1. Он начинается с разочарования в себе или другом.
2. Это ведет к нарцистической обиде.
3. Появившаяся беспомощность становится невыносима.
4. В связи с этим больной в качестве компромисса с обидой бессознательно пытается получить нарцистическую подпитку от объекта.
5. Возникающая при этом зависимость создает дополнительное ощущение нарцистической обиды, от которой поэтому необходимо отказаться.
6. Невыносимая зависимость от мощного объекта переносится легче, если объект начинают унижать и обесценивать.
7. Последнее приносит удовлетворение (Genugtwng). В конечном итоге следует наказание себя самого, поскольку обесцененный объект не может далее продолжать предоставлять нарцистическую подпитку. Ведь другой при этом никак не лучше, нежели больной. Поэтому такое положение вещей все же может вести к временному примирению с собой.
Малейший повод, однако, например небольшие провокации, снова может нарушить ненадежное равновесие. Реактивный гнев в таком случае способен разрушить объект, от которого зависит. С одной стороны. это выглядит триумфом. Однако, с другой стороны, подпиливается сук, на котором сидишь. Чтобы избежать подобного состояния агрессивность направляется на собственную личность. Последнее воспринимается как меньшее зло. но в результате возникает большее сомнение в себе и снижение самоуважения.
Терапия
Названные бессознательные процессы описаны здесь так подробно потому, что они возникают повторно во время психоаналитического лечения: здесь в начале лечения анализанд чувствует себя совершенно разбитым, однако, при переносе на аналитика оживляет как свои защитные агрессивные порывы по отношению к другим, так и свои желания, чтобы тот восхищался им и признавал его. Тогда в контрпереносе психоаналитик чувствует, как в одной фазе лечения он воспринимается возвышенным, идеализированным, являясь предметом восхищения, в то время, как в другой — он становится объектом разрушительных нападок и язвительного обесценивания.
Если осторожно конвертировать бессознательные процессы, такие, как идеализация, обесценивание, идентификация, агрессия, самопожертвование и связанные с ними страхи, в сознание, то можно добиться улучшения и при депрессивных психозах.
Вероятность успеха будет тем больше, если соотношение между пережитым в детском возрасте хорошим обращением и неуважительным неприятием в дальнейшем бросается в глаза не слишком резко. Кроме того, благоприятным условием можно считать способность больного поддерживать и сохранять новое, созданное во время лечения обращение. а не разрушать его снова в результате неизбежной агрессии разочарования.
Если же соотношение между приобретенным из опыта обращением и презрением наоборот неблагоприятно, то тогда становится ясно, отчего многие депрессивные больные желают пресечь муку самоубийством. Ясно, что в результате самоубийства вместе со страданием прекращается и жизнь. Поэтому здесь трудно утверждать какое-либо легкомыслие со стороны самоубийцы. Ясно и другое: если поддерживать интенсивное общение и пытаться при этом понять этих людей с суицидными идеями, то многих из них можно уберечь от самоубийства. К сожалению, зачастую времени не хватает именно тогда, когда необходима помощь. Это осложняется еще и тем, что врачи, лечащие пациентов с суицидными тенденциями, не готовы к взаимодействию с психическими проблемами суицидного больного. Психоаналитики же, способные это делать, не имеют возможности контакта, в частности, из-за своих обязанностей перед другими пациентами, которых они уже лечат.
В жестких самоубийственных действиях, таких, как попытки застрелиться или повеситься, в значительной степени преобладает самоагрессия. При мягких самоубийствах, например, с помощью снотворных таблеток, отчаявшиеся люди бегут от невыносимой ситуации и ищут гармонии и мира в крайней регрессии, пусть и ценой собственной жизни. Поэтому попытка самоубийства или самоубийство как таковое это всегда также и экстремальный нарцистический криз (Henseler. 1974).
4.3. Мания
Психодинамика
В кратком определении, мания — это « гениальное» (geniale) отрицание всего, что способно вводить в депрессию. В центральном фокусе мании заключена реанимация (повторное оживление) всех тех областей, в которых тот или иной человек ощущает себя великолепным, значимым и всемогущим. Поэтому общая защита в мании от депрессии точно соответствует защите при нарцистических нарушениях. В контексте удобной и практичной структурной модели, это случай, когда. говоря образно, «сверх-Я» «побеждено» «Я»: «Я» стоит выше «сверх-Я» и наслаждается своим триумфом настолько долго, насколько это возможно.
И тем не менее, мы имеем дело с «большой» иллюзией (защитный механизм «отрицаниям — Vemeinung), т. к. реальные обстоятельства совершенно иные. Рано или поздно соотношение сил (читатель простит мне очередное милитаристское сравнение) снова приводит к победе «Сверх-Я» и низложению «Я». После опьянения наступает похмелье.
Бертром Д. Левин (В. D. Lewin, 1961) объяснял энтузиазм и повышенное настроение маниакальных людей их верой в то, что давно желаемое вот-вот достигнет своего воплощения. Возвышенное чувство в мании. как и исполнение желания в фантазии, является, однако, неподлинным и обманчивым. Это — наслаждение заблуждением. Маньяк теряет связь с действительностью в угоду мечте. Он словно в иллюзорном самообмане придает своим фантазиям статус реальной жизни и принуждает тем самым и других людей перенимать определенные, предписанные им его мечтой, роли. Если эти другие люди будут действовать в согласии с такими предписаниями, то их действия, разумеется, укрепят маньяка в его устремлениях. Однако рано или поздно это неизбежно приводит к серьезному столкновению между мечтой и действительностью. Следствием чего является неминуемая депрессия.
Терапия
Становится ясно, что при подобных условиях маньяки исключительно тяжело поддаются лечению. Аналитик может лишь показать, что бегство в манию не представляет собой решение проблемы и тем самым помочь им постепенно вернуться к реальности, пусть даже и тягостной. Однако именно этого маньяки и боятся, и поэтому всеми силами избегают психоаналитического лечения (поскольку дела у них — в воображении — идут хорошо). Отсюда: лучший способ обхождения с маниакальным больным состоит в таком посредничестве между мечтой и реальностью, когда, с одной стороны, терапевтические усилия направлены к тому. чтобы расщепить маниакальный мир пациента, а с другой — интересы пациента в терапии представлены и защищены до тех пор, пока он не окажется в состоянии делать это сам. Конечно, не всегда легко одновременно и поддерживать маньяка в его вымышленном мире, и в тоже время не вызывать у него конфронтации с реальностью. Поэтому не лишено смысла следующее: подождать с вскрывающими психоаналитическими мероприятиями до стадии депрессии. Тогда восприятие реальности уже не будет столь искаженным « отрицанием « Ситуация в значительной степени будет восприниматься такой, какова, она в реальности.
4.4. Шизофрения
Психиатры и психоаналитики
Психиатры видят свою задачу в том, чтобы насколько возможно точно описать симптомы шизофренического нарушения: иллюзии, обманы чувств, ложные восприятия, аутичное или бессвязное мышление, нарушенную аффектность и характерную дезориентацию собственной личности. Тем самым многообразные шизофренические нарушения классифицируются в структурные картины состояний и симптомов: гебефрения, кататония, параноидальная шизофрения. Постулируются органические причины в форме нарушения обмена веществ головного мозга. Для этого действительно есть определенные основания.
Психоаналитики, со своей стороны, интересуются бессознательными душевными процессами, и здесь основную роль играют т. н. расщепления. С защитным механизмом «расщепления» мы познакомились в гл. VI. 2.1. Юджин Блейеру в 1911 году назвал данное психическое расстройство собирательным именем — шизофрения, что дословно переводится с греческого как «расщепленная душа» (Gespaltene Seele).
Решающая психодинамика
Характерные для шизофрении процессы «расщепления», в отличие от пограничных случаев, выражены более экстремально в количественном отношении, но отличаются от них и в качественном смысле. Посредством процесса «расщепления» разъединенные области без резких границ переходят одна в другую. Границы между разделенными областями частично проницаемы.
Чтобы понять происходящее в личности, страдающей шизофренией, необходимо постараться представить себя в собственной фантазиях. Наиболее значим текущий личный образ. Сюда же относятся личные образы, созданные нами в детстве. Кроме того. у нас есть еще и свой идеальный образ, т. е. образ, которому мы хотели бы соответствовать в идеальном смысле. Для полноты «реальной» картины следует учесть, что порой человек переживает себя как существо злое, плохое, неполноценное, в другие времена — как великолепное и совершенное. С подобными крайностями мы уже сталкивались при описании пограничных личностей (ср. гл. VI. 3.2.).
Чтобы действительно проникнуться душевным состоянием больного шизофренией, следует учесть, что различные перечисленные образы фантазий при шизофрении не отделены друг от друга сколь-нибудь отчетливо, а существуют все одновременно и к тому же активны в своих проявлениях. Они толпятся в сознании, и у шизофреника нет никакой возможности от них защититься. Образы настоящего теснятся рядом с образами прошлого и т. п. Если принять во внимание и тот факт, что помимо всего перечисленного «в толпе» присутствуют и различные образы других людей, то можно себе представить (умозрительно) сумятицу переживаний такого человека. Здесь и образы идеализированных и разочаровавших людей, людей, вызывающих гнев и гневающихся, несущих зло и злящихся. На них наслаиваются образы, которые мы создали о людях, ценивших и любивших нас, но впоследствии возненавидевших или преследующих нас. Вообразите: все эти образы равноценно активны и наслоены друг на друга без четких различий между собой. Таков приблизительный портрет беспорядочного многообразия. которое учиняет в голове шизофрения.