Каждое из этих событий хранится в памяти чеченского народа, который совершенно правильно рассматривает сегодняшнюю стадию конфликта как прямое продолжение его трехвековой истории, что естественно влияет на их решение и выбор. В частности главным уроком для чеченцев является то, что нахождение в составе России обрекает их на произвол и тиранию власти. Как выразился президент Масхадов, цель Чечни - устранить возможность для России «безнаказанно убивать чеченцев и расценивать это как ее внутреннее дело».[40] К тому же, слишком много уже было жертв на этом пути. Потеряв пятую часть населения только за последние восемь лет, Чечня не отступит от своей цели. Независимость остается целью, против которой чеченцы измеряют свои потери. Тот факт, что не только нынешнее поколение, но также и почти каждое предыдущее поколение с начала восемнадцатого века шло на подобные жертвы для той же самой цели, делает принятие автономии в составе России еще более невероятным. В сознании чеченцев это было бы предательством не только всей истории, но и памяти о погибших. Едва ли существует нация способная решиться на такое.
Совершенно немыслимо, что чеченское вооруженное сопротивление согласится с предложением автономии. Разные группы в чеченском сопротивлении могут и быть разделены по вопросам в выборе средств и тактики противостоянии России, но они все объединены конечной целью достижения государственности. Тот факт, что после трех лет тотальной войны, чеченское сопротивление далеко не сломлено и, что его ряды пополняются с каждым новым злодеянием российских войск против местного населения, усиливает убежденность чеченского руководства в том, что рано или поздно Чечня сможет заставить российские войска покинуть территорию Чечни.
Таким образом, любое предложение автономии в пределах России, какой бы широкой она ни была, останется всего лишь теоретическим упражнением. Российско-чеченский конфликт следует решить, предоставив чеченской стороне перспективы де-юре признанного независимого государства. Это должно быть сделано с должным вниманием к интересам безопасности России, так как такое признание не может быть достигнуто против воли Москвы, хотя вопрос о де-факто чеченском суверенитете может снова встать за пределы мощи России.
С момента распада Советского Союза российская политическая элита представила целый ряд аргументов против отделения Чечни, но большинство из них уже потеряли свою состоятельность в силу перемен, происшедших в российских приоритетах и международной обстановке.
В середине 1993 года, когда первая администрация Клинтона следовала политике «Россия, прежде всего», Кремль адаптировал своеобразную версию доктрины Монро, требуя исключительного права по отношению к территории бывшего СССР. Из этого следовало, что амбиции России, восстановить контроль над Закавказьем, сделали отделение Чечни неприемлемым для Кремля по стратегическим, географическим и политическим причинам. Однако, ситуация с тех пор радикально изменилась, и российская версия доктрины Монро осталась в прошлом. Хотя медленно и болезненно, Россия постепенно переходит к более прагматичному мышлению. Очевидно, что она уже не надеется заблокировать западное присутствие в так называемом «ближнем зарубежье». Такое развитие ситуации в свою очередь значительно уменьшило ценность Чечни в расчетах Москвы.
В сентябре 1994 года международное соглашение инвестировать 7.4 миллиардов долларов в развитие нефтяных месторождений Азербайджана открыло проблему маршрутов транспортировки обширных нефтяных и газовых ресурсов Южно-Кавказского и Среднеазиатского регионов. Так как единственный существующий трубопровод из Баку проходил через Чечню, а Россия в то время все еще надеялась предотвратить западное присутствие на Кавказе, восстановление контроля над отколовшейся республикой стало приоритетом Кремля, и привело к предыдущей российской военной кампании в Чечне. Эта военная кампания, тем не менее, закончилась для России плачевно, а ряд других событий привели к потере значения Чечни в этой политике Кремля. Проблема транспортировки энергетических ресурсов региона в значительной степени уже решена. Восемнадцатого сентября 2002 года, после восьми лет дебатов и споров, было, наконец, официально начато строительство трубопровода Баку-Джейхан, поддерживаемого Соединенными Штатами Америки, чье завершение ожидается в 2004 году.[41] Возможно, в случае Чечни более значимо то, что в апреле 2000 года Россия закончила строительство нового нефтепровода в обход территории Чечни, и тем самым освободила свою зависимость от чеченского маршрута.
Тем не менее, с точки зрения России отделение Чечни все еще встречает противоречие по двум причинам: опасность прецедента и интересы российской безопасности.
Аргумент эффекта домино часто используется для оправдания «неприемлемости» отделения Чечни. Предполагается, что отход Чечни привел бы к цепной реакции среди других российских национальных республик и, в конечном счете, к распаду Российской Федерации. Этот аргумент базируется на опыте распада Советского Союза, который закончился появлением пятнадцати независимых государств. Последователи этой логики представляют войну против чеченского сепаратизма как своего рода «предотвращающий удар» против потенциального краха Российской Федерации - то есть, недопущение своего рода второго акта крушения СССР. Несостоятельность такого рассуждения весьма очевидна.
Во-первых, распад СССР был вызван факторами, имеющими мало общего с российско-чеченским конфликтом. Крах Советского Союза произошел не от напряженных отношений между центром и одной из его периферий, а от провала всей советской политической, экономической, идеологической системы. Не сепаратизм субъектов, а крах идеологии, несостоятельность государственной экономики, агония гонки вооружений и сверхрасширение положили конец «империи зла». Чечня же борется не против зарождающейся новой системы государственности России, а против наследия Российской империи, которое, среди прочего, препятствуют и преобразованию самой России. Какие бы хорошие намерения не стояли за российскими реформами последнего десятилетия, нынешние отношения между Кремлем и Чечней качественно слабо отличаются от их аналогов в прошлых столетиях. Отпадение Чечни, фактически поможет России оставить, наконец, прошлое позади, следовательно, будет способствовать ее трансформации в новую, устойчивую демократическую страну.
Во-вторых, ни один другой национальный субъект России не настаивал на полной независимости, и ни один из них не показал готовности к военной конфронтации с Москвой. Отношение этих республик к чеченскому сепаратизму хорошо суммировано ниже, в вырезке из недавней книги Алексея Малашенко и Дмитрия Тренина из Московского Центра Фонда Карнеги.
В отличие от глав преимущественно русских областей руководители «национальных» республик заняли более критическую позицию по отношению к действиям Москвы. Речь идет прежде всего о президенте решительно настаивавшего на своем особом статусе Татарстана, а также о главах Башкирии, Бурятии, Калмыкии, Тувы, Чувашии, Якутии. Надо иметь в виду, что у подавляющего большинства населения упомянутых республик чеченский сепаратизм не вызывал большой симпатии. Отношение к чеченцам в этих регионах было вполне сопоставимо с настроениями населения в Российской Федерации в целом. В то же время местные этнонациональные элиты рассматривали «чеченский фактор» как рычаг для давления на федеральный Центр, как возможность, с одной стороны, получить больший уровень автономии, а с другой — сделать свою лояльность в чеченском вопросе разменной монетой в торге с Москвой. И уж тем более никто из критиков Москвы не помышлял бросить Центру вызов, аналогичный чеченскому.[42]
| Название Республик | Общее Число населения | Процент местного населения | Процент Русского населения |
| Башкортостан | 3943113 | 28.42% Татар 21.91% Башкир | 39.27% |
| Бурятия | 1038252 | 24.03% | 69.94% |
| Чувашия | 1338023 | 67.78% | 26.69% |
| Калмыкия | 322579 | 45.36% | 37.67% |
| Татарстан | 3641742 | 48.48% | 43.26% |
| Тува | 308557 | 64.31% | 32.03% |
| Якутия | 1094065 | 33.38% | 50.30% |
Таблица–1 (данные переписи 1989 года)
Существуют серьезные объективные обоснования такому «недостатку солидарности» этих республик с чеченским сепаратизмом. Как показано в Таблице‑1 выше, все эти республики демографически не расположены к сепаратизму. Местные народности составляют более чем 50 процентов общего населения только в Башкортостане, Чувашии и Туве, но даже в этих республиках демографическая ситуация сбалансирована наличием крупных общин этнических русских.
Этот демографический баланс и объясняет непривлекательность сепаратистских настроений в этих республиках. Кроме того, Башкортостан, Чувашия и Татарстан, наиболее политически амбициозная тройка, географически находятся внутри России. Этот фактор так же серьезно уменьшает привлекательность отсоединения для этих территорий. Возможно, более значимо то, что по сравнению с Чечней все эти республики испытывают недостаток истории сопротивления, память недавних кровопролитий, и сильных национальных идентичностей. Вместе, эти факторы практически устраняют любую возможность сценария отсоединения в этих республиках.