Вот что мы можем сказать о рабочем дне кумранитов : До тех пор пока не взошло солнце, не произносят ни одного слова, которое не относилось бы к божественному, но лишь возносят Ему принятые у них молитвы, как, бы умоляя Его явиться. После этого их распорядители посылают каждого заниматься тем ремеслом, которое он знает лучше всего. Так они усердно трудятся, пока, за час до полудня, не собираются вновь в одно место. Здесь, опоясав чресла льняным покровом, они омывают все тело холодной водой. Очистившись таки образом, они собираются в помещении, куда не дозволено вступать непосвященным; чистые, они входят в трапезную, как если бы это был священный храм, и рассаживаются в молчании. Перед едой священник произносит благословение: до молитвы им запрещено прикасаться к еде. После завтрака он произносит вторую молитву; и в начале и в конце они приносят благодарение Богу как подателю пищи. Затем, сняв одежды, возвращаются к работе и работают до наступления вечера. Вернувшись в пять в трапезную, ужинают точно таким же образом.
«С гораздо большей строгостью, чем все остальные евреи, ессеи воздерживаются от работы в субботу. Они не только приготовляют пищу за день раньше с тем, чтобы избежать зажигания огня в субботу, но даже не осмеливаются в течение субботы передвигать вещи с места на место или облегчить себя при нужде»[4].
«Высшим органом управления всеми делами общины, по Уставу, было общее собрание ее членов, на котором избирались должностные лица общины, в том числе «надзирающий». Несмотря на высшие прерогативы общего собрания и демократическую процедуру избрания должностных лиц, священники, оппозиционные к иерусалимскому храмовому священству, находились в особо привилегированном положении и пользовались большой властью»[5].
Некоторые особенности религиозной практики кумранской общины свидетельствуют о начавшемся разрыве с Иерусалимским Храмовым культом и постепенном отходе от традиционного иудейства. Члены общины считали иерусалимское храмовое жречество «нечестивым», а иерусалимский храм – оскверненным этими жрецами. Практический отказ от храмовых жертвоприношений и поиски их заменителей обусловили эволюцию взглядов общины на эту всеобщую для древности основу религиозной практики. В Уставе отчетливо выступает приоритет «духа святыни», «справедливости и совершенства пути» перед «жертвами всесожжения» и «Жертвами жиром».
Отход от официального культа сопровождался введением своего собственного календаря, отличного от общепринятого. В кумранской календаре год начинается всегда с одного и того же дня – среды. И все праздники падают на одни и те же дни недели. Кумранский календарь был первым «вечным календарем».
Отличным является и ритуал омовения. Ритуальные омовения, по мнению идеологов общины, оказываются действенными лишь в том случае, если ритуалу предшествует покаяние и внутренне очищение. И это является тем новым, что привнесли кумраниты в старинный еврейский обряд ритуального омовения.
Члены секты верили, что лишь они, верно, соблюдают Тору и только им в конце дней явится Всевышний. Они ушли в пустыню, чтобы без помех соблюдать Тору, и отдалиться от людей «неправедных»; уход в пустыню был их подготовкой к приходу миссии, а все жесткие правила, готовили их к избавлению. Ессеи верили в предопределение, согласно которому все происходящее в мире предопределено заранее, в том числе и отнесение людей к тому или иному лагерю отсюда вытекает и концепция избранничества: кумраниты, как и ранние христиане, называли себя «избранниками бога», а свою общину «общиной его избранников». Каждая еврейская секта ассоциировала себя с Иерусалимом, Храмом, поэтому после его разрушения, они оказались в одинаковом положении, то есть без храмового служения, без привычного образа жизни. Ессейская секта еще до разрушения порвала все связи с Храмом, это и позволило ей выжить, и стать мировой конфессией. Ессейское движение, как и любая еврейская секта не рвала связи с иудаизмом, но лишь свои взгляды считались истинными и правильными, только их иудаизм считался верным. Вот какой была альтернатива развития традиционному иудаизму, но был выбран особый путь – раввинистический.
Список использованной литературы:
1. Амусин И.Д. Находки у Мертвого моря. М., 1965.
2. Иосиф Флавий. Иудейская война : пер. с древнереч. М. Финкельберг и А. Вдовиченко / под ред. А. Ковельмана. М., 1999.
3. Биккерман Э. Дж. Евреи в эпоху эллинизма. М., 2000.
Образ Чингис-хана в отечественной историографии 20 века
и современной массовой культуре
Захарченко Евгения
Чингис-хан привлекал внимание историков, не только как великий воин и незаурядная личность, но и как создатель самой большой в мире империи. Интерес к его личности вновь обострился в связи с празднование 800-летия образования государства Монголия, а вместе с этим с новой силой вспыхнула дискуссия о том, кем же был Чингис: кровожадным захватчиком и разрушителем культурных государств или же объединителем монголов и созидателем огромной империи! Но именно в последнее время этот спор принял не столько научную, сколько политическую окраску. Безусловно, официальное мнение правительства влияло на восприятие личности Темучина не только учеными, но и простыми людьми с периода царской России и каждый раз историкам приходилось подчиняться ему, создавая соответствующий образ. Таким образом, цель нашей работы сводится к тому, чтобы проследить изменения образа Чингиса в отечественной историографии и современной масс-медийной культуре, а так же выявить причины, создающие эти изменения.
В ходе исследования формируется проблема, которую можно выразить вопросом: как и почему происходила трансформация образа Чингис-хана? Для её решения помимо рассмотрения обозначенной литературы и разбора фильма будут показаны причины, из-за которых собственно и менялось отношение к Темучину, а так же моменты, приведшие к современному восприятию “Потрясателя вселенной” и отражение этого восприятия в масс-медийном материале, а именно художественном фильме.
В исследовании был использован различный материал. Собственно источником стало монгольское “Сокровенное сказание”, научную базу составили труды выдающихся отечественных исследователей Б.Я. Владимирцова, В.В. Бартольда, Л.Н. Гумилёва, В.И.Кычанова и статьи не менее значимых авторов: К. Маркса, Петрушевского И.П., Эрдмана, Кузьмина С.Л. и других. Так же в работе нашли отражение статьи, отзывы рецензии о фильме “Монгол” – Сергея Бодрова-старшего, взятые из сети Интернет.
В первой главе был воссоздан образ Чингис-хана, сформированный в “Сокровенном сказании”. Это источник считается самым известным и, по мнению учёных-монголоведов, наиболее объективным. “Темучин Чингисхан – центральная фигура сочинения; однако сделать заключение о его личности, характере, способностях чрезвычайно трудно. – Пишет Л.Н. Гумилёв в той части работы, которая посвящена анализу “Тайной истории” и её автору. – Отношение автора к герою на всём протяжении повествования не меняется, оставаясь двойственным.
Первая ипостась: Темучин – человек злой, трусливый, вздорный, мстительный, вероломный.
Вторая ипостась: Чингисхан – государь дальновидный, сдержанный, справедливый, щедрый”[6].
Такой вывод Лев Николаевич делает на основе фактов и событий, описанных в “Сокровенном сказании”, что помогает воссоздать образ Чингиса как человека с положительными и отрицательными чертами характера и качествами, необходимыми для создания империи.
Весь советский период Темучин воспринимался как негативный персонаж истории, чему немало способствовала идеология, опиравшаяся на марксистскую точку зрения. Так все историки описывают его как жестокого и кровожадного завоевателя, из-за которого Русь подверглась татаро-монгольскому нашествию и последующему игу. Но в это же время существовала и другая точка зрения, озвученная в трудах таких выдающихся историков как Л.Н. Гумилёв, В.В. Бартольд и Б.Я. Владимирцов. Концепции их исследований схожи своим стремлением дать более объективную, а, следовательно, менее политически и идеологически предвзятую картину жизни и деятельности Чингис-хана. За это они неоднократно подвергались критике и не были достойным образом оценены. Поэтому в СССР возобладала “официальная” точка зрения, сделавшая из Чингиса тирана, а так же повлиявшая на отношение к своему великому предку в самой Монголии, зависевшей в тот период от мнения Советского Союза.
В настоящее время под влиянием всё той же политики, действующей теперь в противовес советской, снова меняется отношение к Темучину. После столь активного и многолетнего “очернения” образа Чингис-хана и его деяний намечается тенденция к его “обелению” всеми возможными путями, в том числе и через средства массовой культуры. Примером этому служит вышедший недавно фильм Сергея Бодрова-старшего “Монгол”, в котором, Чингис предстаёт не как грозный “Потрясатель вселенной”, а как преданный муж и заботливый семьянин. Такой образ Темучина, созданный в кинематографе, является абсолютным антиподом образу, сформированному в исследованиях советского периода.