Тогда было решено нанести удар по антиправительственным организациям под предлогом их непосредственного участия в организации беспорядков. Это было удобно с двух точек зрения: с одной стороны, имелось основание нанести по оппозиционным движениям ещё один удар, а с другой – помогла бы правительству оправдаться, возложив вину за беспорядки на других.
И правительство незамедлительно начало действовать. Повсеместно арестовывались лидеры коммунистического, профсоюзного, студенческого и других движений. Многие из них были убиты, в том числе и молодой Каваи Ёситора, глава японского комсомола.[126] Достоверных данных на этот счёт нет, но с уверенностью можно сказать, что были казнены сотни революционеров самого разного толка. Также, были пущены слухи о том, что члены корейской диаспоры готовят бунт и организуют поджоги, вследствие чего толпы японцев учинили такие погромы в корейских кварталов, что там погибло более 3 тысяч человек.[127]
Несмотря на попытки правительства скрыть информацию об этих событиях, им этого не удалось. По всей стране и за её пределами эти события вызвали бурное возмущение, которое потом выразилось в стихийных митингах и акциях протеста. Таким образом, эти события не только не умиротворили, но, напротив, ещё сильнее накалили внутреннюю обстановку в стране, спровоцировали новый, гораздо более сильный всплеск антиправительственных настроений, привлекло в ряды оппозиции новые массы людей.[128]
Однако в долгосрочной перспективе оказалось, что правительство приняло правильное для себя решения. В большинстве профсоюзных, студенческих и других организаций, в том числе и КПЯ, начались острейшие внутренние кризисы. Оставшись без руководства, они не могли больше придерживаться старого курса, а к выработке нового оказались не готовы. Кроме того, в связи с тем, что больше всего от репрессий пострадала КПЯ, во всём оппозиционном движении значительно ослабло влияние коммунистических идей, что наиболее ярко отразилось на развитии профсоюзного движения, в котором со временем начала брать верх легальная социал-демократическая тенденция парламентской борьбы, которая, естественно, привела к общему спаду рабочего движения. То же можно наблюдать и в студенческом, и в крестьянском движениях. Но хуже всего, как уже отмечалось, обстановка была в самой КПЯ.
Внутренний кризис и роспуск партии
После репрессий лета-осени 1924 года в КПЯ, как и во многих других антиправительственных организациях, начался острейший кризис. Коммунисты были в поисках новых путей политического развития, ведь было очевидно, что другого такого удара партии не выдержать. Постепенно начала преобладать точка зрения, заключавшаяся в том, чтобы взять курс на роспуск партии. На таких позициях стояли, в частности, такие видные деятели, как Сакаи Тосихико и Ямакава Хитоси.[129]
Чем объясняется возникновение такого течения? Его лидеры утверждали, что пролетариат ещё не до конца осознал себя как класс, и уж тем более не осознал своей роли в общественной и политической жизни своей страны.[130] А ведь коммунистическая партия, согласно канонам марскистско-ленинской теории, должна быть авангардом, но при этом неотъемлемой частью пролетариата, его представителем и руководителем. Она должна появляться в результате тенденции «снизу», заключающейся в стремлении трудящихся иметь свой единый политический орган. КПЯ же была во многом создана «сверху», группой интеллигентов, да и к тому же при поддержке из-за рубежа. И хотя политические тенденции среди пролетариата, направленные на создание своей партии и взаимодействия с ней уже существовали до появления КПЯ, а с её возникновением, благодаря активной пропаганде в самых широких слоях только усилились, она была ещё недостаточно близка к рабочему классу, чтобы можно было говорить о ней, как о его непосредственном руководителе. Группа Сакаи Тосихико и Ямакава Хитоси говорила, что должно пройти ещё время, пока в достаточной степени не произойдёт классовая самоидентификация пролетариата, и коммунистические идеи не станут в его среде главенствующими.[131]
Когда эта группа стала во главе КПЯ, она уже в марте 1924 года, без созыва съезда, приняло решение о роспуске партии, оставив лишь небольшой комитет для поддержания международных связей и ведения пропагандистской работы. Конечно же, оно вызвало волну негодования: со стороны Коминтерна и Катаяма Сэн обрушилось большое количество резкой критики, против выступили профсоюзные и рабочие коммунистические элементы, многие члены самой КПЯ. [132]
По инициативе Коминтерна, в начале 1925 года было создано Центральное бюро, целью которого являлось воссоздание партии. В его состав вошли Итикава Сёити, Ватанабэ Масаноскэ, Носака Сандзо, такие видные в будущем деятели коммунистического движения Японии как Сано Манабу (佐野学), Кокурё Гоитиро (国領五一郎), Ямамото Кэндзо (山本 懸蔵). Была разработана программа воссоздания КПЯ на другой основе, по типу советской и других успешных коммунистических партий: была поставлена задача создать при помощи активистов отраслевые ячейки в профсоюзах, крестьянских, студенческих объединениях и других организациях, и образовать таким образом единую сеть, находящуюся под контролем бюро. Начался выпуск газеты «Мусанся симбун» (無産者新聞 – «Пролетарская газета») и журнала «Марукусусюги» (マルクス主義 – «Марксизм») – первого в Японии специализированного издания, посвящённого актуальным проблемам японского и международного коммунистического движения.[133]
Тем временем том же году в Японии был принят закон о всеобщем избирательном праве, которого так долго добивались самые разные слои японского общества. Однако, почти одновременно с ним был принят и целый ряд законов, очень сильно ограничивающих демократические свободы: ещё более жёсткий, чем раньше, «Закон об охране общественного порядка», «О контроле за печатными изданиями», «Об арбитраже в трудовых конфликтах». Несмотря на то, что этот комплекс законов крайне резко сузил возможности как легальной, так и нелегальной деятельности любых оппозиционных организаций и партий, введение всеобщего избирательного права подтолкнуло их к началу попыток парламентской борьбы. К тому же, полиция начинала всё строже относиться к пресечению антиправительственной деятельности, и всё очевиднее становилось, в том числе и лидерам коммунистического движения, что и далее ограничивать себя лишь нелегальными методами борьбы становилось просто бессмысленно.
Реорганизация КПЯ и крыло Фукумото
В создании массовой партии трудящихся были заинтересованы не только коммунисты. Всё левое движение, профсоюзы, крестьяне очень воодушевились введением в стране всеобщего избирательного права и пошли по курсу создания легальной политической организации. К тому же, правительство активнейшим образом стремилось популяризовать этот закон в массах, чтобы отвлечь их внимание от введения вышеупомянутого комплекса полицейских законов. И это ему удавалось – идеей создания своей партии загорелись не только организованная часть рабочих и крестьян, но и самые широкие, далекие от активной общественной деятельности их слои.[134]
Довольно скоро стало очевидно, что такая партия должна быть по-настоящему массовой, охватывающей все слои как рабочего класса, так и крестьянства. Понимая это, в деятельность по созданию партии включились профсоюзы и крестьянские организации самого разного толка, зачастую придерживавшиеся противоположных взглядов по принципиальным вопросам. Кроме того, им содействовали не только коммунисты, но и самые разные социалистические и даже социал-демократические организации. Поэтому программа партии не была радикальной в политическом смысле, и содержала лишь базовые требования, в реализации которых были заинтересованы все её члены, такие, как отмена полицейских законов 1925 года, например.
Эта программа была принята на учредительном съезде в декабре 1925 года, который провозгласил создание Крестьянско-рабочей партии (農民労働党 – «но:мин ро:до: то:»). Полиция, однако, узнала о непосредственном участии в создании партии радикально левых организаций, и, несмотря на нейтральность её программы, распустила её сразу же по окончании съезда под предлогом того, что она является антиправительственной и ставит своей целью свержение правящего режима.
Идея создания массовой партии трудящихся, конечно же, не умерла вместе с Крестьянско-рабочей партией, практически сразу началась организационная работа по созданию новой. Однако на этот раз, чтобы новую партию не постигла участь Номин родо то, правые силы решили полностью изолировать её от любого контакта с левыми. В уставе новой, созданной в марте 1926 года Рабоче-крестьянской партии (労働農民党 – «ро:до: но:мин то:») содержалось прямое указание не допускать в неё левые организации, а один из пунктов программы говорил, что партия будет строго придерживаться антикоммунистической позиции.
Таким образом, все левые силы, включая даже сотрудничавшие с коммунистами профсоюзы и крестьянские организации, оказались за бортом новой партии. А ведь они составляли уже очень существенную часть рабочего движения, да и другая часть, не придерживавшаяся напрямую таких позиций, сочувственно относилась к социалистическим идеям. Таким образом, в партии почти сразу началось движение за включение в неё левых элементов, которое со временем лишь набирало обороты. В итоге, уже осенью того же года сторонников движения за единство в партии было уже абсолютное большинство, и правые её лидеры были вынуждены выйти их неё и создать новую. Так, в октябре 1926 года была основана первая в Японии Социал-демократическая партия (社会民主党 – «сякай минсю то:»). Её первым главой был один из известнейших в прошлом деятелей социалистического движения Японии Абэ Исоо (安部磯雄).[135]