Утверждение о невозможности видения Бога преподобный Симеон называл самой ересью.[279] Он утверждал, исходя из собственного опыта, что Бог открывается человеку и становится видимым, причем не в будущей жизни только, но уже здесь, на земле: “Откуда я знал, что Ты являешь Себя приходящим к Тебе, еще пребывающим в мире?... Откуда я знал, Владыко, что Ты, будучи невидимым и невместимым, бываешь видимым и вмещаешься внутри нас?.. Ибо слыша, как Твои проповедники говорили об этом, я полагал, что это бывает в будущем веке и только по воскресении, и не знал, что это и теперь... совершается.”[280]
Каким образом невидимый Бог может быть видим, и как с Неприступным можно общаться? Не устраняя изначальной антиномичности проблемы боговидения, святитель Григорий Палама разрешает ее при помощи различения между “сущностью” (ousia) и “энергией” (energeia — действие) Бога: “Божественная сущность приобщима не в самой себе, а в своих энергиях (действиях).”[281] Он пишет: “Сущность Божия непричастна и некоторым образом причастна. Мы приобщаемся Божественного естества и вместе с тем нисколько его не приобщаемся. Итак, нам нужно держаться того и другого утверждения.”[282] Сущность Божия остается цельной и неизменной, и божественная благодать не является излиянием сущности Бога, но проявлением Его энергии, или благодати. И человек, созерцая Бога, не сливается с сущностью Созерцаемого, а становится причастным Его благодати.
В этом контексте понимается повествование о Моисее, который не мог увидеть лицо Бога, но мог увидеть “Бога сзади”: “[Моисей] сказал: “покажи мне славу Твою.” И сказал [Господь]: “...Я проведу пред тобою всю славу Мою... лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых... когда же будет проходить слава Моя, Я поставлю тебя в расселине скалы и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду; и когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, а лице Мое не будет видимо”“ (Исх. 33:18-20, 22-23). “Лицо Бога” — это Его сущность, которая невидима и неприступна, а “увидеть сзади” означает приобщиться к Его благодати. Впрочем, боговидение в Ветхом Завете было частичным и неполным, в Новом Завете оно полнее и ярче: люди видят лицо Христа, воплощенного Бога. Об этом апостол Иоанн говорит: “Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил” (Ин. 1:18), то есть Сын Божий открыл Бога людям, сделал для нас доступным общение с Ним.
В житиях святых и в творениях Отцов Церкви описано множество случаев, когда во время молитвы ум человека бывал “восхищен” в иной мир, где он созерцал Бога, ангелов, Царство Небесное. Апостол Павел пишет: “Не полезно хвалиться мне, ибо я приду к видениям и откровениям Господним. Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет, (в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю — в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать” (2Кор. 12:1-4). Преподобный Исаак Сирин пишет о созерцаниях и откровениях, которые случались со святыми во время молитвы: “Когда священник приготовится, станет на молитву, умилостивляя Бога, молясь и собирая свой ум воедино, тогда Дух Святой нисходит на хлеб и вино, предложенные на жертвеннике. И Захарии во время молитвы явился ангел и предвозвестил рождение Иоанна. И Петру, когда во время шестого часа молился в горнице, явилось видение... И... архиерей однажды в год, в страшное время молитвы... входил во Святое святых и повергался на лицо свое, и слышал Божьи глаголы в страшном и неизреченном видении. О, как страшно сие таинство, которому служил при этом архиерей! Так и все видения святым бывают во время молитвы. Ибо какое другое время так свято и по святыне своей столь прилично принятию дарований, как время молитвы, в которое человек собеседует с Богом? В это время... человек... погружается мыслью в единого Бога, и сердце его наполнено бывает Божией благодатью, и оттого уразумевает он непостижимое... и ум поражается и поглощается изумлением... и бывает он вне мира сего... И не молитвою тогда молится ум, но бывает в восхищении, при созерцании непостижимого — того, что за пределами мира смертных, и умолкает в незнании всего здешнего. Сие-то незнание называется лучшим знанием. О сем-то незнании говорится: блажен постигший незнание, неразлучное с молитвой.”[283]
Опыт боговидения, особенно сильное ощущение близости Божией, для человека является столь личным и сокровенным, что редко кто из святых говорил о нем подробно. Апостол Павел ограничился несколькими фразами о неизреченных глаголах, которые “человеку нельзя пересказать.” В этом смысле исключительным и единственным во всей святоотеческой литературе представляется преподобный Симеон Новый Богослов (XI в.), который в своих произведениях с большой откровенностью рассказал о встречах с Богом, о тайнах созерцания, о многочисленных видениях и откровениях, которые он имел. Преподобный Симеон часто во время молитвы созерцал Бога как свет:
Что за новое чудо совершается ныне?
Бог и ныне желает быть для грешников зримым...
Я страшусь и подумать, как же выражу словом?
Как язык все опишет или трость начертает?
Как поведает слово, как язык мой расскажет,
Как уста изрекут все, что я вижу сегодня?..
Среди ночи глубокой, среди тьмы беспросветной
С изумленьем и страхом я Христа созерцаю.
Небеса отверзая, Он нисходит оттуда,
Со Отцом мне являясь и Божественным Духом.
Он один, но в трех Лицах:
Три в единстве всецелом,
Трисвятое сиянье в трех Божественных солнцах.
Озаряет Он душу ярче солнца земного,
Просвещает Он светом помраченный мой разум...
К тем, кто видит, приходит Он как свет среди света,
В светозарном сиянье все Его созерцают.
Ибо зрячие видят в свете Духа Святого,
Кто же Духа увидел, созерцает и Сына,
А кто Сына увидел, тот Отца созерцает,
И Отец вместе с Сыном созерцаем бывает.
Все сие, как сказал я, происходит со мною,
Несказанное чудо я едва понимаю,
Вдалеке созерцая красоту, что незрима
Из-за яркого света ослепительной славы...
Трепеща, ужасаясь, я пришел в исступленье
И не мог выносить я нестерпимую славу
В эту ночь ощущений несказанных и странных...[284]
В “Гимнах” преподобный Симеон говорит о том опыте боговидения, о котором апостол Павел не смог или не захотел сказать:
Опять мне ясно светит свет, опять его я вижу,
Он отверзает небеса и ночь уничтожает...
Ко мне нисходит свет с небес и выше всех возносит:
Я, находясь среди всего, вдруг вне всего поставлен.
Не знаю — в теле, или нет — но там я пребываю,
Где светит свет один простой, который созерцая
Я тоже становлюсь простым, незлобивым и кротким.1[285]
В учении преподобного Симеона нет ничего, что не было бы известно Святым Отцам прежних веков; он не создал “нового богословия” в смысле догматических новшеств: новизна его богословия в том, что он “огласил,” сделал явным и изъяснил сокровенный опыт боговидения, о котором никто до него не говорил столь прямо. Божественный свет, который он созерцал, не имеет ничего общего с обычным земным светом: это нетварный (не сотворенный) свет, являющийся, как о том учил спустя три столетия после Симеона святитель Григорий Палама, энергией Божества. Этот свет озарил апостолов на Фаворе, этот же свет был явлен Моисею на Синае и назван мраком (по причине своей непостижимости). Если Синайский мрак и Фаворский свет по природе одно и то же, будучи и тот и другой энергией (благодатью) Бога, то различие между ними должно заключаться в степени “интенсивности” Божественного присутствия: ветхозаветный праведник был покрыт десницей Божьей и не мог видеть лицо Бога, а только видел Его “сзади,” апостолы же созерцают сияющее лицо Христа. Преподобный Симеон созерцал Бога лицом к лицу и общался с Ним без всяких преград.
Латинское слово “религия” (religio) означает, по Лактанцию, “связь” или “восстановление связи” (от religare — “связывать”).[286] Многие религии ставят своей целью восстановление или установление живой связи человека с Богом, но ни одна из религий не знает такой полноты богообщения и приобщения к Божеству, какая возможна в христианстве. Христос есть “Хлеб жизни” (Ин. 6:35), “Хлеб насущный” (Мф. 6:11), “сходящий с неба и дающий жизнь всему миру” (Ин. 6:33). Истинная жизнь, “жизнь с избытком” (Ин. 10:10) возможна только во Христе; вне Христа — неполнота жизни, увядание, умирание. “Для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение,” — говорит апостол Павел (Фил. 1:21).
Целью христианской религии является установление близкого обожения с Богом. В Евхаристии человек душой и телом соединяется с Богом через соединение с человеческой природой воплотившегося Сына Божия. В молитве верующий умом и сердцем восходит к Богу, в опыте боговидения внутренними очами как бы созерцает Божество. “Бог есть огонь,” говорит Библия (Втор. 4:24, Евр. 12:29), огонь, который “поедает” и истребляет всякое зло и грех, и в то же время, который освещает и делает еще более светлым человека, творящего добро. Встреча с Богом является соприкосновением с огнем Его благодати: для одних это смертельно, для других спасительно.