Вольфганг Принц в работе 1992 года поставил следующий вопрос: «Почему я никак не воспринимаю непосредственно состояний своего мозга?» Ведь они ко мне, т.е. к уровню сознательных представлений расположены гораздо ближе, чем к «отдаленным» объектам. Также он задается и другим вопросом: «Почему я планирую свои действия, а не двигательную активность своего тела?» Ответ Принца звучит следующим образом: мир переживаний очерчивает пространство, в котором, во-первых, различные виды сенсорной информации становятся совместимыми друг с другом, а во-вторых, обеспечивается беспроблемный переход от сенсорных к моторным состояниям, т.е. без тех трудностей, которые связаны с «разноформатностыо данных», возникающих при различных сенсорных и моторных возбуждениях. Данная область «общего формата данных» («domain of common coding») делает возможной любую степень абстракции, также как любой способ планирования поступков и антиципации. А это предполагает, что предметы восприятия, а также мои действия даны мне непосредственно, без располагающихся между ними нейрональных процессов. С позиции воображаемого «объективного наблюдателя», субъект оперирует в некоем виртуальном мире (а именно - в действительности), происходящее в котором следует за, либо параллельно процессам, протекающим в реальности. Это избавляет его от необходимости быть в курсе «реальных» физиологических процессов. И действительно, никто не был бы в состоянии сознательно из бесконечного числа периферических сенсорных процессов воссоздать некое образное восприятие, так же как я не был бы в состоянии сознательно скоординировать и таким образом активизировать руку и кисть, а также те многочисленные мышцы и сухожилия, которые участвуют в этом процессе, чтобы взять стоящий передо мной стакан.
Как показал Б. Либет, мозгу требуется не более одной секунды времени для мысленного акта нашего сознания, того времени, которое проходит, к примеру, от момента периферического возбуждения до осознанного переживания, т.е. от начала действия до переживания этого действия (Libet, 1978). Это приводит к ложному убеждению, что наше Я переживает восприятия и действия непосредственно.
Очевидно, что кора - это та часть нашего мозга, в которой преобразования различной сенсорной и двигательной информации происходит в одинаковом «формате данных». В этом смысле она является громадным хранилищем ассоциаций (Brailenberg и Schuz, 1991) (но не им только). Как мы знаем, именно в ней все сенсорные, двигательные и ассоциативные зоны находятся в тесной взаимосвязи. Таким образом, вряд ли является случайностью то, что, по крайней мере, у людей и вполне у приматов сознание связано с функционированием кортикальной области.
Действительность и, следовательно, переживание, сознание, восприятие, воображение, память и т.д. являются - как мы могли бы это помыслить - «изобретением» мозга в контексте интеграции муль-тисенсорной информации, ее гештальтизации на базе опытных данных, хранящихся в памяти, и возможности планирования действия. Это находится в соответствии с тем фактом, что сознательные переживания возникают только тогда, когда появляется необходимость в интеграции чего-то нового (и важного), либо чего-то уже известного, но представшего в новой форме, и когда необходима новая программа действий. Для этого также представляется важным конструирование сознательного и переживающего субъекта в форме Я. Ни для чего другого мы в сознательных переживаниях не нуждаемся.
Где существует мой мозг? Кто/что есть я/Я?
Предметы и события, которые я наглядно воспринимаю, обозначены мною как конструкции мозга. А что можно сказать о моем мозге, который я точно так же могу наблюдать, например, при помощи компьютерной томографии, либо в результате героического опыта: я могу вскрыть собственный череп и рассматривать свой мозг в зеркале или при помощи видеокамеры.
Таким образом, я выдвигаю следующее предположение: данный чувственный образ является точно так же конструктом, как и все, что я воспринимаю. Т.е. мозг создает конструкцию самого себя. Происходит это так, что сетчатка возбуждается определенным образом и определенными оптическими раздражителями, а зрительная система при помощи памяти составляет из этого материала именно такую, а не другую картину моего мозга.
Однако это означает, что тот мозг, который я наблюдаю и идентифицирую в качестве своего, не может быть одновременно тем мозгом, который порождает мою картину восприятия этого мозга. Если бы я мог сравнить оба мозга друг с другом, то пришел бы к заключению, что мой мозг содержит сам себя в качестве подмножества. Тогда бы я находился и в себе и вне себя одновременно, а операционная, в которой я пребываю, помещалась бы в моем мозге, мозг же (вместе с головой и телом) - в операционном зале.
Во избежание такого рода абсурдных заключений мы вынуждены провести различие между реальным мозгом, порождающим действительность, и мозгом действительным. Отсюда следует: тот мозг, который меня порождает, сам остается для меня недоступным, точно также как реальное тело, в котором он находится, и реальный мир, в котором это тело живет. И далее: не только воспринимаемые мною предметы являются конструкциями внутри действительности, но и я сам - конструкция. Неоспоримо то, что я пребываю в этой действительности. Это означает, что реальный мозг порождает действительность, в которой существует некое Я, переживающее в качестве субъекта свои ментальные акты, восприятия и поступки, обладающее телом и противопоставленное внешнему миру.
Каков статус этого Я? В течение истории западноевропейской гуманитарной мысли философы и психологи, особенно в XV11I и XIX столетиях, предлагали различные описания и определения данного феномена (см. Herring/Schonpflug, 1976; von Kutschera, 1982). Две точки зрения противопоставляются одна другой: Я - согласно Лейбницу, Локку и Беркли - является собственной инстанцией, сущностью, которая отождествляется с душой, духом, сознанием, мышлением, либо рассматривается в качестве носителя этих состояний. Для других, как для Канта и, в особенности для Юма, никакого единого Я-образования не существует вообще. Так, согласно Юму - в противоположность идеям Декарта и Локка - Я представляет собой совокупность восприятий, представлений и ощущений, некий «театр», в котором имеют место указанные духовные проявления (данная точка зрения находится в непосредственной близости от моей точки зрения, изложенной выше). К тому же Я - это не более чем представление («идея»).
Тот факт, что Я на самом деле не является единой сущностью, а сложным многосоставным феноменом, способным демонстрировать разного рода «диссоциации», в психиатрии и нейропсихологии известен с давних пор (Kolb и Wishaw, 1993). Пациенты, страдающие шизофренией, способны ощущать себя несколькими личностями или «Я-ми», демонстрировать из-за нейрологических повреждений выпадение совершенно разных аспектов Я-сознания, например, измерений памяти, ощущений, чувства господства над собственными действиями или мыслями и т.д. Обычно мы и сами переживаем собственную «многосложность» и разнокомпонентный состав. В равной мере характерным является и то, что мы не ощущаем себя продуктом наших восприятий, напротив - мы «переживаем» эти восприятия и даже иногда «страдаем» от них. Так, мы не можем, даже будучи очень голодными, намеренно представить себе богато накрытый стол и насытиться воображаемой пищей. Реальный же мозг, напротив, в состоянии в рамках действительности породить такую иллюзию (даже включая наедание досыта), к примеру, в результате длительного голодания или во сне. Правда, реальный мозг, находясь в своей реальности, также вряд ли сможет длительное время удерживать себя и свой организм живым на воображаемой пище (что бы это в реальности всегда ни значило бы!).
Действительность не является конструкцией моего Я, поскольку я сам являюсь конструкцией. Во многом ее [действительности] конструирование осуществляется мозгом согласно собственным принципам, которые возникли отчасти в филогенезе, отчасти в раннем онтогенезе и в общем случае происходят из опыта взаимодействия мозга со своим окружающим миром. Эти принципы не находятся в подчинении моего мозга. Более того, я сам им подчиняюсь. Данное утверждение является чрезвычайно важным, поскольку оно основательным образом разъясняет суть излагаемого в данной работе нейробио-логического конструктивизма.
Я представляет собой некое образование, которое возникает в процессе развития мозга и формирования его опытного мира, и у нас есть все основания полагать, что конституция Я подчинена в своей основе тем же закономерностям, что и феномен единства восприятия, как это было показано в главе 11. Сказанное имеет далеко идущие последствия в отношении вопроса, какой же все-таки инстанции внутри нас следует приписывать эту «вину». Подробный ответ дать я здесь не могу. Самой тщательной дискуссии должен быть подвергнут вопрос о том, существует ли и, если да, то в какой степени, различие между наказанием-искуплением и наказанием-воспитанием к лучшему, наказывать ли Я как конструкт (если такое вообще возможно) или мозг и его организм - как автономную систему.