Таким образом, юнгианская психология не только не является антителесной, а наоборот, становится мостом, соединяющим нас с телом. И любой другой подход, который не признает анатомию духа и существование архетипической размерности, может привести лишь к очень конкретному взгляду на тело, в котором будет определенно не хватать мистерии, связанной с базовой идентичностью тела и психики.
В главе 1 при обсуждении зеркального и идеализированного переноса была проведена аналогия между ними и восхождением и нисхождением либидо в соответствии с теорией алхимии. Идеализирующий перенос соответствует восхождению и духовному архетипу, а его интериоризация соответствует формированию духовного центра, обладающего мощной стабилизирующей силой. Я говорю «соответствует», так как нет никакой причины полагать, что в данном случае мы имеем дело с процессом идентификации. Нарциссические переносы не являются архетипическими процессами; они представляют собой некую гибридную смесь, состоящую из индивидуальных и архетипических факторов, формирующих промежуточный феномен переноса. Но идеализирующий перенос не приводит к результатам, которые достигаются вследствие интеграции духовного архетипа, и наоборот. Как отмечалось ранее, идеализирующий перенос может привести к процессу интеграции, более ориентированному на эрос во внешних отношениях, чем интровертированное переживание духовного архетипа. Последний, в свою очередь, может привести к более жизнеспособному ощущению «центра» и установлению более надежного контакта с внутренним организующим принципом. Таким образом, несмотря на разную природу, в некоторых важных областях эти два типа переноса перекрываются друг другом.
Уже одного существования и интеграции энергий идеализации оказывается вполне достаточно, чтобы включить в процесс тело так, чтобы появилась возможность интегрировать расщепленную Самость нарциссической личности. Главную проблему всегда представляет способ, которым этого можно достичь, а вовсе неприменение какого-то особого метода. А так как алхимический процесс всегда подразумевает особое укрепление духа перед переходом к проблемам, связанным с телом, я считаю, что точно такое же требование должно выполняться при исцелении нарциссической личности. Это утверждение особенно справедливо во время так называемой второй стадии процесса трансформации. Без стабильной идеализации или же интегрированного архетипического духовного переживания тело всегда будет ощущаться иначе по сравнению с соматическим бессознательным. Это будет «нечто», обладающее влечениями и разнообразными инстинктивными процессами, но только не живой энергетический процесс со своей собственной формой сознания.
4. Психосоматическая комплементарность
Практически невозможно одновременно выделить одинаковое количество информации из психического и соматического бессознательного. Скорее, можно считать, что между этими объемами существует отношение комплементарности: ориентация в направлении соматического бессознательного ограничивает информационный поток, исходящий из психического бессознательного, и наоборот.
Если позволить бессознательному распространиться в глубинах телесной сферы, что, по мнению Юнга, всегда в ущерб духу, то получаемая информация будет отличаться от той, что идет по каналам связи с психическим бессознательным. Связь с психическим бессознательным (которая осуществляется, например, через мышление, интуицию или любую другую функцию, фильтрующую данные, как следует из теории организующего центра - Самости) следует принести в жертву ради получения информации от соматического бессознательного. Тогда описанное мной сознание, которое очень напоминает первобытное, может проанализировать и рассортировать данные при постоянно сопутствующем ощущении незавершенного гештальта. Подобно Изиде, нашедшей в результате своих странствий останки Осириса, которые она должна была запомнить, или Деметре, увидевшей в Элевсинских мистериях процесс возрождения Персефоны, - процессы, происходящие в соматическом бессознательном, могут привести к появлению внутреннего зрения, к рождению образного видения, способного зреть расщепленную Самость. Мы открываем для себя то, что мы видим.
Этот способ зрения сродни описанному Карлосом Кастанедой в его новеллах о Доне Хуане183. В отличие от солярного, это зрение является лунарным, основанным на воображении того, что реально с позиций отношения к телесности и воспринимается в тесной связи с человеческим телом. Существующее здесь противопоставление соответствует противопоставлению «истинного» и «фантастического» воображения184, которое делали алхимики. Это тот же тип видения или активного воображения, который в аналитических отношениях обусловливает их взаимность, как если бы их существование зависело от взаимодействия между аналитиком и пациентом. (Например, так оно трактовалось, когда содержание этих отношений и их точность сверялись с их восприятием пациентом.) В алхимии imaginatio, акт воображения, является главным ключом к успешному завершению действа. Это был «наполовину духовный, наполовину физиологический» процесс183, и сегодня он является таким же жизненно важным, каким был тогда, ибо мы сталкиваемся с ним всякий раз, устанавливая связь с психикой другого человека, когда происходит сильная констелляция бессознательного.
Важность роли, которую алхимики отводили телу и материальной стороне воображения (имеющей телесное происхождение), сегодня не уменьшилась. Как отмечает Леви-Стросс, мы имеем дело не с архаической, донаучной формой мышления в том смысле, что она должна нас вывести к более дифференцированному и абстрактному научному мышлению, а как раз наоборот - к другому, предшествующему ему способу мышления, которое до сих пор существует внутри нас наряду с научным186.
Жертвование духовной стороной жизни ради пребывания в теле может, в свою очередь, стимулировать бессознательное к появлению воображения. Такой тип восприятия не всегда был связан с понижением значимости телесных ощущений. Он находился под влиянием тех связей, которые стремились установить с ним сознание и бессознательное. Полюса спектра тело-дух комплементарны. Работа вблизи психического бессознательного ограничивает вид собираемой информации, так сказать, вблизи соматического бессознательного - и наоборот. Интерпретации, выход за пределы существующих образов через редукцию или амплификацию также являются исключительно важной аналитической процедурой. Однако ради нее приходится пожертвовать связью с соматическим бессознательным. Существует реальная необходимость в обоих типах связи; периодически даже во время сессии становится очень важно переключаться с одной из них на другую. Может оказаться, что в аналитическом процессе преобладает какой-нибудь один подход. Но при этом выбор одного подхода в качестве основного всегда ограничивает возможность наблюдения при помощи второго.
5. Осирис, Дионис и соматическое бессознательное
Мы затронули важный аспект мифа об Осирисе, в котором Изида собирает останки его расчлененного тела или же ищет его (в обеих версиях присутствует мотив помощников, которыми являются дети и собаки). Но затем наступает время финальной мистерии воскрешения Осириса.
В пересказе этой истории Плутарх смешивает египетский миф с греческим мифом о Деметре и Персефоне, в котором роль Осириса принадлежит Гадесу/Дионису189. Последующие исследователи, в частности Отто, показали, что проведение аналогии между образами Диониса и Осириса корректно только отчасти; соответствующие мифы тоже являются совершенно разными190. Однако я считаю, что с точки зрения соматического бессознательного есть веское основание для появления близких ассоциаций. Тела обоих богов были расчленены, и для процесса обнаружения Осириса (если речь идет о египетском мифе) и Персефоны (в греческом) требуется соматическое бессознательное. И путь, по которому Персефона проникала через Диониса, представляет собой процесс, требующий восстановления расчлененного тела бога. В образе Диониса эротический элемент проявляется значительно ярче, чем в образе Осириса. Однако оба эти образа очень полезны для понимания природы бессознательного, которое легко распадается и может постоянно соединяться вновь через связь с соматическим бессознательным.
Осирис был имманентным египетским богом, богом народным, вызывавшим постоянное и страстное поклонение191. Но в Древнем Египте имелось и трансцендентное солярное божество -бог Ра. Здесь был распространен политеизм, и поклонение многим богам связывалось с религией Осириса, но вместе с тем существовал и монотеизм бога Ра192.
Существует множество культур, в которых образа Осириса просто нет. В древнееврейской религии существует трансцендентный Яхве, тогда как требование имманентности проявляется лишь в каббалистической традиции, возникшей намного позже. Религии могут существовать и без богов, подобных Осирису. Греческая религия в переложении Гомера имеет мало общего с предшествующими ей земными богами и богинями, особенно с Дионисом. Гомер лишь едва упоминает о нем; Дионис совершенно не попадает в сферу аиоллонического духа, который царит в сообществе Олимпийских богов193. Таким образом, пока не появились земные законы или же пока они находились в маргинальном состоянии, в религии можно было обходиться только одним, более отчужденным солярным принципом. В Египте было не так; там если вообще что-то было, то преобладало религиозное поклонение Осирису.