Диалог Дарьи и Андрея(14 глава), точнее, развернутый монолог Дарьи, в котором внук выполняет функции резонера, необходим для выражения дорогих автору мыслей о человеке. Здесь очевидно слияние автора с Дарьей (как и в 9 главе - с Павлом). Суть состояния современного человека, по разумению Дарьи, в том, что он забыл себя самого и добровольно подчинился «механизированной» жизни. «Забыть себя», по Распутину, - это означает забыть свою душу, принадлежность к родине, роду и устремиться, к усредненности жизни и мысли для того, чтобы быть «как все». Эта устремленность бывшего сельского жителя, укрепляющегося в новых жизненных условиях города, тревожила писателя со времен работы над повестью «Последний срок». Эти мысли всегда были составляющей его размышлений о традиции народа.
В повести не показывается глубокого осознания Андреем прощания с Матерой, но дается представление о его миропонимании. Андрей стремится послужить обществу в целом, - не «малой родине», а всему государству. Поэтому и влечет его большая стройка, которая у всех на виду. Это «расширение масштаба» в ощущении своего предназначения, отсутствие потребности принять в сердце заботы «малой родины» свидетельствует не только об оторванности человека от земли, взрастившей его, но и об отсутствии или непрочности нравственных ориентиров. Автор не судит своего героя, само включение миропонимания Андрея в отношения с миром Дарьи и Павла позволяет проявить и составляющие этого миропонимания, и их нравственную несостоятельность.
В повести присутствует несколько второстепенных персонажей, оттеняющих поведение главных героев, позволяющих выразить позицию каждого полнее и объективнее. Вера Носарева - молодая безмужняя женщина, о которой думает Дарья во время прощания с покосом, деревней. Как и все, остро переживая происходящее, Вера сумела и сено накосить, и огород убрать. И Дарья, сравнивая себя с Верой, понимает, что только деятельная жизнь достойна продолжения. Мечта Веры о том, чтобы новый поселок перенесли на Матеру, одновременно выражающая отношение к родному острову и к поселку, - вероятно, мечта всех материнцев. Но героиня видит и преимущества новой жизни. Главное из них то, что дети, учась в школе, будут жить с матерью, а не в интернате.
Глава большой семьи Коткин - Кошкин тоже трудно переживает прощание, но его убежденность в том, что человека с землей крепит труд, дает ему силы. Эти персонажи одновременно оттеняют состояние и Дарьи, и Павла, их поведение свидетельствует об устойчивости и разумности традиционной жизни крестьянина, способного перенести даже такие катастрофические изменения жизни. Но переменчивое время, сулящее облегченную от забот и тяжелых трудов жизнь, выплескивает на поверхность и таких ладей, как Петруха и Клавка Стригунова. Впрочем, эти персонажи и в другие времена не были близки по духу ни старухе Дарье, ни Вере Носаревой; их поведением автор оттеняет общее состояние материнцев, показывает душевную несостоятельность людей, не обременяющих себя мыслями и заботами о сохранении своих корней.
Подтверждением положения о наличии архетипической основы ритуального действа в повести служит и осмысление ее с точки зрения эволюции авторского понимания традиции и современнности. В предшествующем творчестве В. Распутина прочно утвердилась мысль о необходимости и незыблемости нравственных начал, передающихся из поколения в поколение. Утвердилась настолько, что приобрела очертания обобщающего символа, вбирающего в себя многообразные проявления (варианты) отношения современников к традиции. Символическое воплощение идеи - не просто вдумчивое отражение действительности, но еще является ее «порождающим принципом» (А.Ф. Лосев). Изображение прощания с Матерой, таким образом, имеет значение не только само по ceбe как отражение соответствующих явлений в обществе. Матера - это образ, символизирующий устойчивость и необходимость почитания традиции, силу и крепость духа, взращенную на почве приятия традиционных форм нравственности. И. В. Суханов, изучающий традицию как социальное явление, отметил, что «Обрядовая форма возникает только тогда, когда все остальные составные части обычая, традиции уже более или менее прочно утвердились в общественной и личной жизни». «Образование обряда - говорится в другом месте, - заключительный этап становления традиции и обычая.»(16,22,29). Осмыслив все возможные для себя варианты отношения к традиционной народной нравственности, Распутин воплощает свое понимание проблемы в форму символического действа. Но обращение к архетипу обряда отнюдь не говорит о том, что сам автор не принимает перемен жизни. Об этом свидетельствует отмеченный выше принцип «хронологической несовместимости», который встречается в повести дважды.
Возникает вопрос: почему нарушение принципа хронологической несовместимости связано именно с этими образами и в описании именно этих ситуаций? Со всей очевидностью появляется соотношение двух планов, двух типов мировосприятия: мирского и священного. Напомним, речь идет о завершении индивидуального прощания Дарьи, о жертвенности ее поведения, оттеняемого поведением Богодула и Хозяина, подчеркиваемого стойкостью лиственя, и о начале признания Павлом нового поселка своим. Оба плана отражают авторское понимание идеи прощания - честного выполнения последнего долга и одновременного принятия новой жизни. Да и предполагаемое самой формой ритуала обновление, очищение человеческого видения мира говорит само за себя. В данном случае коллективный обряд выступает и как форма адаптации, облегчающей принятие новой жизни. В сущности, Распутин выражает в повести не только свое понимание традиции, но и размышляет о трудностях освоения и приятия нового. Тем более то новое, о котором говорится в повести, осуществляется методами, далекими от представлений об идеале.
Строительство поселка на месте, мало приспособленном для лучшей жизни людей, - результат издержек бездумного отношения к человеку, когда в общей устремленности преобразования жизни теряется цель этих преобразований - человек. Распутин показывает социальную драму, возникшую в результате накопления негативных эмоций. В повести проявляются не только сила традиции, но сила, направляющая человека в будущее: труд, надежда, память, красота.
Двойственность выражения идеи прощания, присущая повести в целом, в финале проявляется с наибольшей силой. Взаимодействие двух планов - жизнеподобного и символического - влекут за собой, как и во всей повести, новый, дополнительный смысл воплощаемой идеи прощания. Для каждого читателя понимание смысла будет, безусловно, индивидуальным. Но в то же время, безусловно, другое: к читателю приходит трагическое чувство окончательного прощания с Матерой и последними носителями синкретического миропонимания, до конца остающимися верными своим представлениям о жизни. И связанная с этим мысль о трудности поисков ценностных ориентиров сознанием, находящемся в стадии развития, когда привычные представления о жизни претерпевают изменения и намечается осознание новых (поиск Матеры в тумане вырастает в символическое обобщение). На этом пути осознания поведение «старейшин» рода становится примером высокого благородства души, школой мужества и самоотречения.
Публицистическое начало в повести.
В финале произведения с большой силой проявляется синкретизм авторской мысли и повествования. Именно это качество становится еще одним подтверждением наличия публицистического начала в повести, которое придает силу движению авторской мысли. В.М. Жирмунский указывал на явления «современного философско-поэтического синкретизма», а также на «область так называемой тенденциозной поэзии, в которой художественная задача соединяется с задачей морально-общественной проповеди, эмоционально-волевого воздействия».(17,97).
Стремление повлиять на читательское восприятие проявляется и при описании состояния жителей Матеры после сенокоса, переходящем в монолог, в котором сосредоточены авторские мысли. Высвечивая мысль с разных сторон, повествователь достигает максимальной полноты выражения идеи прощания. Выделим основные моменты процесса осознания. С одной стороны - «сенокос с его дружной, заядлой работой, и песни,... как ворованное на прощание - все обман, на который они из слабости человеческого сердца поддались. А правда состоит в том, что надо переезжать, надо...устраивать жизнь там... Правда не в том, что чувствовать в работе,.. - правда в том, чтобы стояли зароды». Рациональному пониманию противостоит сила эмоциональной памяти, утверждаемой с большим пафосом. «Доказательства» святости и необходимости памяти переходят в размышления о том вечном, что передается из поколения в поколение, - красоте, радости, неизбывном свете впереди, к которому стремится человеческая душа. В этом контексте смерть становится важнейшим моментом бытия, влияющим на развитие духовного сознания человека: «Смерть кажется страшной, но она же, смерть, засевает в души живых щедрый и полезный урожай, и из семени тайны и тлена созревает семя жизни и понимания» (ВР,1,238). Диалог двух типов восприятия жизни, завершающийся мыслью о новом этапе осмысления жизни, к которому ведет осознание смерти, включен, повторим, в осмысление персонажами своего прощания с островом. Но синкретизм выражения мысли указывает на принадлежность их самому автору. И это чрезвычайно важно для понимания распутинской идеи прощания, включающей в себя идеи святой памяти об ушедшей жизни и обновления, развития человеческой души, прошедшей путь прощания.