Представление о языке как системе основное теоретическое достижение языкознания ХХ в., базирующееся на трудах Ф. Ф. Фортунатова, И. А. Бодуэна де Куртенэ, А. Х (стр. 43 из 47)

Луна	лунит
Марс	?	/328, с. 126/.

Возможно, когда-нибудь понадобится назвать породу, доставленную на Землю с Марса. И принцип аналогии “подскажет” модель, по которой и будет создано наименование.

О пустом квадрате писал и Дж.Гринберг, обосновывая квантативный подход к морфологической типологии языков: “Начнем с ряда форм, которые мы в дальнейшем будем называть квадратом (square). Квадрат существует тогда, когда в языке имеется четыре значимые последовательности, принимающие форму AC, BC, AD, BD. Примером в английском языке может служить eating “принятие пищи”: sleeping “процесс сна”:: eats “ест”: sleeps “спит”, где A = eat, B = sleep, C = ing и D - это S². По поводу последнего автор поясняет: “Один из четырех элементов может быть нулевым при условии, если последовательности, в которых он встречается, представляют собой свободные формы, т.е. встречаются в изоляции. Так, hand “рука” - hands “руки”:: table “стол” - tables - “столы”. Это правильный квадрат, в котором A = hand, B - table, C = нуль и D = S /76, с. 81 - 82/.

“Основной закон создания новых слов, - пишет Н.А.Янко-Триницкая, - это закон аналогии. Для возникновения нового слова необходимо три члена пропорции: важный: важничать = осторожный: х; х = осторожничать;

ехать: съехаться = плыть: х; х = сплыться /363, с. 139/.

Мы считаем, что “четвертый пропорциональный к трем данным” (по Аппелю) обнаруживает лексическую лакуну. Так, глаголы с суффиксом -е, мотивированные прилагательным, имеют значение “приобретать признак, названный мотивирующим прилагательным”: белый: белеть; прочный: х; х = прочнеть.

черный - чернеть,

голубой - голубеть,

пестрый - пестреть,

ясный - яснеть,

ужасный - Æ,

опасный - Æ,

приличный - Æ,

кошмарный - Æ,

ударный - Æ и т.д.

В “Русской грамматике” повторяемость формальных и семантических отношений словообразовательно соотносительных слов названа словообразовательной регулярностью. Например, влажный так относится к влажнеть, как прочный к прочнеть, седой - к седеть /252, с. 136/.

Формальная и семантическая регулярность определяет словообразовательный тип, в котором, по нашему мнению, и возможно обнаружение словообразовательных и лексических лакун. Так, глаголы приведенного типа характеризуются семантическим отношением “признак - становление этого признака”.

Отклонением от указанного отношения является, например, глагол хорошеть, означающий не “становиться хорошим” (лучше) вообще, а “становиться красивее” (о человеке). Однако в данном типе при соблюдении семантических отношений обнаруживаются тем не менее многочисленные “нереализации” - лакуны: влажный - влажнеть, красный - краснеть, здоровый - здороветь, но вкусный - Æ, закатный - Æ, ароматный - Æ, огнеметный - Æ, трепетный - Æ, суетный - Æ, колоритный - Æ, аппетитный - Æ, эффектный - Æ, добротный - Æ и мн. др.

Словообразовательная регулярность того или иного словообразовательного типа связана с понятием его продуктивности и, следовательно, с большей или меньшей его лакунарностью, с тенденцией к элиминированию имеющихся пробелов. Тип, по которому в современном литературном языке образуются новые слова, является продуктивным /252, c. 137/. Уместно предположить, что в лексемном пространстве такого типа осознание и обнаружение лакун не составит труда, т.к. их элиминирование будет характеризоваться высокой активностью, поскольку ряд слов продуктивного типа является незамкнутым: в нем как бы предусмотрены потенциальные значимые пустоты, которые в любой момент могут заполниться. Например, проанализированные глаголы прочный - прочнеть, зеленый - зеленеть и под. принадлежат к продуктивному типу.

Для проблемы лакунарности представляют бóльший интерес случаи, которые иллюстрируют процесс формирования отдельной словообразовательной модели, “сигнализирующей” о наличии в языке групповой лакуны (гипер- или суперлакуны). Одним из таких типов, по мнению Д.Н.Шмелева, является словообразовательный ряд производных имен существительных с суффиксом -инк(а). Здесь выделяется несколько семантических групп: имена существительные, “являющиеся названиями единичных предметов”: крупинка, песчинка, чаинка. Исследователь констатирует: “Вместе с тем нетрудно заметить, что любое необычное и неупотребительное образование, но с той же лексико-семантической характеристикой вроде солинка или табачинка, производит впечатление скорее реализации каких-то потенциальных возможностей все той же словообразовательной модели, чем “аналогии” к ней”. В доказательство он приводит целый ряд нерегистрируемых словарями подобных образований: злачинка, мусоринка, остинка, щавелинка и под.

Становится очень активной в разговорной речи и литературе другая группа образований с тем же суффиксом. Это производные от именных основ вроде хитринка, лукавинка, а также льдинка, снежинка, фальшивинка, диковинка, всячинка, азиатчинка, задоринка.

Д.Н.Шмелев отмечает как весьма активную в современном русском языке примыкающую к той же словообразовательной модели отчетливую семантическую группу уменьшительных от прилагательных, обозначающих цвет: голубинка, рыжинка, краснинка, желтинка, розовинка. Исследователь приходит к выводу, что психологическая ассоциация с моделью чаинка, песчинка и т.п. заставляет видеть в них скорее как бы потенциально возможные, чем реально закрепившиеся слова языка /349, c. 117/, делающие явными значимые пустоты, “дремлющие” в его лексической системе.

9. Метод моделирования потенциальных слов

Л.В.Щерба, Н.И.Заплаткина, Т.А.Грязнухина, И.С.Улуханов, Е.А.Зем-ская, Г.С.Зенков, И.Ю.Вербенко, Н.Ф.Клименко, А.А.Кретов, В.И.Критская и др. авторы рассматривают язык как единство реализованного и потенциального, зачастую делая предметом своих исследований лексику, “не предусмотренную никакими словарями”. Вслед за Б.де Куртенэ Л.В.Щерба считает абсолютно оправданным и необходимым в языкознании принцип лингвистического эксперимента: “Сделав какое-либо предположение о смысле того или иного слова, той или иной формы, о том или ином правиле словообразования и т.п., следует пробовать, можно ли сказать ряд разнообразных фраз (которые можно бесконечно множить), применяя это правило. Утвердительный результат подтверждает правильность постулата” /354, с. 32/.

Относительно лексики Л.В.Щерба отмечает, что писальщик, читальщик, ковыряльщик никогда не входили и не входят еще в словарь, но могут быть всегда сделаны и правильно поняты /351, с. 51/. Подобным образом смоделированные “нереализации” системы делают явными латентно существующие в языке лакуны и затрагивают область потенциального. Г.С.Зенков пишет: “Есть любители, жители, каратели, но нет любильщиков, каральщиков, жильщиков, есть пловец, гребец, швец, жнец и на дуде игрец, но нет ходцов, ходителей, ходильщиков, игрателей и игральщиков” /124, с. 223/. Парадоксально, но факт, что то, чего нет, и обнаруживает значимые пустоты, указывая на “дремлющие” словообразовательные потенции системы. “Бесспорно, что выявляя различный набор деривационных моделей, присущих языку, - пишет Г.С.Зенков, - словообразовательный анализ отвечает и на вопрос о возможностях, заложенных в системе словообразования” /124, c. 238/. Выход за пределы “готового языка” и обращение к потенциальным запасам словообразовательного гнезда исследователь демонстрирует на фрагменте, приведенном на рис. 6.

Г.С.Зенков отмечает, что при обосновании понятия словообразовательной позиции неправомерно опираться только на реализованную сферу языка и на этом основании раз и навсегда отказывать различным по своему физическому материалу функционально тождественным морфемам в позиционном их распределении при наличии в системе языка более чем одной возможности к словопроизводству /122, с. 12 - 13/. Это соответствует принципу полноты описания, сформулированному И.С.Улухановым. Данный принцип предполагает описание не только имеющихся единиц, наличие которых легко констатировать, но и потенциальных (слов, форм, морфем и др.), существование которых предсказывается, исходя из имеющихся единиц.

Рис. 6

Объяснительный принцип описания языка, также изложенный этим исследователем, предполагает исчисление всех возможных единиц языка (на тех участках, где их количество ограничено) и исследование соотношения возможных и реализованных единиц /307, с. 293/.

Таким образом, возможности выявления и описания лакун различных типов методом моделирования представляются нам весьма перспективными.

Наш вывод подтверждается исследованиями указанных авторов, в том числе и Н.Ф.Клименко, которая также считает, что представление синхронной системы языка в модели позволяет изучать соотношения возможного и реализованного, осуществленного, как это делается в абстрактных математических моделях. В самой модели выделяются два класса объектов - реализованные и потенциальные. При таком подходе в моделируемых фонологических, словоизменительных, лексических системах языка выделяются так называемые “пустые клетки”. В модели систем формируются как бы симметричные парадигмы, на фоне которых и появляются пустые клетки, являющиеся возможными, нереализованными элементами каждой системы. Например, можно устранить семантическое несоответствие рядов “артист - артистка” и “матрос - матроска” введением незаполненных клеток: 1) артист (имя деятеля), 2) артистка (имя деятельницы), 3) артистка^* (название одежды) и 1) матрос (имя деятеля), 2) матроска^* (имя деятельницы) и матроска (название одежды) /143, с. 91/ (знаком ^* автор обозначает отсутствие слов с таким значением в языке), т.е. последнее место одной и второе место другой парадигмы выражены лакунами.