Кроме того, имеется склонность к тому, чтобы «знать все заранее», и в этом случае бессознательное выступает как система, поддерживающая идеи, возникающие у человека, и создающая условия для их развития. Существовавший ранее страх потери объекта теперь становится страхом перед подлинной открытостью по отношению к идеям, которые воспринимаются как средства исследования реальности, а вовсе не как содержательная основа для отражения Эго. Принятие «незнания» как постоянно существующей реальности по-прежнему связывается с огромной опасностью. Творческая работа не очаровывает; в процессе творчества начинает преобладать установка, «как представить идею», обусловленная опасениями ожидаемого отвержения.
2) Существует склонность отдавать слишком много окружающим. Тогда бессознательное используется как огромный резервуар здоровья, под которым подразумеваются прежде всего знания и энергия, и эти сокровища человек щедро раздает всем остальным, забывая про себя. Такая ситуация очень характерна для психотерапевтов, у которых проявляется сильное желание помочь. В этом желании проявляется другая форма страха потери объекта, который в данном случае оказывается страхом, связанным со своей истинной индивидуальной состоятельностью. Зачастую Эго даже не принимает во внимание необходимость что-то оставить для себя, позаботиться о своей душе и ее потребностях. Страх перед отсутствием отражения все еще является сильным, и в таком случае с большим трудом удается расстаться с широко распространенным паттерном, при котором выживание достигается ценой уступчивости. В результате человек не ощущает в бессознательном индивидуального источника питающей и поддерживающей его энергии. Он не подвергается его воздействию, а использует его только для воздействия на других. Он поддается соблазну получить удовлетворение, повысив самооценку вследствие признания его ценности окружающими, но в таком случае остро встает вопрос, характерный для второй стадии трансформации.
3) Ценность психической реальности в связи с недостаточными личными переживаниями оборачивается огромной трудностью при восприятии реальности психических образов. Интериоризация идеализированного переноса может привести к ощущению зависимого внутреннего объекта с возникающей впоследствии тенденцией постоянно обращаться к этому образу, который становится воплощением мудрого наставника или духовного поводыря. Это совершенно отличается от открытого Юнгом метода активного воображения, в процессе которого Эго встречается с аффективно заряженными образами бессознательного и реагирует на них именно так, как ему свойственно в реальной жизни. Встреча со львом вызывает страх, с духовным образом - почитание и благоговение, змея вызывает ощущение ужаса перед жуткой неизвестностью, появление зловещей личности сопровождается тревогой, страхом и другими соответствующими реакциями и т.д. В этом процессе происходит развитие диалога между Эго и образом бессознательного, в котором обе стороны оказываются аффективно заряженными.
Однако на первой стадии трансформации, даже если она приводит к определенным устоявшимся изменениям, Эго по-прежнему не считает, что образ обладает такой психической реальностью. Здесь идет речь об относительном отсутствии спонтанных образов, которые, появляясь, воздействуют на Эго и, в свою очередь, сами подвергаются воздействию. Вместо такого диалога возникает некое подобие консультации с образами, которые существовали раньше. Поскольку этот диалог возникает еще до того, как произошла трансформация нарциссического состояния, он по-прежнему содержит определенные ограничения с точки зрения связи с бессознательным. На второй стадии значительно возрастает роль образов и сила содержащегося в них аффекта.
9. Проникающая фемининная энергия
Когда на первой стадии трансформации возникает маскулинная установка, которая признает важность отзеркаливания и сама может рефлексировать архетипическую основу существования, по-прежнему остается мало места для способности или желания активно проникать и воздействовать на психику. Такое ограничение существует как в интровертированнои размерности, так и во внешних отношениях. На этом этапе отсутствует способность к тому, что позже (в главе 3) мы назовем образным видением, выступающим в форме чувственной, воплощенной жизни, из которой развивается способность к воображению. Хотя такое проникновение на первой стадии может оказаться слишком навязчивым150, способность воображения проникать на большую глубину, позволяющая видеть и подвергаться воздействию расщепленной части личности, необходима для интеграции этой части.
Изначально способность к проникновению у нарциссической личности является негативной, напоминающей патриархальный уроборос; в мифе Овидия ее символизирует Кефисс. Развивающееся в процессе трансформации уважение к душе сочетается с желанием избежать активного проникновения психики другого человека, не позволяя ей быть слишком навязчивой и повторять вторжения окружающих, которые постоянно происходили в прошлом, до начала трансформации нарциссической структуры.
На второй стадии трансформации эффективная сила проникающего видения может возобновиться, тогда как установки, связанные со стремлением к власти, могут утратить свою силу из-за того, что сознание начинает отступать от своего материального, воплощенного уровня. Тело является прекрасным ограничителем, дающим нам основную уверенность в том, что мы не находимся в состоянии инфляции и, следовательно, не теряем связи с реальностью.
Как только происходит интеграция отщепленного фемининного аспекта Самости, жизнь психики становится качественно иной. Фемининность, которую теперь можно рассматривать как новое почтительное отношение к миру и осознание мира, подвластного Великой Богине, приобретает ценность, зачастую превышающую маскулинные ценности151. Когда женщина соединяет свою проникающую энергию с энергией Богини, мужчина чувствует необходимость подчиниться ей, если хочет получить от нее силу. На этом этапе маскулинная сила существует сама по себе, но при полном осознании того, что в отсутствие связи с женщиной эта сила является весьма поверхностной.
Говоря о «проникающей фемининной энергии», я стараюсь выразить тот особый опыт, который получил, анализируя пациенток на второй стадии трансформации. Фемининная проникающая энергия очень отличается от эффективности, обусловленной хорошо дифференцированным Анимусом, и имеет совершенно иную природу по сравнению с той энергией, которой может обладать женщина, идентифицируясь с мужской Анимой. Она свидетельствует о полном осознании женщиной фемининной части Самости, и это придает ей силу, основанную на мудрости, которая ничуть не похожа на мужское знание. Это похоже на состояние женщины, обладающей энергией, которую она однажды бессознательно распознала в проявлении мужской Анимы. И теперь, соединившись с источниками этой энергии, ее Эго больше не пребывает в слиянии с бессознательной маскулинностью, а получает силу из фемининного архетипического источника.
Если увидеть, как женщина вступает в этот мир и фактически рождается заново, можно получить сильное потрясение. Из податливой и готовой всегда угодить и сделать приятное, из самых добрых намерений оказать посильную помощь, которую могли бы воспринять с благодарностью, женщина становится чрезвычайно сильной, причем ее сила может преодолеть любую преграду и не знает никаких ограничений, с которыми я, будучи мужчиной, должен считаться. Я хорошо усвоил и постоянно напоминаю себе о том, что никогда не следует принимать за истинно ценное ни угодливое поведение женщины-Анимы, ни поведение женщины, в котором выражается готовность к полному подчинению. За этим всегда скрывается инстинктивная женская Самость, готовая проявиться, и когда это происходит, мое мужское знание и представление оказывается для нее слишком маленьким контейнером. Все теории терпят крах. Женщина, в которой открывается фемининная проникающая энергия, говорит, черпая силы из источника, полного эффективности и уверенности, энергия которого по ощущению отличается от всего, что имеет какое-то отношение к маскулинности152.
Самое характерное свойство фемининной проникающей энергии заключается в том, что она появляется совсем не вследствие развития Анимуса или интеграции жизненного опыта. Когда она выходит на поверхность, становится ясно, что она всегда находилась там, но скрывалась за огромным страхом. Это та самая энергия, которую получает от гигантского нарцисса Персефона в гомеровом гимне Деметре, прежде чем она становится жертвой насилия Гадеса/Диониса (см. параграф 3 главы 4). Таково ее ожидание, и эта энергия приобретается именно так и только через переживание насилия. Именно в этом заключается часть Элевсинских мистерий: однажды пережитый страх от вторжения мужской силы превращается в творческий потенциал и оказывается именно тем фактором, который приводит к появлению фемининной энергии. Персефона становится хозяйкой подземного мира, сохраняя при этом свою власть и на земле, в те периоды времени, когда она туда возвращается.
Такая женщина может заставить близкого ей мужчину взглянуть на свою потребность в женщине так, как раньше он никогда себе не представлял. Он начинает осознавать существование фемининной силы, которая может проникать не хуже, чем его собственная. Он становится открытым ее способности изменить его и одновременно к тому, чтобы позволить погибнуть своим маскулинным духовным структурам. Отныне его собственная сила начинает служить Богине.
Здесь слышится некий отзвук маскулинной пассивности, который полностью отличается от архетипической констелляции мать-сын. (Когда в главе 4 мы обратимся к Элевсинским мистериям и гомеровому гимну Деметре, то увидим, что эти ритуальные церемонии очень отличались от ближневосточных мифов о сыне-возлюбленном.) Сама женщина никогда не направит свою фемининную силу, полученную ею от Богини, на пассивного мужчину. Либо эта сила не констеллировалась совсем и сама женщина не осознавала ее присутствия, либо она ее не показывала. Но мужчина, находясь под влиянием фемининной силы, может по-новому осознать воздействие, ценности и цели его собственной силы.