“На самом деле язык есть не только средство общения между людьми, - пишет Л.С.Бархударов, - он также дает человеку возможность определенным образом организовать свой опыт, определенным образом классифицировать и упорядочивать его, причем каждый язык делает это по-своему, на основе присущих только ему специфических единиц, форм и категорий” /15, c. 82/. К такому же выводу приходит З.Д.Попова: “Семантические пространства разных языков могут существенно отличаться друг от друга и по составу концептов, и по принципам их структурной организации” /236, с. 66/.
Обобщая мнения этих и многих других ученых, уместно привести сравнение В.А.Звегинцева: “Употребляя аналогию, можно сказать, что две различные системы языков подобны двум различным системам денежных знаков, имеющим единое золотое обеспечение - их земную действительность. И так же как единое золотое обеспечение позволяет производить перерасчет с рубля на доллар и обратно, так и единая земная действительность позволяет по установленному “курсу” производить “перерасчет” логических ценностей, которыми орудуют языки” /116, c. 339/.
В процессе подобного “перерасчета” открывается возможность обнаружения лакун, “высвечивающихся в зеркале” любого другого языка, «к услугам» которого и следует прибегнуть, коль скоро невербализованное в данном языке явление “не воспринимается сознательно”. Сопоставление семантических пространств разных языков позволяет увидеть не только общечеловеческое, уникальное, но и выявить специфическое, национальное, групповое и индивидуальное в построении концептов, и выделяющихся из них семем как некоторой совокупности признаков, их структурации и вербализации/невербализации. Язык позволяет обнаруживать “значимое” отсутствие неноминированных семем через систему словесно обозначенных значений как закономерно организованной совокупности однородных элементов одного уровня, находящихся в отношениях и связях друг с другом, где каждый компонент существует в противопоставлении другим компонеентам и характеризуется только ему свойственой релевантностью. Таим образом, системный характер универбально не обозначенных семем (лакун), позволяет разработать комплекс методов их объективного выявления, основанных на системных свойствах языка.
Контрастивный метод – сопоставление лексических единиц языка с их соответствиями в каком-либо другом языке
Если в словаре то или иное слово объясняется целой конструкцией или передается с помощью другой части речи, - считает И.А.Стернин, - то это признак лакуны, а объяснение выступает как ее компенсатор. Такой способ обнаружения межъязыковых нулевых лексем безотказно срабатывает и при обнаружении пробелов внутри одного какого-либо языка. Покажем это на примере сравнения русского языка с иностранными или национальными языками.
Лакуны в русском языке на фоне немецкого:
устранение недостатков - Abhilfe;
выпускник средней школы - Abiturient;
чередование гласных - Ablaut и др.
Лакуны в русском языке на фоне французского:
снабжать боевыми припасами - amunitionner;
свиная колбаса - andouille;
помечать задним числом - antidater и др.
Лакуны в русском языке на фоне английского:
сводить с ума - madden;
принимать или быть принятым в высшее учебное заведение - matriculate;
делать грамматический разбор - parse и др.
Лакуны в русском языке на фоне испанского:
наглая женщина - farota;
связка хвороста - fajina;
большой нож - facon и др.
Лакуны в русском языке на фоне итальянского:
торжественно открывать (выставку и т.п.) - inaugurare;
пускаться в путь - incamminarsi;
несчастный случай (на производстве) - infortunio и др.
Лакуны в русском языке на фоне польского:
излишки военного имущества и вооружения, оставшиеся после демобилизации - demobil;
человек, откладывающий все на завтра - dojutrek;
веселое путешествие с приключениями - escapada и др.
Лакуны в русском языке на фоне японского
(в латинской транскрипции “ромадзи”):
приходить в упадок - sabireru;
налет старины, изящная простота - sabi;
косметический салон, женская парикмахерская - biyöin;
загрязнение окружающей среды - kögai и мн.др.
Лакуны в русском языке на фоне китайского
(в латинской транскрипции):
крепкое вино - chún;
слегка проварить в воде - cuan;
брать ссуду; получать кредит - dái;
вверх ногами; вверх дном; вниз головой - dáo и мн.др.
Лакуны русского языка на фоне языка орочей
(в русской транскрипции):
шкура вообще - Наса;
шкура кабарги - Андакса;
целая, невыделанная шкура лося - Токанасани;
шкура лося выделанная без шерсти - Наса и др.
Лакуны в русском языке на фоне эвенкийского:
способный охотник, мастер добывать зверя - айлун;
трещина в хвойном дереве, из которого течет смола - алакта;
красная смородина - алуг;
задняя лапа - амарги и мн.др.
Лакуны русского языка на фоне маньчжурского
дикий зверь - гургу;
обмерзшая трава, оледеневший на траве снег - ункан;
дикая необученная птица - чэчикэ;
важное дело, которое наперед требуется сделать - байта и мн.др.
Историко-сопоставительный метод – сопоставление способов
номинирования концепта в диахронии
Лакуны обнаруживаются при сопоставлении не только с каким-либо другим языком, но и с прошлым состоянием языка, в ходе развития которого исчезли многие слова, обозначавшие концепты, выраженные в настоящее время лакунами, т.е. вербализованные посредством расчлененного описания.
Лакуны русского языка на фоне старославянского:
ползающее животное (в большинстве случаев нечистое, мерзкое) - ÃÀÄÚ
покрытый язвами -ÃÍÎÈÍÚ
навозная куча - ÃÍÎÈmÅ
жить в изобилии - ÃÎÁÜSÅÂÀÒÈ
Лакуны русского языка на фоне церковнославянского:
тот, кто говорит притчами - ÏðÈÒÎ×ÍÈÊÚ
пользующийся чужим столом из милости - ÏðÈÒðÀÏÅÇÍÈÊ
тот, который сделался странником или пришельцем - ÏðÈUÑÒðÀØ¿ÉѤ
сам себя соблазняющий - ÑÀÌÎÏðhÒÛÊÀÒÅËÜ
Лакуны русского языка на фоне древнерусского
Рассмотрим их на материале вокативных терминов родства, представляющих собой “... такую группу лексики, которая на протяжении веков как в плане семантическом, так и в лексико-словообразовательном претерпевает минимальные изменения. За три-четыре последние века на почве русского языка эволюция этой словарной группы сводится в основном к уменьшению употребительности ее элементов за счет расширения употребления эквивалентных по смыслу описательных оборотов” /138, c. 190/ - лакун. “Объем лексики, обозначающий родство и родственные отношения, сравнительно невелик, но это очень существенный класс слов для уяснения многих вопросов сравнительно-исторического языкознания” /146, c. 4/. Чрезвычайно интересен он и для проблемы лексической лакунарности. В древнерусском языке братанъ - двоюродный брат; братана, братаньна - дочь брата; братаничь, братитичь - сын брата. Или более поздние сложные новообразования типа братучедо - сын брата; братучеда - дочь брата и др. /332, с. 31/.
Из терминов родства по браку в современном русском языке выражены лакунами концепты брат жены (др.-р. щурь), сестра жены (др.-р. свьсть). Последнему соответствует устаревающее разговорное свояченица, сохраняется в поморских говорах свесь, свестка, свесточка. Концепт жена деверя в древнерусской лингвистике имел однословное название ятры, ятровка. В польском языке однословно выражены многие термины родства:
брат матери - wuj;
жена брата матери - wujenka;
брат матери и его жена - wujostwo;
дочь сестры - siostrzenica и мн.др.
Лакунарность анализируемой тематической группы слов в русском языке становится еще более очевидной при сравнении ее с системой вокативных терминов родства в современном вьетнамском языке, где она чрезвычайно богата и сложна:
bác - старший дядя (старший брат отца или матери), старшая тетя (старшая сестра отца);
già (bá) - старшая тетя (старшая сестра матери);
chú - младший дядя (младший брат отца);
cô - младшая тетя (младшая сестра отца);
câu - младший дядя (младший брат матери);
dí - младшая тетя (младшая сестра матери), вторая жена отца (мачеха) и мн.др.