В интерпретации художественного текста посредством анализа культурной традиции, социальной ситуации, «вживания» в художественную логику текста, расширения историко-культурного контекста герменевтический метод ориентирует на выявление конкретно-исторического содержания художественного произведения и на целостный подход к его анализу. В рамках этого метода при взаимодействии специальных методов исследования -исторического, историко-культурного, сравнительно-типологического, структурно-семиотического, текстуального, интертекстуального — и формируется методология исследования.
Научная новизна исследования определяется совокупностью поставленных в работе задач и заключается в следующем:
• впервые рассматривается оценка католицизма в социокультурной ментальности России XIX века как формы нового язычества в проекции художественного текста;
• впервые образ Мирового Древа рассмотрен как художественный символ, отражающий кризисное сознание «критической» эпохи в межкультурном контексте творчества русских (В.А.Жуковский, Н.В.Гоголь) и зарубежных (У.Блэйка и Э.По) романтиков;
• впервые комплексно выведены парадигмы символических рядов — солярных и демонологических образов - в их динамике, трансформации и взаимодействии, что позволило в данной диссертации предложить новую концепцию единства цикла «Миргород»;
• впервые хронотоп цикла «Миргород» выявлен и рассмотрен как проекция идеи становления нового исторического сознания, а именно в соответствии с христианской идеей.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Католицизм в социокультурной ментальности России 30-х гг. XIX века оценивается как новая форма язычества в проекции художественного текста;
2. Романтизм является результирующим феноменом кризисного сознания, что находит выражение в характерной трансформации ключевых образов-символов (например, в выраженной ущербности образа Arbor Mundi);
3. Деструкция мира находит отражение в мотивах трансформации образов фольклорно-языческой демонологии;
4. Хронотоп художественного текста является проекцией идеи становления нового исторического сознания (на примере цикла «Миргород»).
Теоретическая значимость диссертационной работы заключается в расширении представлений о формировании философской и политико-эстетической платформы в России 30-х гг. XIX века, в полимерном рассмотрении явлений язычества и христианства как факторов структурирования социокультурного пространства. Результаты работы позволяют глубже осознать культурный феномен России кризисного периода, выявить специфику культурно-социальных процессов, обусловленность патриотической тематики в публицистических и художественных текстах указанного периода.
Практическая значимость исследования. Материал, представленный в данной работе, может быть использован для работы в учебных курсах по истории русской культуры и литературы XIX века, русскому фольклору, по культурологическим и философским дисциплинам, в спецсеминарах, в спецкурсах.
Апробация работы была проведена в ходе выступлений на аспирантских семинарах, на заседаниях кафедры с научными докладами; региональных
научно-практических конференциях очной и заочной формы участия: «Вологдинские чтения» (Владивосток, ДВГТУ, октябрь 2000), «Гуманитарные науки в контексте международного сотрудничества» (г. Владивосток, ДВГТУ, апрель 2002), «Науки о человеке, обществе, культуре: история, современность, перспективы» (Комсомольск-на-Амуре, Комсомольский-на-Амуре
государственный технический университет, 19-20 марта 2004), II Всероссийской научно-практической конференции «Современные технологии в российской системе образования» (г. Пенза, Пензенский государственный педагогический университет, апрель 2004).
Структура диссертации определяется спецификой предмета исследования и логикой работы. Диссертационная работа изложена на 153 страницах печатного текста и состоит из введения, 4-х глав (16 параграфов), заключения, примечаний и списка литературы, представленного 212 наименованиями.
Публикации. По теме диссертации опубликовано 11 работ общим объемом 4,4 печатных листа.
ю
Глава I. 30-е годы XIX века как «критическая» эпоха в социокультурной ментальное™ России
§ 1. Романтизм как результирующий феномен кризисного сознания (на примере образа Мирового Древа)
Характеризуя XIX век в целом, Карл Ясперс пишет: "Go времен французской революции <...> живет специфически новое сознание эпохального значения времени. В XIX веке оно расщепилось: вере в прекрасное будущее противостоит ужас перед развертывающейся бездной, от которой нет спасения", и далее: "<...> ощущение опасности проходит через все последнее столетие: человек ощущает угрозу".1
Характерно то, что и для русских писателей, Н.М.Карамзина в частности, французская революция имела не только местное значение, но связывалась со всей системой европейской цивилизации. "Конец нашего века, - пишет Карамзин, - почитали мы концом главнейших бедствий человечества и думали, что в нем последует соединение теории с практикой, умозрения; с деятельностью... Где теперь эта утешительная система? Она разрушилась в самом основании ..."2
Именно как критическую эпоху оценивали свое время многие деятели русской культуры 1830-1840-х годов: П. Чаадаев, Н.Гоголь, Ф.Достоевский, А.Герцен и другие, ибо для России смена глобальных культурных ориентации (согласно концепции А.В.Михайлова,3 произошедшая на Западе на рубеже XVIII -XIX вв.) оттягивается как раз до 1830-х - начала 1840-х годов.
Отечественная война 1812 года в России, восстание декабристов (1825 г.), мощное южноамериканское восстание под руководством Боливара (1819 г.), восстание в Греции (1823 г.), чартистское движение в Англии, Июльская революция во Франции (1830 г.), восстание в Польше (1834 г.) - все эти драматические узлы Истории обусловили кризисное мироощущение у современников этих событий, что нашло отражение, в частности, в поэтике романтизма.
п
"Никакой мирной идиллии, обретенного душевного мира, небесного покоя и тишины не было в искусстве и литературе XIX века, и со всей ясностью это определилось именно в это время - с конца 1810-х до конца 1830-х годов," - пишет известный культуролог А.Д.Чегодаев.4
Ощущение дестабилизации мира в художественном творчестве выражается в том, что истуканы трогаются с мест, "кумиры падают". Примером тому могут служить произведения Пушкина, (в частности, поэма "Медный всадник" (1833), "Сказка о золотом петушке" (1833), картина К.Брюллова "Последний день Помпеи" (1834), вызвавшая самый живой отклик у современников, Н.В.Гоголя в частности.
По мнению Г.К.Леонтьевой, "глубже всех, проницательнее всех уловил сокровенную суть творения Брюллова Герцен. Он не раз в письмах, дневниках возвращается к размышлениям о "Помпее": "На огромном полотне теснятся в беспорядке испуганные группы; они напрасно ищут спасения. Они погибнут от землетрясения, от вулканического извержения, среди целой бури катаклизмов. Их уничтожает дикая, бессмысленная, беспощадная сила, против которой всякое сопротивление невозможно."5 Свое суждение Герцен заключает чрезвычайно интересной мыслью: "Это вдохновения, навеянные петербургскою атмосферою".6 Это высказывание Герцена созвучно отзыву Н.Гоголя о картине: "Картина Брюллова может назваться полным, всемирным созданием. В ней все заключилось <...> Мысль ее принадлежит совершенно вкусу нашего века, который вообще, как бы сам чувствуя свое страшное раздробление, стремится' совокуплять все явления в общие группы и выбирает сильные кризисы, чувствуемые целою массою."7
Именно чувственное, осязательное, пластическое восприятие мира свойственно языческому сознанию, и именно в таких образах предстает перед нами мир легенды, с энтузиазмом изображаемый поэтами-романтиками (нагляднее же всего это проявляется в живописи, что косвенно отмечено Гоголем в статье об указанной картине Брюллова). Именно этот живой,
12
трепетный мир распадается на глазах испуганного обывателя, заставляя чувствовать совершенную беспомощность перед происходящим катаклизмом.
Перспектива катастрофы, к которой близится мир, на наш взгляд, выражена в литературе, в частности, в образе Мирового Древа. Arbor Mundi представлено в творчестве писателей-романтиков в особом художественном преломлении, а именно как обломленная вертикаль. Выраженная ущербность мировой оси предопределяет возникновение парадигмы образов, характеризующих мироощущение представителей романтизма. Разрушенные башни, заброшенные дома, таинственный лес - все эти непременные атрибуты «готического» романа и других жанров романтической литературы и являются образным выражением "хаоса", царящего в мире.
Недоверие к действительности, неприятие её явилась основой нового, романтического, метода с его основным эстетическим принципом двоемирия. Мечта как способ самоутверждения и самосохранения в этом мире явилось своеобразной формой «ухода» из мира жестокой действительности. Именно такая мировоззренческая установка, в частности, и обусловила интерес романтиков к прошлому, к национальной истории, фольклору, неизбежно увлекающему в мир язычества. Интерес к мироощущению далеких предков, с одной стороны, способствовал переживанию страха перед наступившим «железным веком», а с другой — предоставлял богатейший арсенал художественных средств. Так, народная демонология часто становится ничем иным, как персонификацией «темных сил» в душе человека. Тема трагической борьбы с «темными силами», происходящая в душе человека, звучит и в творчестве Эдгара По, современника Н.Гоголя. Не. случайно поэтому этот писатель был очень популярен в Европе, России в частности, уже в 40-е годы.