Приведённая цитата из индийского трактата прекрасно характеризует один из базисов языческого учения. Люди следуют путям богов, и отражение этих путей — в мифологии. Правда, их нужно ещё увидеть, эти пути...
7. Узлы норн и драконовы шкуры
Начнём мы с прекрасной древней сказки, известной большинству европейских народов. Была ли она некогда мифом в полном значении этого слова — неясно, но так или иначе функцию мифа — магическую, обучающую функцию — она несла несомненно. Речь идёт о сказке, известной более всего в скандинавском варианте и называющейся в Скандинавии Сказкой о Принце-Драконе[49].
Давным-давно, в утреннюю пору северных земель, жил там прекрасный молодой король, и была у него удивительной красоты жена. Ни одну королеву во всём свете нельзя было сравнить с ней. Волосы её были подобны чистейшему золоту, а глаза светились васильковой голубизной. Шея её была белее парного молока в серебряном ведёрке, а губы алели, как кровь дикого лебедя, упавшего в Рождество на нетронутый чистый снег.
Не было на свете счастья, равного их счастью. Лишь одно омрачало их души — у них не было детей. Не проходило и дня, чтобы они не печалились об этом, ибо королева желала златовласую дочь, чтобы лелеять её и играть с ней, а королю нужен был сын и наследник королевства.
И вот однажды, когда королева прогуливалась вне замка, она оказалась возле дома одной старухи, что жила неподалёку от леса. Королева вошла внутрь и у видела сидевшую подле огня старуху без единого зуба во рту.
— Скажи мне, моя королева, — начала та, — почему в то время, когда такая старая карга, как я, находит мир прекрасным, такая красавица, как ты, хмурит брови?
— Увы, — отвечала королева, — все наши беды и несчастья принадлежат лишь нам самим. Нет никого на свете, кто сумел бы помочь мне.
— А ты всё-таки расскажи мне о своём горе, — посоветовала ей старуха. — Я помогала и таким, чьи несчастья были не меньше твоего.
Почти против своей воли рассказала ей королева о своей печали:
— У нас с королём нет детей. Потому-то я и несчастна.
— Каждой болезни — своё лекарство, — ответила ей старуха. — Делай в точности так, как я скажу тебе, и вскоре получишь то, что желаешь. Слушай же! Сегодня вечером, когда небо будет полыхать красным огнём заката, возьми небольшой кубок с двумя ручками и поставь его вверх дном на землю в северо-восточном углу своего сада. Завтра при первых лучах солнца подними его, и увидишь под ним две розы на одном стебле — одну белую и одну красную. Тебе придётся выбирать: если съешь ты красную розу, родится у тебя мальчик, а если белую — девочка. Но как бы ты ни поступила, что бы ты ни выбрала, ни в коем случае не должна ты съедать обе розы, иначе не миновать беды. Поняла ты меня?
— Поняла, — радостно вскричала королева. — Добрая женщина, назови, что хочешь ты получить в награду?
Но старуха не захотела принять даже золотое кольцо с руки королевы.
— Рановато ещё говорить о награде, — сказала она ей. — И запомни, королева, — съесть можно лишь одну розу, не больше!
Королева сделала всё в точности, как велела ей старуха. На следующее утро на восходе солнца она прокралась в сад и подняла с земли кубок. К её удивлению и радости, под ним действительно на одном стебле росли две розы, точно такие, как и предсказывала старуха — одна белая и одна красная…
С этого момента и начались злоключения королевы. Какой выбрать цветок? Конечно, королевству нужен наследник, но ведь так хочется, чтобы родилась девочка, принцесса... Терзаемая сомнениями, королева не заметила, как съела оба цветка. Пришло время, и королева родила двойню.
Первым на свет появился страшный и гадкий змей. Злобно зашипев и перепугав королеву и всех придворных, уполз он из комнаты, а потом и из замка, так что никто не успел его поймать.
Вторым появился на свет мальчик, ещё более прекрасный, чем его отец.
Шли годы, и мальчик превратился в юношу, и тогда король решил, что пора женить сына. И вот в один прекрасный день король снарядил юношу в дорогу и отправил его искать себе невесту...
...Но если иноходью шли лошади при его отправлении, то вскоре галопом примчали они карету назад. Люди рассказали, что едва они добрались до первого перекрёстка, как увидели огромного дракона, хвост которого был обвит вокруг придорожного дуба, а клыки были смертоноснее молнии. Его отвратительное тело извивалось на середине дороги, а широкая чёрная пасть раскрылась при их приближении. И, что самое страшное, лицо его было наполовину человеческим, а наполовину — змеиным.
— Невесту мне, — прошипел он, — прежде чем невесту тебе!..
...Здесь мы на время прервём изложение северной сказки и обратимся к нордической мифологеме о трёх божественных девах, спрядаюших нити судеб.
Нити норн
Согласно скандинавской традиции, в самом сердце Мира, у корней Мирового Древа, возле священного источника Урд, живут три девы — норны, имена которых Урд, Верданди и Скульд, что значит «Судьба», «Становление» и «Долг». Эти девы прядут волшебную пряжу, определяющую судьбы всего сущего. Спрядаемая нить человека начинается в момент рождения, и рвётся, когда человек умирает. Пряжа доброго и счастливого человека — ровная и гладкая, злого и несчастного — драная и покрыта узлами. В Первой Песни о Хельги так описано прядение судьбы рождающегося героя:
Ночь была в доме,
норны явились
судьбу предрекать
властителю юному;
судили, что он
будет прославлен,
лучшим из конунгов
прозван будет.
Так нить судьбы
пряли усердно,
что содрогались
в Бралунде стены;
нить золотую
свили и к небу —
к палатам луны —
её привязали...
Божественные пряхи, прядущие нити судеб, известны в магических и религиозных традициях всех индоевропейцев. Сравните, например, со сказанным греческие представления о трёх мойрах, две из которых — Клото и Лахезис — прядут нить жизни, а третья — Атропа — обрезает её. Как и скандинавы, греки, говоря о героях, вспоминали их нити судеб: «ему же так некогда мойра сильная напряла рождающемуся нитью» (Гекуба о Гекторе).
Славянская мифология — не исключение; здесь функцию норн выполняет Макошь, чьё имя допускает интерпретацию «Мать Жребия» или «Мать Судьбы»[50]. Любопытно, что культ Макоши сохранился после крещения Руси гораздо лучше культов других богов и дожил до нашего столетия. Изменилось лишь имя: ту, кого раньше называли Макошью, после крещения стали именовать Святой Пятницей. Сохранилось практически всё: и память о связи богини со священным источником у корней Древа (сравн. посвящение св. Пятнице священных источников — прощ), и знание о том, что именно она спрядает судьбы[51], и даже ритуальная сторона древнего культа. К слову, название одного из обрядов поклонения Пятнице — мокриды — вообще может быть связано с именем Макошь (Мокошь), а не только с основой mok в значении мокрый, мокнуть.
Можно привести и ряд других доказательств, что православная Пятница «дублирует» древнюю Макошь, соединившую черты норн с чертами Богини-Матери, также связанной со священными водами. Одно из самых показательных — самоё её имя. Пятница, пятый (или шестой — по европейскому счёту) день недели, ещё в античное время был посвящён Венере (Афродите) — великой богине священных вод. Не забывали об этом и в Средние Века: «Чтим мы богиню самую могущественную изо всех, носящую имя Фреи, коей прародители наши посвятили шестой день недели…» (Гальфрид Монмутский — о саксах. Отсюда — английское имя пятницы — Friday, «День Фреи».)
Традиционно считается, что после крещения Руси многим христианским святым были приписаны некоторые черты древних языческих богов и богинь: св. Власию достались черты Велеса, св. Параскеве Пятнице — черты Макоши... Возможно, так оно и было — формально. Но какой русский при упоминании о Святой Пятнице вспомнит греческую святую Параскеву из Иконии, принявшую мучения при Диоклетиане в 282 году? Нет, не черты богов перешли к христианским святым, напротив, — древние боги приняли новые имена...
Что же за нити прядут божественные девы?
Буддийская традиция называет их нитями дхарм, нитями судьбы. Могущественные маги древности умели видеть эти нити и даже работать с ними. Это — нити мифологем, из которых норны спрядают судьбы.
Нити дхарм прекрасно известны и современному оккультизму, хотя большинство методов работы с ними давным-давно позабыты. Приведу в качестве примера отрывок из труда известнго современного российского астролога Авессалома Подводного: «В буддхиальном теле человека видны переплетающиеся нити — это его дхармы (линии кармических программ и соответствующей этики). Множественное пересечение этих нитей символизирует событие, тем более дисгармоничное, чем более этих нитей пересекается...» Лишь в одном я возьму на себя смелость поправить этого автора: то, что происходит с нитями норн, не символизирует событие, но является им — разница велика. В остальном же всё совершенно верно: чем узловатее и запутаннее дхармы, выходящие из рук норн, тем дисгармоничнее жизнь человека.
Не следует, однако, считать представление о норнах и дхармах фаталистическим. Если норны свободны запутывать наши нити дхарм, то мы свободны развязывать заплетённые ими узлы.
Думается, сказанное требует пояснений. Как «работает» узелок на нити норн? На уровне психологии прекрасным примером могут послужить столь типичные для людей нашего времени комплексы (неполноценности и проч.): оказываясь в определённых ситуациях, человек словно включает некую программу действий, отличающуюся от оптимальной. Он попадает, так сказать, в глубокую проторенную им самим колею, выбраться из которой у него не хватает сил. Это и есть узел — маленький, нередко почти незаметный, но работающий безотказно: вместо прямого движения вдоль нити событий, «носитель» комплекса проваливается в «навороты» заплетённого норнами (или им самим) узла. Пример на событийном уровне — фатальное невезение, нередко характеризуемое древним языческим термином заколдованный круг. Круг чего? Круг дхармы — тот самый узел на нити норн!