Уничтожение наместничества такого типа явилось, как известно, одной из реформ при Иване IV. Судебник 1550 г. еще знает этот политический институт, хотя вопрос о преобразовании местного управления поставлен уже на Земском соборе 1549 г. Настоятельность отмены системы кормлений ощущалась и при Василии III, и позднее, при проведении реформы, начатой в 30-е годы XVI в. Последняя ограничила власть наместника, назначаемого из крупных бояр-вотчинников, выборными от дворян. Впрочем, не одно поместное дворянство ратовало за реформу. В более близком ко времени Афанасия Никитина законодательном памятнике — Судебнике 1497 г., как и в ряде предшествующих грамот, мы находим статью об обязательном присутствии на суде у наместника выборных от посадского населения. Выразителем интересов этой социальной среды и выступает Афанасий Никитин.
Исторические события, очевидцем или современником которых был Афанасий Никитин, позволяют определить время путешествия «за три моря». Начнем с летописного указания на казанский поход. За год до этого события Василий Папин вернулся в Москву из посольства в Шир-ван. Путешественник, как мы узнаем из его записок, намеревался присоединиться к этому посольству в Нижнем Новгороде. Разминувшись с послом Ивана III, Никитин со спутниками нагнал его в Дербенте. Так что все, что связано с этим посольством, имеет прямое отношение к определению начальной даты путешествия Никитина.
Вернемся к свидетельству летописца: «Аз же опытах, коли Василей ходил с кречаты послом от великого князя, и сказаша ми — за год до казанского похода пришел из Орды; коли князь Юрьи под Казанию был, тогды его под Казанью застрелили» (33). Как это понимать? Папин вернулся из посольства в Шемаху и отправился с новым посольством в Сарай, столицу Золотой орды, откуда возвратился за год до похода на Казань, в котором войсками предводительствовал князь Юрий? Или для информатора летописца возвращение Папина из Шемахи и было возвращением «из Орды»? Надо полагать последнее. Ведь летописец расспрашивал именно об этом посольстве — когда Василий Папин «с кречаты» ходил. Но какой из походов имел в виду собеседник летописца? К 1475 г. оба должны были знать, какие были совершены походы на Казань при Иване III, поэтому и назван князь Юрий. Единственный из князей с таким именем, участвовавший в этих походах,— Юрий Васильевич (Юрий Меньшой), брат великого князя. Значит, бывший посол, недавно («за год») совершивший путь через Казань, был взят в поход, где начальствовал князь Юрий, и он, Василий Папин, в том походе под Казанью встретил смерть от вражеской стрелы. Стало быть, расспрашивать человека, с которым был связан Никитин в начале своего путешествия, было уже невозможно. Предположение, что речь идет о гибели Юрия, отпадает: летопись свидетельствует о более поздней смерти брата Ивана III.
Русские войска в 1460-е годы были под Казанью, как известно, дважды: во время третьего и четвертого походов. Юрий Меньшой также участвовал в двух походах: во втором, когда рать до Казани не доходила, и в четвертом. Летописец, следовательно, говорит о последнем походе, когда Юрий заключил мирный договор с Казанским ханством.
Н. М. Карамзин и С. М. Соловьев датировали мир с Казанью 1469-м годом, А. Ф. Малиновский и И. И. Срезневский — 1470-м годом. Поэтому Карамзин, опираясь на косвенное указание летописи, начало путешествия Афанасия Никитина предположительно относил к 1468 г. («...за год до казанского похода. Следовательно, в 1468 г.?»), а Малиновский — к следующему, 1469 г. В чем же причина расхождений в датах одного и того же исторического события?
Дело в том, что среди ученых шли споры, какого календарного стиля придерживались в конце XV в. русские летописцы. Одни исходили из того, что летописный год (от «сотворения мира») начинался 1 сентября, другие считали, что смена календарного стиля еще не произошла и начало года в летописях XV в., во всяком случае до 1492 (7000) г., приходилось на 1 марта.
Летописец сообщает, что войска братьев Ивана III пришли под Казань 1 сентября 6978 г. Если стиль сентябрьский, то это еще 1469 г., если мартовский, то шел уже 1470 г. Отсюда ясно, что, датируя свою сводку, А. Ф. Малиновский исходил из мартовского стиля: «Известие об отправлении в Индию российских посланников, гонцов и купчин с товарами и о приезде в Россию индийцев с 1469 по 1751 г.» 34
Троицкая редакция «Хожения за три моря», которую читал Карамзин, не содержит каких-либо сведений от летописца. Имя Ивана III названо в «Хожении», но, что русский путешественник побывал в Индии «около 1470г.», историк смог добавить только благодаря обнаруженному П. И. Строевым Воскресенскому списку «Хожения». Собственно, это были лишь начальные строки летописного вступления — до слов «за год до казанского похода пришел...», после чего текст обрывался. Но этого уже (|ыло достаточно, чтобы высказать смелую догадку о времени первого известного русского путешествия в Индию. Историк пользовался также летописью, изданной Н. А. Львовым, но он и не подозревал, что издатель исключил из нее весь текст «Хожения» вместе с вступлением летописца35.
Советский историк Н. Г. Бережков предпринял проверку дат русских летописей, используя для этого различные хронологические признаки, включая указания на астрономические явления. Однако этот огромный труд, прерванный смертью исследователя, доведен лишь до конца XIV в.36, так что мы не можем воспользоваться готовым решением. Обратимся к простым, но вполне надежным способам проверки календарного стиля.
Во-первых, летописную дату можно проверить, если число, на которое приходится событие, упомянуто с указанием дня недели или переходящих дат церковного календаря. Последние на протяжении цикла в 532 года только раз приходятся на одни и те же числа данного месяца. Во-вторых, следует обратить внимание, когда по ходу изложения летописец выставляет цифру нового года: после марта или после сентября. Проверим обоими способами интересующую нас дату.
Следя за месяцами, которые летописец называет в связи с описываемыми событиями, мы видим, что новый, 6978 год появляется в тексте после событий, происходивших в мае (движение рати Руно на Казань), и непосредственно в связи с событиями в сентябре (появление Юрия с конной ратью). Это признак того, что стиль — сентябрьский, но есть и прямое подтверждение. В летописи сказано, что судовая рать с воеводой Руно прибыла под Казань 21 мая, в воскресенье, на троицын день37. Оба признака — переходящий праздник и день недели указывают на 1469 г. Осенний поход относится к сентябрю того же года, значит, возвращение Василия Папина из Ширвана состоялось не в 1469, а в 1468 г.
И. И. Срезневский полагал, что ширванское посольство, в ответ на которое в Шемаху был направлен русский посол, связано с началом княжения Ивана III и прихода к власти ширваншаха Фаррух Ясара (1462 г.). Подсчеты ученого дали 1466 г. как начальную дату путешествия «за три моря». Однако, датируя возвращение Папина в Москву 1469-м годом, И. И. Срезневский не обратил внимания, что в таком случае посольство весьма натянулось — почти на три года.
Коль скоро выясняется, что Василий Папин выехал из Москвы в 1468 г., то и приезд ширванского посла состоялся, вероятно, в том же году, а не ранее 1466 г., как полагал И. И. Срезневский. В таком случае цель посольств Хасан-бека и Василия Папина не ограничивалась установлением взаимных дипломатических контактов: речь шла о политическом союзе.
Дело в том, что в конце 1467 г. власть в Персии перешла к Узуну Хасану, одержавшему победу над Джеханшахом. Правитель Ширвана выступал в этой борьбе союзником Узуна Хасана. Так что посольство ширваншаха к Ивану III можно рассматривать как дипломатический зондаж. Дальнейшие события — вторжение в Ширван войск султана Абу Сайда — усилили стремление к укреплению отношений с Москвой. Поэтому не удивительно, что вскоре посла Ивана III принимают в Шемахе и Тебризе. Предполагаемая на основе летописной статьи начальная дата путешествия Афанасия Никитина (1468 г.) согласуется с датами политических событий, свидетелем которых путешественник стал в странах Востока, но это нам еще предстоит увидеть. (Васко да Гама, достигший Индии со стороны Западной Европы, родился в год похода на Казань, накануне которого началось путешествие Афанасия Никитина.)
ПЕРВОЕ МОРЕ — КАСПИЙСКОЕ
Плавание Афанасия Никитина «на низ Волгою» началось от Твери. Тверские купцы, узнав о московском посольстве в Закавказье, также решили отправиться с ним. Предприятие охотно поддержали епископ тверской Геннадий и воевода Бороздин. «Поидох от Спаса святого златоверхаго и с его милостью, — пишет Никитин, — от государя своего, от великого князя Михаила Борисовича тверскаго и от владыки Генадья тверскаго и Бориса Захарьича» (33): Никитин «с товарищи» на своем судне намеревался дойти до Дербента, а оттуда, переложив товары во вьюки, следовать в Шемаху — столицу ширваншаха Фаррух Ясара.
В середине XV в. Тверь (политически и экономически) была тесно связана с Москвой. Тверское княжество занимало важное транзитное положение между Новгородом и «низовыми» русскими землями. Еще во времена удельной раздробленности лежащая на западной окраине северорусских княжеств и сообщавшаяся по Волге с Востоком Тверь сумела установить обширные торговые контакты.
Тверской князь Борис поддерживал Василия II во время феодальной войны с князьями, выступившими на стороне Дмитрия Шемяки. Фактические правители Твери при малолетнем князе Михаиле — владыка Геннадий, по происхождению московский боярин, и «сильнейший и крепчайший воевода» Борис Захарович Бороздин, отправлявшие Никитина в дорогу, — поддерживали политику Ивана III. Союз Москвы с Тверью скрепляли и династические узы. Междукняжеские договоры устанавливали благоприятный таможенный режим на границах между Москвой и Тверью — пошлины «по старине». Тверская монета по ценности была равна московской, что облегчало торговые отношения.