происходит трансформация маскулинной сферы деятельности: из навязчивой, нерефлексивной маскулинной структуры, находящейся под доминирующим влиянием негативной феноменологии риег или senex, внезапно появляется позитивное стремление к работе, любви и творчеству. Разумеется, в фемининной сфере также происходят изменения, которые укрепляют возможности бытия человека и усиливают его способность к эмпатии.
На втором этапе акцент делается на трансформации фемининного начала. Архетипически он связан с насилием, совершенным над Персефоной, и ее последующим возрождением. На этой стадии по-прежнему продолжается трансформация маскулинности, причем она является очень ценной, но все же не столь важной по сравнению с трансформацией фемининности. (В этом случае можно говорить об архетипическом соответствии фигуре Триптолема в гимне Гомера и Элевсинских мистериях).
8. Нарциссизм и страх перед Самостью
Совершенно ясно, что такие выражения, как «страх перед Самостью» или «отвержение Самости», в рамках психоаналитических теорий имеют мало смысла. В лучшем случае он считается страхом, вызывающим формирование нарциссических переносов, предупреждающих повторение прежних травматических ситуаций. Однако эти аспекты совершенно отличаются от страха перед «волей Самости», нуминозность которой обладает энергией, намного превышающей энергию содержания Эго. Но с точки зрения юнгианского подхода к психике это явление можно было бы назвать отвержением Самости, невозможностью человека жить в рамках своего истинного паттерна, который приводит к феномену, называемому теперь нарциссическим расстройством личности. Лучше всего это было сформулировано на юнговских семинарах, посвященных обсуждению книги Ницше «Так говорил Заратустра».
Рассматривая поставленный Ницше вопрос: «Скажи мне, брат, какое зло, совершаемое сегодня нами, на твой взгляд самое страшное, наихудшее из всех зол? Разве не дегенерация? И мы всегда подозреваем дегенерацию, когда для души отсутствует награда», - Юнг отмечал, что во времена Ницше дегенерация означала отклонение развития личности от характерного для человека оригинального образа жизни, который был ему предназначен; если человек от него отклонялся, то его род (genus) страдал вследствие вырождения (дегенерации).
Ницше говорит об отклонении от существующего у человека паттерна, который, по определению Юнга, называется Самостью, - от индивидуального образа жизни, условия или формы, которые могут развиваться в соответствии с индивидуальным личностным смыслом.
«Если вы следуете характерному для себя образу жизни, значит, вы себя любите, вы собраны, у вас всего в изобилии; вас не обошли стороной добродетели, и потому вы такой славный, что от вас прямо-таки исходит сияние, и ваше изобилие даже в чем-то бьет через край. Но если вы себя ненавидите, не принимаете своего образа жизни, тогда у вас в душе появляются голодные хищники, скребущие кошки и прочие дикие звери, которые живут с вами по соседству и назойливы, как мухи, которые вместе с вами стараются удовлетворить свой аппетит, но вам это никак не удается сделать. Поэтому Ницше говорил людям, которые не следуют своему индивидуальному пути, о том, что у них отсутствует душевный дар. У них нет излучения, нет реального тепла, а существуют только постоянный голод и тайное воровство. [Цитата из Ницше]: «Вверх держите свой путь от человека к сверхчеловеку. Но ужасно наше вырождение, которое говорит: "Все для меня"».
Вы видите, что вырождение, которое говорит "все для меня", является нереализованной судьбой, это человек, который не жил своей жизнью, который не давал себе того, что ему требовалось, который избегал тяжелого труда следовать тому образу жизни, который был ему предназначен с момента его рождения. Потому что он - то, что каждый представитель человеческого рода должен исполнить, и в зависимости от того, насколько это ему удается, он будет в той или иной мере испытывать этот голод, который говорит ему: "Все для меня"»28.