Общение между людьми обусловлено определенными причинами и зависит от ряда факторов: социального и экономического статуса человека, психологических особенностей, интеллектуального уровня развития; особенно эта обусловленность проявляется в общении деклассированных друг с другом и еще более в тех случаях, когда общение выходит на уровень «деклассированные : законопослушные». Так, Б. Серебренников замечает, что «принадлежность к определенному классу, социальное происхождение, среда, в которой человек постоянно вращается, также способствует появлению некоторых речевых особенностей». [Серебренников 1970: 478].
Такое явление, как арго, вполне можно отнести к одному из проявлений так называемого социального символизма. «Различие между языковым и социальным символизмом выступает наружу всякий раз, когда языковое поведение само втягивается в орбиту социального символизма, приобретает значение социального символа. В этой ситуации языковые модели получают вторичное, невербальное значение». [Басин, Краснов 1971: 165].
7. Коннотативная (пейоративная) функция арго. Роль отрицательного коннотативного фактора в воровском языке известна. С.А. Снегов в свое время удачно назвал арго «языком, который ненавидит». Тем не менее, пейоративное значение характерно не для всех слов арго, оно охватывает около 14% всей арготической лексики. В арготических словарях так называемые пейоративные слова снабжены особой пометой – презр. Помимо собственно лексического значения, при восприятии пейоративных арготизмов особую значимость имеет «звукоизобразительный образ», или «содержательность звучания» (терминология И.М. Кобозевой). [Кобозева 2000].
Класс пейоративных слов – оценочный класс. Презрительное отношение здесь выражается только к неприемлемым для преступников реалиям окружающего мира, таким как «работа», «человеческая хитрость», «человеческая глупость», «опущенные», «фраера», «сотрудники милиции».
8. Функции арго в художественном тексте подразделяются на следующие типы: а) речевая характеристика героев, б) социально-иерархическое разграничение людей и их отношения, в) отражение культуры общества и эпохи в данный момент развития, г) характеристика быта, нравов, передача местного колорита.
9. Ритуально-игровая функция арго. Ритуальные моменты любой культуры являются «формой идеологической практики архаического коллектива». [Мегентосов 1999: 144 – 159]. Воровскую среду, думается, вполне можно причислить к категории архаической в том плане, что преступное сообщество изначально эзотерично, а потому наиболее стабильно, устойчиво по отношению к другим социогруппам. «Если некоторый тип деятельности связан с ритуалом, - отмечает Э.Сепир,- … то тогда решительный отход от традиционно сохраняемой схемы поведения ощущается как святотатство и угроза безопасности…» [Цит. по: Мегентосов 1999].
В среде деклассированных элементов «героем» может считаться тот, кто подвергается воздействию ритуальной силы, т.е. превращается «в мистериальную жертву, проходящую через временную смерть (уход / возвращение – смерть / воскресение)». [Мифологический словарь 1992: 662]. Например, В.В.Крестовский в романе «Петербургские трущобы» приводит подобного рода примеры. Рассмотрим один из них – арестантскую игру «Голоса слушать»: «Каждый становится на свою койку и начинает издавать музыкальные ноты. Очередь доходит до новичка – его схватывают, дерут за уши и за волосы, бьют и пинают, и когда он начинает кричать, арестанты говорят, что у него голос лучше всех. «Так лихо поёшь, всем подольше послушать хочется». И бьют, покуда не натешатся. Это как бы своего рода искус: «Арестантские мытарства пусть каждый пройдёт сперва, а потом уж будь ты нам друг и товарищ». [Крестовский 1993, книга 1: 469].
10. Функция формирования языковой картины мира. Как отмечает О.А.Корнилов, «язык каждой социальной группы <…> всё-таки не обладает способностью моделировать всю действительность, т.е. лишён «миропостроенческой» функции». [Корнилов 2003: 116, 119]. Исследователь мотивирует это тем, что человек с раннего детства усваивает, прежде всего, общенациональный язык, а не язык социальной группы, и реалии окружающего мира отражаются в сознании индивида именно в тот момент, когда тот пребывает в детском возрасте. С этим, на самом деле, сложно не согласиться, так как арго – система вторичная по отношению к литературному языку. Однако утверждать, что «миропостроенческая» функция отсутствует, тоже нельзя, так как мир глазами преступника – это тоже мир, просто он отличается приоритетными категориями, которые формируют языковое сознание криминальной личности. Об этом также важно помнить. Думается, весьма уместно привести здесь данные, представленные в энциклопедии «Русский язык»: «Язык определённым образом организует знания человека об объективном мире, расчленяет их и закрепляет в человеческом сознании. В этом состоит вторая основная (после коммуникативной) функция языка – функция отражения действительности, т.е. формирование категорий мысли и, шире, сознания». [Русский язык 1979: 413].
11. Интерпретирующая функция арго. Понятие свободы для представителей криминальной среды имеет более многозначный характер, чем для обычных людей. Преступник противостоит законопослушному обществу не только благодаря совершаемым противоправным поступкам, но и благодаря своему особому языку – арго. «Всякий языковой знак есть акт интерпретации как соответствующих моментов мышления, так и соответствующих моментов действительности». [Лосев 1982: 96]. «Арготический катарсис» - так, пожалуй, можно определить состояние говорящих на воровском языке, если не брать во внимание комплекс многочисленных функций арго. «Положение человека в реальной действительности в отличие от положения других живых существ характеризуется, прежде всего, свободой от окружающего мира. По Гадамеру, эта свобода включает в себя языковую интерпретацию мира; везде, где есть язык и есть человек, человек возвысился над натиском мира; эта свобода заключается также в выборе имён для вещей, в основанной на выборе, свободной языковой действительности…» [подчёркивания наши. – Н.Ш.] [Цит. по: Луценко 1999: 164 – 168].
Список литературы
Балдаев Д.С., Белко В.К., Исупов И.М. Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона: Речевой и графический портрет советской тюрьмы. Одинцово, 1992. – 526 с.
Басин Е.Я., Краснов В.М. Социальный символизм // Вопросы философии. 1971. №10. С.165
Бондалетов В.Д. Социальная лингвистика: Учеб. пособие. – М., 1987. - 160 с.
Гамперц Д.Д. Типы языковых обществ // Новое в лингвистике. Вып. VII. Социолингвистика. – М., 1975. – С. 194.
Грачёв М.А. Русское арго. Монография. - Н. Новгород, 1997. – 246с.
Елистратов В.С. Арго и культура // Словарь московского арго: Материалы 1980 – 1994г.г. – М., 1994. – C. 96-181.
Кобозева И.М. Лингвистическая семантика. – М., 2000. – 352 с.
Корнилов О.А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. М., 2003. С. 116, 119.
Крестовский В.В. Петербургские трущобы. Кн.1. СПб., 1993. С.469
Лабов У. Исследование языка в его социальном контексте // Новое в лингвистике. Выпуск VII. Социолингвистика. – М., 1975. – С. 101
Ларин Б.А. Западноевропейские элементы русского воровского арго // Язык и литература Т. VII. – Л. 1931.-С. 113-130.
Лихачев Д.С. Черты первобытного примитивизма воровской речи // Балдаев Д.С., Белко В.К., Исупов И.М. Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона: Речевой и графический портрет советской тюрьмы. Одинцово, 1992. – С. 354-398.
Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. – М., 1982. – С.96
Луценко Н. Язык-ритуал-игра // Философия языка: в границах и вне границ. – Х.,1999. – С. 164 – 168
Мегрелидзе К. Основные проблемы социологии мышления. – Тбилиси, 1973. – С. 314
Мегентосов С. Игра: условие sine qua non? (Философия одной словарной статьи) // Философия языка: в границах и вне границ / Сост. Д.И.Руденко. Х., 1999. С.144-159.
Мечковская Н.Б. Семиотика: Язык. Природа. Культура: Курс лекций. - М., 2004. – С. 226
Миралаева О.Д. Современный русский молодежный жаргон (социолингвистическое исследование). Автореф. … канд. филол. наук. – М., 1994. – 19 с.
Мифологический словарь. – М., 1992. – С.662
Русский язык. Энциклопедия. – М, 1979. – С. 413.
Серебренников Б.А. Территориальная и социальная дифференциация языка // Общее языкознание: Формы существования, функции, история языка. – М., 1970. – С. 478
Фишер Д.Л. Синтаксис и социальная структура: Трук и Понапе // Новое в лингвистике. Вып. VII. Социолингвистика. – М., 1975.- С.412.
3. Актуальные проблемы преподавания русского языка в условиях профильной школы // Спорные вопросы русского языка и методика их преподавания в школе (по материалам городского семинара). – Тамбов: Изд-во ТИМЦ, 2007.
В 2006 году, в преддверии формирования профильных классов, среди учащихся 9-х классов было проведено тестирование в рамках международной программы PISA. Оно проводилось по трём основным направлениям - математика, естественные науки, чтение. В нашем случае важной составляющей является именно компонент «Чтение». В ходе проведения и анализа результатов мной были сделаны интересные выводы, подчас даже особенные, потому что данный тест выявляет не только склонности девятиклассников к гуманитарным наукам, но и их потенциальные возможности восприятия информации вообще. А это, как известно, очень важно для любого профиля. Вот к чему мы пришли.