В этой книге автор как бы приводит доказательства посмертного существования человеческой души, собрав, обобщив и систематизировав “свидетельства” перенесших клиническую смерть о том, что они видели и чувствовали в этой «жизни после жизни».
При этом надо отметить, что из всего-то 150 сообщений на эту тему им было к тому же отобрано лишь 50 «свидетельств». И вот из них-то он попытался выделить 15 неких характерных элементов, которые были призваны создать впечатление чего-то повторяющегося, а значит вроде бы и закономерного. Даже по словам самого Моуди, из этих элементов построенной им теоретической, «идеальной» модели переживания «предсмертного опыта» даже два из них не повторяются во всех «свидетельствах» такого рода. Иначе говоря, эти переживания, по его словам, «не были совершенно идентичными». И хотя Моуди подчёркивает : «Я не стремлюсь «доказать», что есть жизнь после смерти… И я вообще не думаю, что такое «доказательство» действительно возможно» [4, с.8], но уже в подзаголовке формулируется главная цель — «Исследование феномена продолжения жизни после смерти тела».
Что же представляет из себя “модель” Моуди?
“Наиболее невероятным и в то же время наиболее обычным элементом во всех изученных мною случаях и вместе с тем оказывавшим наиболее глубокое впечатление на людей была встреча с очень ярким светом” [4, с.54]. Самое же главное в том, что этот «свет» толковался как «светящееся существо», как личность, к тому же источающая любовь и тепло, дающая облегчение умирающему, более того, человек будто бы ощущает влечение к этому существу и притягивание им[1, с.105].
Согласно «модели» Моуди, «тот мир есть не односторонний суд, а скорее совместное развитие в направлении максимального самораскрытия, самореализации». И еще утверждается: «Развитие души, особенно в отношении духовных способностей к любви и познанию, не прекращается со смертью тела. Напротив, оно продолжается и по другую сторону нашего бытия, возможно, вечно или, во всяком случае, в течение какого-то периода, причем с такой углубленностью, о которой мы можем только догадываться» [4, с.93].
Так Моуди существенно подправляет христианское вероучение под современность, явно выполняя все тот же социальный заказ.
Эта книга своей популярностью полностью оправдала ожидания автора и имела большой коммерческий успех, тем самым подтолкнув его к новой работе, ещё более претензионной книге – «Жизнь до жизни», в которой описывается, что человек под гипнозом способен вспомнить свои предыдущие существования. У самого Моуди было 9 жизней, все страшные, трагические. Пафос первой книги – встреча со светящимся существом, устранение страха смерти и т.д. А теперь получается, что человек после смерти общается с этим светящимся существом, а потом оно снова ввергает его в эту страшную жизнь. Это перечеркивает идею первой жизни. Во-вторых, происходит переход от христианства на позиции религии восточного толка (переселение душ и т.д.), что несовместимо с христианством. Это нелогично и непоследовательно. Все это говорит об искусственности таких построений. Таким образом, концепция жизни после жизни проблемы не решает, потому что не исключает реальной смерти (как и религия), посмертное существование отнюдь не доказывается, в-третьих, если оно и есть, то это принципиально иное существование.
Эта смесь различных, несовместимых религиозных учений, явная недоказательность (даже по словам автора) показывает, “насколько спекулятивными, умозрительными, субъективистскими, поистине плодами одного лишь воображения, а потому, в конечном счете, совершенно несостоятельными оказываются и представления о «жизни после жизни», и представления о «жизни до жизни»”[1,c.123].
5. Поиск решения проблемы жизни, смерти и бессмертия Гегеля и материалистов.
Немецкая классическая философия внесла существенный вклад в постановку и разработку философских проблем. Но фаталистические тенденции во взглядах на смерть и бессмертия характерны как для идеализма Гегеля и старого, метафизического материализма (Фейербах), так и для диалектического материализма (Энгельс).
Гегель утверждал, что сама жизнь носит в себе зародыш смерти и что всё конечное в себе противоречиво и вследствие этого снимает себя; он отрицал бессмертие души; Людвиг Фейербах (1804-1872) - поначалу последователь Гегеля, затем его серьезный оппонент, в том числе и в вопросах бессмертия.
Фейербах уделил внимание проблеме бессмертия, показал связь в религии идеи Бога и идеи бессмертия, подчеркивал, что верующий становится не из-за веры в Бога, а из-за веры в бессмертие. Он говорил о бессмертии в достойных делах, в потомках и т.д.
Фейербаховские идеи о жизни, смерти и бессмертии человека и были, прежде всего, восприняты диалектико-материалистической (марксистской) философией, которая, внеся существенный вклад в развитие философской мысли по самым разным проблемам и направлениям, в отношении понимания смерти практически осталась на традиционных позициях предшествующих исторических форм материализма.
Энгельс высказывался в «Анти-Дюринге», что «все люди должны умереть», и что научной считалась лишь та точка зрения, которая признает смерть существенным моментом жизни, понимает жизнь как самоотрицание, а смерть считает ее необходимым результатом. Неудивительно, что этот фрагмент заканчивался таким крылатым утверждением: «Жить значит умирать». Звучит это так же фаталистично и обреченно, как и в высказываниях Гегеля. Но, если посмотреть глубже, суть энгельсовской точки зрения заключается в другом. В этом ключе её рассматривает Вишев в своей книге: “Жизнь, по Энгельсу, есть особый процесс обмена веществ, для которого характерно противоречие ассимиляции и диссимиляции…Естественная смерть организма, с этой точки зрения, наступает вследствие того, что диссимиляция начинает необратимо преобладать над ассимиляцией, нарастает разрушительная асимметрия. Роковым ее итогом является нарастание старения и прекращение жизни, или, что в этом случае то же самое, наступление смерти. Так что все-таки жизнь есть жизнь, а не смерть, но жизнь, в которой изначально присутствует предпосылка смерти, пока что фатально венчающая жизнь вследствие стихийно сложившихся механизмов жизнедеятельности.”[1]
Из этого следует, что, возможно, при изменении этих предпосылок, смерть перестала бы быть такой фатальной неизбежностью. К сожалению, Энгельс не пошёл дальше в своих заключениях, что может быть объяснено чрезмерной заземленностью диалектико-материалистического мировоззрения XIX столетия и приверженностью реалистичности, как бы сковавшей в определенной мере “полет эвристически конструктивной фантазии”[1].
Тем не менее диалектико-материалистическая методология, хоть и не применяемая непосредственно в теории бессмертия, внесла много ценного именно с точки зрения методологии. Примером может служить характерное для диалектико-материалистической философии учение об историческом характере так называемых вечных законов природы. В противоположность старому материализму, который считал законы природы совершенно непреложными, Энгельс говорил об историческом характере вечных законов природы. Характерным является пример о кипении воды. Так, кипение воды при 100 градусах по шкале Цельсия, — это вечный закон природы. Но, чтобы он действовал, нужны и вода и нормальное атмосферное давление, и соответствующая температура. Если же естественным образом или благодаря человеку изменится, скажем, давление, то станет иной и точка кипения, т.е. этот закон будет действовать иначе. Эта теория относительности “вечных” законов могла бы быть применена, в частности, и к рассуждению о смерти и бессмертии.
Но, сделав эти правильные выводы, ни Энгельс, ни Маркс не пошли дальше. Тем не менее, диалектико-материалистическое мировоззрение, оптимистичное по своему существу, и его методология содержали значительный потенциал конструктивного и в целом положительного решения проблемы жизни, смерти и бессмертия человека.
6. Проблема жизни, смерти и личного бессмертия в истории русской философской мысли
Вишев в своей книге уделяет большое внимание русским мыслителям в связи с проблемой смерти и бессмертия человека. И, к своему удивлению, видишь людей, о которых знаешь с детства, совсем в другом ракурсе. Так открылись совсем с другой стороны такие русские учёные, как А.М.Горький и К. Э. Циолковский.
Известный русский мыслитель Н.А. Бердяев немало размышляет на эти темы и считает, что проблема бессмертия — основная проблема человеческой жизни. Но он, будучи религиозным идеалистом, предлагает решение именно с религиозных, а не научных позиций. Бердяев - радикальный критик христианского учения о вечности адских мучений. У него взгляды на бессмертие скорее пессимистические, что вера в бессмертие – не утешительная вера, а ужас суда и ада, огромная ответственность, которую не знают только те неверующие, у которых со смертью всё кончается.
Пессимизм Бердяева проявляется и в его “теории прогресса”. Согласно этой теории, человечество в своей смене поколений неуклонно движется к неведомой вершине, поколению счастливцев, в то время как все предшествующие поколения являются только рабочим материалом, средством и орудием, а не самоцелью.
По Бердяеву, для бесконечного количества человеческих поколений существует только смерть и могила.
Безо всякого сомнения основополагающим моментом можно считать философию общего дела русского религиозного мыслителя, философа, православного священника Н.Ф. Федорова. Его умозаключения, вкупе с достижениями научно-технической мысли, оказали влияние на таких крупных философов и ученых, как В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, К.Э. Циолковский, В.И. Вернадский и др. и дали начало концепции практического бессмертия в том виде, в каком она представлена сегодня.