«Если система является структурно детерминируемой, то это значит, что она детерминирована в области своей активности и что в отношении ее никакая свобода выбора недопустима; тем не менее, это не означает, что такая система обязательно является предсказуемой. Детерминизм - это свойство активности системы, в то время как предсказуемость и свободный выбор являются характеристиками уровня осведомленности наблюдателя. Если и наблюдаемая система, и ее среда хорошо изучены, то создается впечатление, что система в своих взаимодействиях не имеет альтернативного выбора, поскольку данная система вместе со своей окружающей средой образует единую предсказуемую в своей активности метасистему; если же система, либо ее среда остаются неизвестными, то кажется, будто бы данная система оказывается в своих взаимодействиях перед альтернативным выбором потому, что как система, так и среда выглядят с точки зрения наблюдателя функционально независимыми отдельными системами, непредсказуемыми в своей дальнейшей активности: в таком случае наблюдатель проецирует собственные сомнения на наблюдаемую им систему и заявляет, что система стоит перед выбором. Любая совершенно неизвестная система выглядит для наблюдателя хаотичной, в то время как для наблюдателя, знакомого с этой же системой, - вполне предсказуемой и характеризуемой как структурно детерминируемая» [Mat. 1985, S.270].
11. Область коммуникаций и область языка.
Феномен консенсуальных полей, охарактеризованный выше, лежит в основе феноменологии коммуникаций, а также процесса формирования языковой области. В тех случаях, когда живые организмы вступают во взаимодействия, при которых они служат друг для друга источниками компенсируемых деформаций, говорят о коммуникативных взаимодействиях, приводящих в конечном итоге к формированию языковой области: «Такого рода копсепсуолышя область коммуникативных взаимодействий, в которой функционально сцепленные организмы ориентируют поведение друг друга, причем внутренняя детерминация специфицирована в процессе их сцепленных онтогенезов, является языковой областью» [Varela 1979, р.49]. В свою очередь, определение языковой области позволяет разобраться в вопросе о том, что в контексте теоршкаутопоэза считается смыслообразованием, и о какого рода передаче информации в процессе общения может идти речь.
Как уже говорилось, единственной референтной системой координат для аутопоэтической системы является процесс реализации ее аутопоэза. Любые события, взаимодействия, поведенческие акты оцениваются по их влиянию на аутопоэз, по степени отклонения от го-меостатических равновесий, по вызываемым им структурным деформациям и возможности их компенсировать. Никакого другого «смысла» в отношении живой системы не существует. Однако, такое - системное - понимание смысла не совпадает с тем, что видит наблюдатель при описании взаимодействий (коммуникаций) наблюдаемых им живых систем. Разбивая свою область описания на им же автономизи-руемые сущности, наблюдатель описывает языковое общение в терминах передачи информации об этих сущностях, которые выступают в роли денотатов, смыслов, инструкций. Понятно, что таких «смысловых взаимодействий, т.е. взаимодействий, при помощи которых воздействующий агент детерминировал бы новые состояния системы, подвергаемой этому воздействию, не существует в феноменологии де-терминантных систем, а лишь в области описаний. [...] Семантика существует исключительно как свойство, проецируемое наблюдателем на взаимодействующие системы и, соответственно, имеет значение только для наблюдателя» [Mat. 1985, S.I51,154].
В связи со сказанным возникает вопрос, что, в таком случае, представляет собой феномен понимания, почему мы понимаем друг друга? Дело в том, что у одинаковых (похожих) аутопоэтических систем одно и то же воздействие вызывает одинаковые пертурбации, структурные деформации, которые, как правило, компенсируются одинаковым способом. Соответственно, обе системы реферируют одно и то же событие одинаково. Причем делать они будут это вне зависимости от того, контактируют ли они при этом друг с другом или нет. Рассматривая данный процесс в рамках онтогенеза, мы говорим о формировании у живых систем одинакового опыта. Теперь, при встрече с одним и тем же фактором (который может быть событием, физическим агентом, произнесенным или написанным словом) у схожих аутопоэтических систем возникают схожие реакции, что приводит к акту понимания. Чем больше общего в структуре взаимодействующих организмов, тем шире их языковая область, адекватнее понимание друг друга. Так, способ общения животных отличается от человеческого языкового общения, тем не менее, иногда мы в состоянии «понимать» и «язык животных», причем, чем ближе к человеку таксономическая группа, тем понятнее этот язык (т.е. тем больше сходства в организации аутопоэзов). Такая же зависимость наблюдается и в пределах человеческого общества: чем богаче совместный опыт у людей или групп людей, тем больше взаимопонимание. «Поскольку в функциональном поле, о котором идет речь, не существует никаких инструктивных взаимодействий, то для возникновения феномена коммуникации необходимо, чтобы отправитель [послания] и получатель были функционально конгруэнтными. Другими словами, область возможных состояний отправителя и область возможных состояний получателя должны быть гомоморфными, так, чтобы любое изменение состояния отправителя вызывало однозначное изменение состояния получателя» [Mat. 1985, S.262]. Таким образом, о какой-либо передаче информации или чего-то еще при общении речь не идет. Невозможно передать знание, если это знание не было пережито реципиентом на личном опыте. Как, к примеру, можно рассказать, передать информацию о боли, если другой организм ее не испытывал? Точно так же, как мы не имеем «непосредственного» когнитивного доступа к предметам, которые, как мы полагаем, описываем, мы не имеем «непосредственного» доступа к знанию другого человека (или животного). Из того, что нам говорят, мы создаем собственные смыслы, собственное знание, которое может совпадать или не совпадать с таковым говорящего. Принцип «слушатель, а не говорящий определяет смысл сказанного» является основным герменевтическим принципом радикального конструктивизма. Не случайно именно с таких слов Матурана начинает одну из своих ключевых работ, придавая им силу манифеста: «...Знание как переживание - это нечто личностное и частное, что не может быть передано другому. То же, что, как считают, может быть передано, то есть объективное знание всегда должно создаваться самим слушателем...» [Мат. 1996, с.95].
В своих работах Матурана проводит различие между языком (language, Sprache) и языковостью (languaging, Sprachlichkeit): «Языко-вость — это не то же самое, что язык; языковость - это способ ко-opdunaifuu нашего поведения на некоем высоком логическом уровне, в то время как язык - это лишь одна из форм такого рода координации поведения» [Mat. 1997, S. 118]. «Другими формами являются жестикуляция, мимика, а также молчание» [Mat. 1997, S.209]. Заметим, что слова, также как и другие языковые знаки, не являются носителями никаких абсолютных смыслов, а выступают лишь в роли факторов пертурбаций, запускающих те или иные стереотипы активности: «Слова, насколько нам известно, играют роль знаков при языковом согласовании действии, а не являются предметами, которые могут туда-сюда передаваться» [Mat. 1987b, S.251].
С областью коммуникаций и с феноменом языка тесно связан феномен сознания, самосознания: «вне языка никакое самосознание -как феномен языковой рекурсивности - не возможно. Самосознание, сознание, интеллект (Geist) - это феномены, возникающие внутри языка» [Mat. 1987b, S.249]. Вот как Матурана описывает феномен сознания в терминах взаимодействия организма (аутопоэтической системы) с самим собой: «Если организм способен к согласованному поведению, а также может рекурсивным образом (посредством взаимодействий в пределах своей замкнутой нервной системы) вступать в контакт со своими собственными состояниями; если он способен производить операции описания, т.е. создавать сам с собою консенсуальную область путем взаимодействия со своими собственными состояниями согласования, то в таком случае образуется еще одна феноменологическая область, неотличимая от того, что мы называем сознанием» [Mat. 1985, S.147]. Именно рекурсивные описания организмом своих собственных состояний концептуально обусловливают возникновение наблюдателя - одного из ключевых феноменов (и, соответственно, понятий) в эпистемологии У. Мату раны: