Коль скоро Рот, как и другие конструктивисты, отвергает возможность существования объективной истины, объективности как таковой, то, также как и другим конструктивистам, ему необходимо привести объяснение того, почему все-таки люди в повседневной жизни предпочитают оперировать такими понятиями, как «правда», «истина», «объективность», «соответствие объективности» и т.п., оставаясь (причем далеко не только в повседневной жизни, но и во многих конкретных науках) так называемыми наивными реалистами. Что именно с точки зрения нейробиологического конструктивизма обозначается в традиционной эпистемологии как объективность и принимается в качестве референтной системы знания?
Мир конструируемой действительности (мир восприятий) Рот делит на три области: первая - мир, переживаемый как внешний (Umwelt), вторая - мир нашего собственного тела (Ko'rperwelt) и третья - мир, переживаемый как ментальные состояния нашего Я (Ich-Welt): «Внешний мир содержит в себе структуры, образы, сцены; живое и неживое, важное и несущественное. Мир тела имеет свои типичные отличия. ... Мы ощущаем свое тело даже тогда, когда, как нам кажется, "ничего" не делаем, и ощущаем его не так, как внешний мир. Это обусловлено, с одной стороны, тем, что мы постоянно благодаря системе проприорецепции получаем обратные сенсорные сообщения обо всем, чтобы мы ни делали, и, с другой стороны - из-за двойного сенсорного восприятия любых прикосновений к своему телу. [...] Мир Я состоит из отдельных областей, определяемых как области чувств, мыслей, представлений (воображения) и воспоминаний. Переживание этого мира сопровождается "Я-ощущением", представлением о себе как о некоем субъекте когнитивности. Данный "ментальный" мир развивается в качестве отдельной области относительно поздно и обособляется методом исключения, т.е. ментальным (мысли, представления и т.д.) становится все то, что не принадлежит ни внешнему миру, ни собственному телу» [Roth 1992, S.320]. Дело в том, что, как указанные три области действительности, так и подразделения внутри этих областей имеют разную степень устойчивости, стабильности своего содержимого. Согласно требованиям аутопоэза (реальности), одни теряют свою актуальность и значимость гораздо быстрее других, что определяется в ходе жизни и практической деятельности данного организма. Опыт (восприятия) имеют различную степень устойчивости. Так, к примеру, представления, конструируемые в раннем возрасте (представления времени, пространства, стереовосприятия, трехмерности) будут более устойчивыми, чем представления более позднего возраста, либо представления, формируемые в результате сложных умственных операций. Таким образом, главный вывод: чем устойчивее в контексте жизненного опыта данного организма оказывается та или иная конструкция, тем объективнее она нам кажется. Что касается самой устойчивости, то она определяется множеством факторов, среди которых в первую очередь можно указать на так называемые «критерии действительности», описанные Штадлером и Крузе и приводимые Ро-том в прилагаемом переводе, и которые следовало бы в контексте наших рассуждений обозначить как «критерии объективности», дабы не путать понятие «объективности» с введенными понятиями «реальности» и «действительности». Отсюда возникает кажущееся соответствие ментальных явлений (ощущений, представлений, гипотез) предметам и событиям внешнего мира и, соответственно, - иллюзия аллоре-ферентности, объективной проверяемости знания.
Сказанное об «объективности» в полной мере относится и к «истине»:
«"Достоверное знание" или "истина" может означать только то, что некое высказывание в пределах, устанавливаемых согласно индивидуальному или межиндивидуальному опыту, имеет высшую степень правдоподобия, достоверности. Принцип придания силы достоверности нашим знаниям базируется на рекурсивной перепроверке того, что непрерывно дается нам актуальным образом, причем относительно уже имеющегося "соответствующего" опыта» [Roth 1992, S.278].
В свете такой - конструктивистской - постановки вопроса фраза «у каждого своя правда» обретает научно-философское обоснование (даже если эти «правды» иногда и совпадают)!
Теперь не представляет большого труда разрешить четвертый парадокс - о «самообосновываемости научного знания о мозге»: «Он исчезает, если я, как ученый, откажусь от претензии вещать объективные истины, к примеру, в данной книге. Единственное, что я могу, -так это проследить за тем, чтобы изложенный здесь материал удовлетворял самым высоким стандартам достоверности и внутренней согласованности» [Roth 1997, S.363]. «Теория, в том числе конструктивистская, может защитить себя только тем, что позволяет упорядочивать и интерпретировать имеющийся эмпирический материал лучше, чем другие теории» [Roth 1992, S.281].
7. Не-редукционистский физикализм.
В самом начале своей главной работы - «Мозг и его действительность» - Рот в качестве ведущих методологических принципов объявляет два подхода: первый - эпистемологический конструктивизм (erkennlnistheoretischer Konstruktivismus), второй - не-редукционистский физикализм (nicht-reduktionistischer Physikalismus). Первый подход достаточно подробно освещен нами в ходе предыдущего изложения. По сути дела именно он декларирует принадлежность концепции Рота к конструктивистскому дискурсу. Что касается второго подхода, то он, скорее, служит мировоззренческим манифестом, чем выполняет какие-то конструктивные функции в построении теории. Тем не менее, этот подход заслуживает внимания, так как напрямую затрагивает философские проблемы дуализма и редукционизма.
Вот как Рот говорит о своем понимании физикализма: «В рамках представляемого мною (совместно с X. Швеглером) физикализма я утверждаю, что не только строение и функции мозга, но также ментальные и когнитивные состояния суть физические состояния. [...] "Физический" в данном случае восе не означает "материальный" (современная физика уже давно отказалась от такого старого понятия как материя!), а употребляется в методологическом смысле. К тому же я исхожу из единства взаимодействия феноменов нашего мира, который отвергает подразделения на разного рода "сущности" или "субстанции" (например, материю и дух) (см. Schlosser 1993[70]). Одновременно я разделяю точку зрения, что такое единство взаимодействия вполне обходится без редукций одной определенной феноменологической области к другой (к примеру, духа к "материальному" мозгу), поскольку подобная редукция также в пределах физики является ни обязательной и ни необходимой. Высказывания в физике, как и любые высказывания и деятельность в науке, являются частью нашей действительности и только в ней имеют силу, независимо от того, какой мерой правдоподобия и содержательности они обладают» [Roth 1997, S.24-25].
Рассматривая различные философские трактовки проблемы дуализма сознания и мозга (Geist-Gehirn-Dualismus) - от их разносубстанциональности в классическом дуализме до подчиненности «мозговых процессов» воле духа в интеракциопистском дуализме - Рот приводит определение нейробиологического редукционизма, той его формы, с которой имеет дело нейрофизиология и наука о мозге: «Истинный нейробиологический редукционизм исходит из того, что психические феномены являются по своей сути "не чем иным, как возбужденными нервными клетками"» [Roth 1997, S.285]. Схожая точка зрения представлена Френсисом Криком: «Если бы нам удалось узнать все (существенные) свойства нейронов плюс взаимодействия между ними, то мы смогли бы объяснить, что такое дух» [Roth 1997, S.288].
Свою антидуалистическую и антиредкционистскую позицию Рот (совместно с X. Швеглером) разворачивает следующим образом. Как уже говорилось, и дух, и «материальный» мозг являются конструкциями внутри единой действительности. Конструкции эти подчинены закономерностям реального мира, о которых мы ничего не знаем, но никак не нашей сознательной воле и не «объективности», которая могла бы их однозначно определять, реферировать. Таким образом, те уровни организации и области феноменов, которые должны быть сводимы одна к другой согласно редукционистской позиции, суть формы нашего индивидуального опыта, но не более того. Никакого универсального подразделения на области организации не существует, есть единый процесс (?зйш/о-действия, без иерархических структур, определяющих и определяемых факторов, более фундаментальных и менее фундаментальных законов. «Обе концепции [редукционизм и холизм] явно или неявно принимают существование в мире не только объектов, но и объективно присущих им свойств, структур и функций. В том случае, когда редукционизм пытается показать, что свойства и функции организма являются не более, чем суммой свойств и функций их компонентов, и в том случае, когда холизм пытается продемонстрировать, что на каждом уровне сложности возникают фундаментально новые свойства и законы, качественно отличные от таковых на соответствующих нижних уровнях, им это может удасться только на основе предположения, что живые системы per se разделены на установленные блоки компонентов, либо, что существует объективная иерархия межуровневой сложности. Однако, то, что мы описываем как "целое", то, как мы членим организм па компоненты и уровни сложности, и то, каким образом мы характеризуем и описываем явления и процессы, происходящие на этих уровнях, в высочайшей степени зависит от тех требований к проблематике, наблюдениям, экспериментам и объяснениям внутри данной научной дисциплины, которые мы сознательно или неосознанно устанавливаем» [Roth 1981, р. 118].
Сказанное о межуровневой иерархии сложности в полной мере относится к нейрологической форме дуализма «сознание-тело». Как подробно мы ни вникали бы в нейрофизиологические процессы, как тщательно ни изучали бы феномены поведения и ментальной активности. Мы не сможем обнаружить ту точку соприкосновения, в которой стало бы возможным сведение первых ко вторым или наоборот: «Даже если бы мне удалось поставить электрофизиологический эксперимент над собственным мозгом (к примеру, погружая в него микроэлектроды), я мог бы наблюдать или осознавать физиологические и ментальные события одновременно; тем не менее, не существует способа обнаружить идентичность этих событий, что является необходимым условием для успешной редукции ментальных процессов к физиологическим.