Противостоящая группировка раввинов-ортодоксов также объединяется внутри сионистской организации и в феврале 1902 года основывается национально-религиозная организация «Мицрахи», ставшая позднее международной конфедерацией. Итак, Демократическая фракция обзавелась мощной оппозицией, её авторитет стремительно рос, и уже вскоре она не могла называться «фракцией». Как пишет И.Маор: «Поскольку подавляющее число членов Сионистской организации согласились с принципами Демократической фракции, она недолго просуществовала в виде отдельного объединения и фактически прекратила своё существование после Шестого конгресса и начала Угандийского кризиса. Её участники влились в общий сионистский лагерь». Но здесь И.Маор не прав: Демократическая фракция или русское ядро в сионистской системе не могла так просто раствориться и рассосаться; обладая собственной программой, коллективом единомышленников и даже своей оппозицией, сионистская конструкция Бернштейна-Когана – Вейцмана – Моцкина сконцентрировала в себе те параметры, что позволяют претендовать на политическую власть в государстве. Короче говоря, это образование фактически стала политической партией – первый реальный намёк на еврейское государство.
Было бы верхом наивности думать, что провозглашение государство Израиль явилось непосредственным результатом административной деятельности внешней международной организации или итогом вдруг пробудившейся любви чиновников ООН к евреям, - такого не было и никогда не будет. В.Лакер с большой документированной силой повествует о деятельности комиссии ЮНСКОП (Специальная комиссия ООН по вопросам Палестины), которая в ноябре 1947 года приняла решение о разделе Палестины на еврейское и арабское государства, а провозглашение государства Израиль было произведено Д.Бен-Гурионом 14 мая 1948 года после окончания срока британского мандата. Однако подобная динамическая хронология может быть выставлена в качестве первопричины появления еврейского государства только в параметрах материалистического понимания истории, тобто в анналах земной истории. Небесноисторическая методология видит в этом лишь следствие причины, которая погружена во внутрь еврейства, не признавая в феномене еврейского государства действие каких-либо внешних причин.
Тот же В.Лакер, будучи откровенным адептом политического сионизма Герцля и столь же неприкрытым неприятелем русского сионизма, и далёкий от подобного рода размышлений, сообщает о первом послевоенном заседании Всемирного сионистского форума (Лондон, сентябрь 1945 года): «Внутри комитета вновь развязалась привычная борьба. «Мицрахи» опять потребовала для себя больше власти и объявила, что выёдет из сионистской организации, но в последний момент передумала. На пленарных заседаниях, впрочем, выяснилось, что консенсус достигнут, и были приняты резолюции с требованием о создании еврейского государства, которое «будет основано на полном и независимом от религии или расы равноправии всех граждан в политической, гражданской, религиозной и национальной областях, без господства и подчинения» (2000,с.798). Итак, идеологическая группировка Вейцмана способна была самостоятельно объявить о создании еврейского государства. И не эта ли внутренняя ситуация возбудила рачительность ооновских чиновников, опасавшихся остаться не у дел? Но самым главным признаком появления новой государственной силы, достойной обладать властью, есть наличие индивидуальной персоны, способной быть исторической личностью. Вполне закономерно, что этот признак содержался в лоне русского еврейства, и такой личностью стал сын скромного торговца лесом из Полесского края (Белоруссия) Хаим Вейцман.
Как пишет историк Гершон Свет: «Вейцман вышел из недр русского еврейства. И в дни своих головокружительных успехов Вейцман всегда оставался русским евреем и любил порой в беседе щегольнуть русской народной пословицей и сочной остротой на идиш» (2002,кн.1,с.273). Будучи научным деятелем, химиком по образованию, Вейцман обладал строгим рационалистическим складом ума, был по-европейски блестяще образован, обладал по-русски прочувственной глубиной мысли и владел по-еврейски смелым кругозором. Многие считают, что судьбоносная Декларация Бальфура есть дело рук Вейцмана, а В.Лакер написал: «Как только была принята Декларация Бальфура, Вейцмана стали превозносить как вождя еврейского народа, нового Мессию». Сам же английский исследователь, известный в аналитическом мире своей способностью снабжать явления неоспоримыми и красноречивыми фактами, для явления Вейцмана принял фактическое доказательство, данное в словах Исайи Берлина. Лакер излагает: «Насколько сильным было обаяние его личности, можно понять из фрагмента биографии Вейцмана, принадлежащей перу Исайи Берлина: «Он был одним из тех людей, которые…близки самому средоточию души своего народа; его идеи и чувства были естественным образом настроены на те зачастую невыразимые, но всегда самые важные надежды, страхи, ощущения огромного большинства еврейских масс к которым он всю свою жизнь испытывал глубочайшее и абсолютно естественное сочувствие. Его гениальность, главным образом, проявлялась в умении ясно выразить в словах эти чаяния и надежды и отыскать способы для их реализации…Природа наделила его достоинством и силой. Он был спокойным, по-отечески заботливым, невозмутимо уверенным в себе и пользовался непререкаемым авторитетом. Он никогда не плыл по течению и всегда всё держал под контролем. Он принимал на себя всю ответственность и был равнодушным к похвалам и нападкам. Он был тактичен и обаятелен до такой степени, что в этом с ним не сравнился ни один государственный деятель наших дней».(2000,с.с.665,669-670)
В своих воспоминаниях «Поиск и заблуждения» Хаим Вейцман продемонстрировал свою врождённую, психологически очень редкую, но крайне необходимую для лидера, способность быть идеологом, что видно из следующего отрывка: «Западное восприятие сионизма было лишено, на наш взгляд, еврейского духа, теплоты и понимания еврейских масс. Герцль не знал русского еврейства; не знали его и примкнувшие к Герцлю западники Нордау, Александр Марморек и другие. Герцль с его способностями быстро постиг сущность русского еврейства – но не другие: они не верили, что еврейство России в состоянии дать движению руководителей. Герцль же научился ценить русское еврейство, после того, как встретился с его представителями и познакомился с ними на Первом конгрессе в Базеле. Он написал об этом сразу после конгресса, дав русским евреям самую высокую оценку. И, тем не менее, при всей своей интуиции, при всём своём доброжелательном понимании Герцль не мог в корне изменить своего подхода к сионизму. Что уж говорить о людях более скромного масштаба из его окружения. Сионизм западников был в наших глазах понятием механическим, можно сказать, чисто социологическим, основанном на абстрактной идее, без корней, берущих начало в традиции и еврейском народном чувстве. Поскольку мы находились вне руководства движением, его лидеры считали, что мы должны чувствовать себя облагодетельствованными, а не так, как мы себя ощущали – источником подлинной мощи движения. Мы, несчастные русские евреи, должны быть переплавлены в Эрец-Исраэль с их помощью, помощью свободных граждан Запада. Если же Эрец-Исраэль окажется недоступной, - что ж, придётся им подыскать для нас какую-нибудь другую территорию».
В словах Вейцмана дана причина того современного, но тщательно скрываемого, факта, что победа политического сионизма Герцля в Израиле, привела к краху идеала сионизма и его генеральной цели, проповедуемых русским еврейством. Этот крах наступил в силу того, что политический сионизм, по своей природе, чужд «традиции и еврейского народного чувства». И как следствие этого: столь широкая дискриминация русского еврейства в Израиле.
Нельзя не добавить к указанным лидерским качествам Вейцмана ещё одно редчайшее свойство истинного руководителя – свойство психологической объективности, то есть умение видеть в каждом человеке его истинную суть, вне зависимости от каких-либо привходящих обстоятельств. Благодаря этому своему качеству Вейцман смог, как никто другой, понять истинное значение и заслугу Теодора Герцля в движении сионизма, и это отношение сыграло огромную, ещё непонятую, роль в судьбе самого движения. В своей эпистолярии Вейцман писал: «Герцля мы любили и почитали, и знали, что он – великая сила в Израиле. Но в движении мы ему оппонировали, так как чувствовали, что мало двух-трёх лиц, разъезжающих по свету, дабы от нашего имени побеседовать с сильными мира сего. Это мы были рупором еврейских масс в России, искавших в сионизме выражения своей независимости, а не одного лишь спасения. Мы считали, что должны следовать по стопам билуйцев, только в значительно более широком масштабе; лишь это увлечёт молодёжь, разбудит дремлющие в нашем народе силы и создаст истинные ценности. Герцлю всё это было чуждо с самого начала. Однако…я поражаюсь величию Герцля, глубине его интуиции, позволившем ему так много постичь в нашем мире. Он был первым и единственным – и нет равного ему среди западных лидеров, но и он не был достаточно могуч, чтобы сокрушить стереотип своего мышления. В границах этого стереотипа, благодаря своим выдающимся способностям и безграничной самоотверженности, он принёс делу пользу неоценимую. Образ его в сионизме не забудется никогда» (цитируется по И.Маору, с.115-116).