Мы ничего не знаем о жизни Афанасия Никитина до путешествия, которому посвящены его записки, а значит, и о том, какие торговые пути могли быть ему известны. Но в этом путешествии за три моря мы встречаем Никитина на путях, связывающих Русь с Востоком и через Кавказ и через Крым. Простое перечисление им городов Персии и Турции говорит о том, что они были известны на Руси, Летописец называет не только Тебриз, Исфахан, Шираз, но и Эрзерум, Сивас25 на пути в Константинополь. Поездки русских купцов в эти места зафиксированы не только посольскими документами 70—90-х годов XV в. Русский «гость» Василий оставил свои записи о городах Малой Азии, которые посетил в 1465—1466 гг. за несколько лет до путешествия Афанасия Никитина26.
Во времена Афанасия Никитина Русь выходила из удельной раздробленности, однако последняя еще живо напоминала о себе таможенными барьерами, различием меры и веса, отсутствием единой общегосударственной денежной системы. Какие же монеты тогда были в ходу? Это прежде всего серебряная денга, а также медные пулы. До денежной реформы 1534 г., создавшей единую монетную систему, наиболее мощными были две системы: московская и новгородская. «Московская монета не круглая,— пишет современник-иностранец, побывавший на Руси в начале XVI в.,— а продолговатая и почти овальной формы, называется денгой»27. Двести таких серебряных монет составляли рубль, 100 — полтину, 20 — гривну, 6 — алтын. Денга была монетой, рубль же — счетной единицей, как гривна и алтын. Новгородский рубль содержал в себз 222 денги, а новгородская гривна — 14, при этом новгородская денга была вдвое тяжелее московской. Кроме денги, в Москве чеканили серебряную полуденгу (полушка), И Новгороде — четверть денги (четверица). По сведениям Герберштейна, 60 медных пул составляли московскую денгу.
В присоединенных к Русскому централизованному государству городах чеканка прекращалась не сразу; на местных монетах имена московских князей лишь сменяли имена прежних владетелей. На монетах Ивана III, как и Василия II, встречаем надпись «денга московская». К весовой группе московских денег примыкают монеты тверской чеканки, опознаваемые по монограмме из букв «Т» и «Ф» («Тферь»).
Возобновление чеканки монеты в период образования Русского централизованного государства непосредственно затрагивает вопрос об активном балансе русской внешней торговли.
На территории средневековой Руси не было разработок серебра. Источником пополнения запасов металла для изготовления монеты и предметов роскоши служило привозное серебро. Существуют две гипотезы, объясняющие возможность возобновления чеканки монеты, как и длительной уплаты «ордынского выхода» (до 10 тыс. рублей в год). Согласно одной, серебро ввозилось из стран Европы, согласно другой, запасы серебра были уже накоплены на Руси благодаря торговле с Востоком в течение нескольких столетий и лишь пополнялись на западной границе. Однако именно с конца XIV до конца XV в. возникают препятствия для широкого ввоза серебра с Запада. Падает его добыча, а Ганзейский союз начинает издавать запреты на ввоз серебра в русские земли с 1373 г., т. е. именно в то время, когда на Руси должен был повыситься спрос на металл в связи с возобновлением чеканки монеты в Московском княжестве. Мера эта, помимо общих причин — упадка горнорудного промысла, а также развития товарно-денежных отношений в Европе,— имела и политический характер. Когда вскоре после запрета Тевтонский орден, располагавший запасами серебра, попытался было получить разрешение на его экспорт в Новгород, Ганза ответила отказом. Некоторое время приказчики Ордена все-таки ввозили серебро в Новгород, но уже в 1427 г. вынуждены были от этого отказаться. Во второй половине XV в. открытие новых рудников и совершенствование технологии приводят к увеличению добычи серебра в Европе28. Но вплоть до 90-х годов, когда разыгрался конфликт с Ганзой в связи с закрытием ее торгового двора в Новгороде, привоз серебра не пользовался той популярностью у купцов, какую имел в середине XIV в. Рост товарно-денежных отношений на Руси XV в. при сокращении подвоза монетного металла с Запада и продолжавшейся до 1470-х годов выплате дани в Орду («ордынский выход») свидетельствует о расширении русской внешней торговли со странами Востока.
В самом деле, если одна изложенная выше гипотеза признает активный баланс торговли с Западом, то вторая фактически исходит из той же предпосылки, ибо ограничивает интенсивную торговлю с Востоком предшествующим периодом. Между тем восточная торговля Руси XV в. вовсе не носила лишь менового характера. Деньги в торговых операциях с Русью также хорошо известны в Крыму и в Поволжье, как и русские слитки серебра в Азове и Сарае. Рассказ Сигизмунда Герберштейна, относящийся к самому началу XVI в., дает отчетливую картину поступления на Русь в качестве средства платежа монеты с Востока. «Пограничные татары,— пишет он,— выручив сколько-нибудь денег от продажи своих произведений, покупают на них в Московии одежды и другие жизненные потребности» 29. Торговля эта велась на ярмарках: около Казани, на «острове купцов», и около Углича, в Холопьем городке. Едут с деньгами в Москву купцы из Астрахани и Крыма.
Развитие связей Руси по Волжско-Каспийскому пути привело к тому, что вес ордынской денги был приравнен к весу денги московской, и во второй половине XV в. русская монета заняла господствующее положение на рынках Поволжья. Именно этим, как подчеркивает советский исследователь И. Г. Спасский, а не данническими отношениями объясняется хождение двуязычных монет Москвы и некоторых русских княжеств 30.
Образование Русского централизованного государства и борьба за его независимость обусловили подъем культуры, который В. И. Ленин характеризовал как «национальное пробуждение»31. Творческая мысль русских людей обращается к эпохе независимости Руси до Ба-тырва нашествия. В городах бережно восстанавливают первоначальный облик памятников архитектуры, обновляют старинную живопись. Реставрируется Успенский собор во Владимире. В 1408 г. его древним росписям дают новую жизнь Андрей Рублев и Даниил Черный. Реставрационные работы ведутся в Ростове и Твери. Новые соборы Москвы возрождают традиции Древней Руси. В этих традициях строят Троицкий собор Троице-Сергиева Монастыря (1423 г.). Складываются богатырский и купеческий циклы, оживляется интерес к героическим событиям прошлого — победам Александра Невского и Дмитрия Донского. Наряду с литературой, канонизированной церковью, развивалась литература, которую церковь не одобряла или запрещала. Распространяются данные средневековой науки о Земле и природе, множатся описания путешествий, сочинения, содержащие математические и естественнонаучные сведения32.
Авторы древнерусских произведений, подчеркивает Д. С. Лихачев, свое писательское дело воспринимали как служение Родине33. Чем были выше их идеалы, тем труднее им было примириться с недостатками окружавшей их действительности. Обличителями «княжеской неправды» выступают летописец XI в. Никон, некий Василий, составивший в XII в. «Повесть об ослеплении Василька Теребовльского», авторы «Слова о полку Игореве», «Повести о разорении Рязани Батыем», «Повести о нашествии Едигея».
Читая строки записок Афанасия Никитина, мы не можем не ощутить той острой классовой борьбы, которая наложила свой отпечаток на всю жизнь русского средневекового города и деревни.
Тверской купец, вышедший из посадской среды, энергичный, деловитый, остроумный, знакомый и с воинским делом, и с княжеской администрацией, и с книжной культурой, Афанасий Никитин видит общество в социальном разрезе. Ключевым для суждения о его социально-политических взглядах является высказывание о «беглярах» Русской земли. Оно записано при помощи русского алфавита по-тюркски и по-персидски. «Русская земля,— писал Никитин,— да будет богом хранима; боже, сохрани! На этом свете пет страны, подобной ей, хотя бегляри Русской земли несправедливы. Да будет Русская земля благоустроена, ибо справедливости мало в ней» (235).
Слово о Русской земле Афанасия Никитина выражало пламенную любовь к Родине и одновременно критическое отношение к высшему слою феодального общества. Последнее обстоятельство и побудило изложить свою мысль, используя знание восточных языков. Тюркский термин «бей» (араб, «эмир») обозначал представителя военно-феодальной знати. Комментаторы полагали, что Никитин пользуется созвучием слов: русского — «бояре» («боляре») и тюркского — «бегляри» («бейляри»). Поэтому в переводе Н. С. Чаева читаем: «вельможи (бояре) Русской земли» (85).
Употребляя в зашифрованной фразе термин «бегляри», Никитин, по всей видимости, говорит в первую очередь о княжеских наместниках, получавших области в «кормление». Это отвечает и более узкому толкованию термина «бейлербеи» — наместники.
Высказывание Афанасия Никитина о несправедливости русских эмиров перекликается с другим его суждением — о неравенстве положения индийских «бояр» и крестьян (17), свидетельствуя об устойчивости его политических взглядов.
Летописи времен Никитина отразили различное отношение к боярству в связи с борьбой за объединение Руси. Летописный свод, связанный с митрополитом Геронтием, который не одобрял централизаторской деятельности Ивана III, выражал сочувствие «потерпевшим» новгородским и тверским боярам. Великокняжеская же летопись осуждает бояр за сепаратизм и медлительность, когда в случае приближающейся опасности нужно было встать под знамена великого князя. Высказывания Никитина отразили отношение к боярам широких слоев населения. Ему, представителю торговых городских слоев, достаточно хорошо были знакомы порядки, которые поддерживали бояре-«кормленщики». Они не только управляли, но и буквально кормились за счет населения, собирая на свое содержание львиную долю доходов.