Однако более предпочтительным представляется в этой связи выбор «золотой середины». Терапевтические процессы, протекающие в чересчур гомогенной (однородной) или гетерогенной (пестрой по составу) группе, уступают по эффективности — сеансам с группой «усредненной».
Показания к применению групповой терапии
Целесообразнее всего применять данный вид терапии в том случае, когда требуется решить конфликты, назревшие в какой-либо группе. Неизбежная реактивация этих конфликтов в ситуации групповой терапии создает предпосылки, необходимые для их осознавания всеми членами коллектива, и тем самым приводит к позитивным изменениям.
Существуют, однако, и другие мнения по поводу природы позитивных изменений в групповом процессе. В частности, сотрудники Лондонского группоаналитического объединения полагают, что положительные результаты данной терапии зависят скорее не от повторного оживления и переработки конфликта, идущего из детства, а от готовности членов группы и в особенности ее руководителя изыскивать возможности для новых, доброжелательных отношений.
Согласиться с таким мнением трудно, поскольку теория психоанализа учит, что никакие позитивные изменения невозможны, если в течение аналитического процесса не происходит реактивации и осознавания бессознательных стереотипов отношений (см. гл. VIII. 4.). Нет поэтому никаких серьезных оснований для того, чтобы отрицать психоаналитическое значение повторного оживления в ситуации группы драматических отношений, первоначально характерных для детства или прошлого в целом. Только решив реактивировавшие бессознательные конфликты группа будет в состоянии приступить к решению конфликтов актуальных.
Пример: экспериментальная студенческая группа
Приведенное ниже описание группового процесса, протекавшего в коллективе студентов, служит практической иллюстрацией предыдущего параграфа.
В первом групповом сеансе, состоявшемся в одном из залов т. н. Университетской башни во Франкфурте, приняли участие десять студентов и два руководителя. Некоторые студенты сразу обратили внимание собравшихся на отсутствие взаимного расположения между членами группы и ее руководителями. Однако их слова не получили никакой поддержки, поскольку остальные студенты не решились открыто выступить против «старших». Кроме того, поначалу участники сеанса старались как можно меньше контактировать друг с другом. Их удерживал бессознательный страх затронуть в разговоре с небезразличным им человеком (а многих здесь связывали нежные чувства) щекотливые темы, способные угрожать их отношениям. Временно подавленное раздражение проявилось в конфликте («Clinch») между двумя студентками. Одна девушка упрекала другую в «отвратительном» поведении, добавляя: «Я не могу смотреть на твои манеры равнодушно, потому что я прекрасно чувствую, как ты ко всему относишься.» Вторая девушка считала поведение своей оппонентки возмутительным.
Этот конфликт несколько разрядил обстановку, что позволило участникам сессии вынести на общее обсуждение волнующие их вопросы.
Аллегорическим выражением бессознательного чувства вины, которое испытывали студенты перед своими менее образованными сверстниками. оказалась типичная групповая иллюзия (Gruppentraum): «Некоторые граждане тоталитарных государств обладают большими привилегиями, по сравнению с простыми подданными.» Долго остававшееся бессознательным чувство зависимости от двух старших по возрасту руководителей стало, очевидным, когда одна из присутствующих девушек рассказала о своем страхе быть убитой грабителем. Развивая свою мысль, она упомянула о том. что убийца, возникавший в ее фантазии, всегда носил бороду. Впоследствии. обсуждая этот эпизод, многие студенты обратили внимание на тот факт. что оба руководителя тоже носят бороду. Таким образом, фантазия о грабителе была распознана как обычный психоаналитический эротизированный перенос. Известное эротическое волнение царило в группе с самого начала сеанса. Молодые привлекательные студентки многозначительно переглядывались с руководителями и на следующем сеансе угостили их и других участников группы конфетами, выразив таким образом в безопасной форме бессознательные эротические желания.
Каждый сеанс длился в среднем полтора часа. К концу одиннадцатого сеанса выявилось бессознательное содержание затяжного конфликта между двумя девушками. Спор между ними начался еще на первом сеанса. Одна причина состояла в обычном для женщин соперничестве за лучшего мужчину и т. п. Другая — заключалась в двусторонних переносах. Первая девушка проецировала на вторую образ ненавистной матери и в связи с этим ощущала себя как пристыженный ребенок. Вторая девушка длительное время не могла объяснить, почему она находит свою оппонентку столь «отвратительной» , поэтому было сделано предположение, что она спроецировала на свою соперницу отрицательные черты собственной личности.
Некоторые интересные наблюдения были сделаны н в контексте отношений между мужчинами н женщинами, принимавшими участие в групповом сеансе. Одна из участниц обратилась к симпатичному ей мужчине со следующими словами: «Сначала я говорила себе, ты мне просто нравишься. И вдруг меня осенило — все мы здесь мужчины или женщины, а значит, если я скажу тебе. что ты мне нравишься, то буду иметь в виду — нравишься как мужчина». Перебившая ее женщина заявила, что не желает «иметь дел» с мужчинами, поскольку, по ее мнению, «чересчур сильная любовь к мужчине ограничивает независимость женщины».
Признание в любви , имевшее место на одном из сеансов, взволновало другую участницу. «Я спрашиваю себя, что со мной,— говорила она,—, ведь это не я призналась в любви к X. В чем же тогда причина моего волнения?» Затем выяснилось, что ее пугала та невозможная пауза, которая возникает после вопросов «Привлекаю ли я тебя?». «Любишь ли ты меня?». Ожидание ответа ставит, по ее мнению, задающего в подчиненное положение, ведь его душевное состояние напрямую зависит от слов, которые будут сейчас произнесены, а слова эти могут оказаться безжалостными.
Даже такое казалось бы сжатое обозрение группового процесса демонстрирует, насколько многообразно реактивируются и перерабатываются в ситуации группы ранее вытесняемые бессознательные конфликты между мужчинами и женщинами, людьми разных поколений и др.
7.4. В семейной терапии
Методы и теория
Есть некоторые основания полагать, что психоаналитической семейной терапии вообще не существует.
С момента возникновения психоанализа его приверженцы уделяли большое внимание не только психике индивида, но и процессам, протекающим в так называемых искусственных и естественных группах. Наиболее ярким выражением последних является семья. Джон Карл Флюгель выпустил в 1921году книгу «Психоаналитическое исследование семьи» («The psychoanalytic study of the family» John Karl Fluegel 1921), предметом изучения в которой впервые оказалась семья в целом, а не только изолированные друг от друга фантазии детей и их родителей.
Однако та форма, в которую вылился сейчас интерес классического психоанализа к семье имеет мало общего с самим психоанализом.
Не случайно поэтому в последнее время многие семейные терапевты склонны признать тот факт, что в процессе развития « семейной терапии» последам халилась от психоанализа и в теоретическом и в методологическом .лане (Stierling 1975).
Просматривая современную литературу по семейной терапии, убеждаешься в правоте этого мнения. Психоаналитические концепции переноса и контрпереноса давно заменены в семейной терапии научными гипотезами Грегори Бейтсона (G. Bateson) и группы Паоло Альто калифорнийского «Mental Research Institute» . а также понятиями коммуникационной теории и теории систем. В связи с этим факт реальной проблемы в современных отношениях той или иной семьи оттесняет в данной терапии на задний план ирреальные и бессознательные конфликты. хотя на практике терапевт часто поощряет членов семьи к откровенному разговору, в процессе которого они, образно говоря, расходуют все свои ресурсы конфронтации.
В Германии возможности семейной терапии исследовали Хорст-Эбергард Рихтер (Н.-Е. Richter) из Гисена и Гельм Штирлинг (Н. Stieriing) из Гейдельберга 8. Надо сказать, что такие понятия семейной терапии, как «принцип справедливости» (Gerechtigkeitsprinzip) или «компенсация заслуг», включающая подсчет последних в отношении конкретного члена семьи (Boszonnenyi-Nagy & Spark 1981). весьма далеки от психоанализа, что лишний раз подтверждает их обсуждение на семинарах со студентами факультета психологии.
И действительно, разве не несет в себе концентрация всего внимания аналитика исключительно на семье нечто бессмысленное? Ни в коем случае не оспаривая социальное и человеческое значение семейных уз, считаем нужным тем не менее указать, что семейный терапевт поощряет подчас именно те аспекты межличностных отношений, которые, согласно теории психоанализа, необходимо преодолевать. Например, проекцию семейных отношений на членов терапевтической группы можно расценивать как явление прямо-таки патологическое. И хотя регрессия как терапевтическое средство может стоять на службе у прогресса (см. гл. VIII 4.2.). все Же целью терапии должно быть не укрепление ранних стереотипов отношений, а развитие отношений новых и желательно непатологических.
Любой практикующий психоаналитик так или иначе сталкивается в своей работе с семейными проблемами пациента. Порой может возникать необходимость расширения рамок терапии и включения в нее родственников анализируемого. Психоаналитик, идущий на подобное, начинает, в принципе, заниматься семейной терапией (Kutter 1965). Однако, как правило, он не испытывает потребности в использовании таких, присущих семейной терапии, техник, как выписывание симптомов (Symptomverschreibung) или парадоксальная интервенция (Рагаdoxe Intervention)*. Однако аналитику требуется, как правило, недюженное терпение для того, чтобы преодолеть сопротивление, в большей или меньшей степени выраженное у пациента и его родственников.