Установление хронологической канвы дает дополнительные данные для уточнения маршрута. На последний, самый спорный этап путешествия, от Бидара до Дабхола, приходится около 9 месяцев. Более месяца провел Афанасий Никитин в Гулбарге, пять — в Каллуре. На путь от Гулбарги до Дабхола могло уйти около 30 дней («ходят слухом месяц»). Остается полтора-два месяца. Сюда входит пребывание в Коилконде и время в пути от Гулбарги до Каллура и обратно. За это время требовалось покрыть расстояние примерно в 400 км. На путешествие в Кожикоде (25—30 дней морем от Дабхола, по данным Никитина) , как и в Сурат, времени не остается.
А неприступный Виджаянагар? Никитин так образно передает внешний вид города-крепости, что некоторые исследователи высказали уверенность, что русский путешественник побывал здесь. Между тем, описание внутренней части города, производившей такое сильное впечатление на всех путешественников, отсутствует, да и свидетелем осады, им описанной, Никитин не был: он находился в это время в Бидаре. Что касается Райчуру, то описание Никитина имеет в виду не только область («в Рачюре же родится алмаз»), но и одноименный город, который, как пишет путешественник, «от Бедеря 30 ковов». Райчуру настолько близко расположен к Каллуру, где Никитин провел несколько месяцев, что с большой долей вероятности можно полагать, что сведения об алмазах, ценах на них и условиях аренды копей получены из первых рук. Вполне возможно, что в это время путешественник посетил окрестности Виджаянагара и своими глазами видел «дол чюдна места велми».
В порт Дабхол, о котором он был столь наслышан, Никитин пришел в начале 1474 г. Время это устанавливается не только на основе суммирования отдельных переходов. Путешественник пишет, что покинул Индию во время мусульманского поста, за три месяца до пасхи, которую отметил в Маскате (49). Такое соотношение подвижных дат двух различных календарей наблюдается в 1474 г., когда пост рамазан начался 20 января, а паеха приходилась на 10 апреля. Период между этими датами в 1472 г., который считался временем отъезда путешественника, не превышает полутора месяцев. Таким образом, как исторические, так и календарные данные «Хожения за три моря» говорят о пребывании Афанасия Никитина в Индии в 1471— 1474гг.
В январе 1474 г. с началом благоприятной поры для перехода Аравийского моря с востока тава, на которой находился русский путешественник, вышла из порта Дабхол.
ТРЕТЬЕ МОРЕ - ЧЕРНОЕ
Теперь одна мысль владела Афанасием Никитиным — донести до родной земли то, что увидел и узнал в далекой Индии. «Устремихся умом поитти на Русь», — пишет он. Возвращался Никитин уже в другое время года, и маршрут его второго плавания через Индийский океан изменился. Сперва ничего не предвещало перемен. Корабль, на котором вышел Никитин в море из порта Дабхол, направлялся к Ормузу, откуда путешественник более трех лет назад отплыл в Индию. «И сговорих о налоне корабленем,— пишет Никитин о плате за проезд,— а от своея головы 2 золотых до Гурмыза града дати» (28).
Прошло 10, 20, 30 дней... Пора бы уже появиться берегам Аравии, но стройная тава по-прежнему скользила по пустынному океану. Во время первого плавания переход от Ормуза до Чаула занял более месяца, но тогда корабль по крайней мере несколько раз заходил в промежуточные порты. Обратное плавание через океан пришлось на январь — март, т. е. на период зимних муссонов. Перемена направления ветров и течений привела к тому, что корабль снесло к югу. Более месяца Никитин находился в открытом море. «Идох же в таве по морю месяць,— записал он,— а не видах ничего. На другой же месяць увидех горы Ефиопскыя» (28).
Вместо Персидского залива корабль очутился на подходах к Красному морю. Это было совершенной неожиданностью для Никитина и его спутников. Поднялась паника. Если на корабле не ошиблись в определении местности, то было чего опасаться. В течение столетий сюда, к Адену, шли груженные товарами корабли. Плыли сюда и паломники в Мекку и Медину. Но не менее известны были эти места из-за пиратов, действовавших у берегов «ладоносной Барбарии» *. Так что понятно отчаяние спутников Никитина, будь то мусульмане или индусы. Впрочем, и европейцу в этих местах грозила не одна лишь опасность потерять товар, но и быть насильственно обращенным в ислам. Мы помним, что Никитин особо отметил это обстоя-.тельство, поясняя, почему нельзя ему было воспользоваться путем «на Мякку». Описывая ужас, охвативший его спутников, Никитин приводит их восклицания, а затем дает русский перевод. «Ту же людие вси,— пишет Никитин,— воскричаша ,,олло перводигер, олло конъкар, бизим баши мунда насипь больмышьти", а по-русски языком молвят: „Боже осподарю, боже, боже, боже вышний, царю небесный, зде нам судил еси погибнути"».
В одном из более ранних «Хожений» русского паломника, пережившего нападение пиратов в Средиземном море, ярко нарисована картина абордажа. «И среди пути найде на нас корабль. котаньский, разбойници злии,—рассказывает Зосима, возвращавшийся в Константинополь из „святых мест" в 1420 г.,— и разбита корабль пушками, акы дивии зверие и разсекоша нашего корабельника на части и ввергоша его в море и взяша яже во нашем корабле. Меня же, убогого, ударили копейным ратовищем в грудь и глагол-още ми: „Калуере, поне духата кърса", еже зовется „деньга золотая"»2. «Едином сукманце остави-ша,— продолжает паломник,— а сами скачуще по кораблю, яко дивии зверие, блистающиеся копии своими, и мечи, и саблями, и топоры широкими. Паки [потом] взыдоша на корабль своей, отъидоша в море» 3.
Впрочем, Никитину и его спутникам удалось благополучно высадиться на берег: «И в той же земле Ефиопской бых пять дни, божиею благодатию зло ся не учинилось, много раздаша брынцу [от персидского «бириндж» — рис], да перцу, да хлебы ефиопам, ини судна не пограбили» (49). Какую сторону Африканского Рога имел в виду русский путешественник? Из текста это не совсем ясно. Обычно на картах предположительный путь Никитина показан со стороны океана, до восточного берега Сомали. В книге К. И. Купина, изданной под редакцией Э. М. Мурзаева, путь корабля прочерчен севернее — к африканскому побережью Аденского залива. Есть и третье решение. В тексте «Хожения» сказано: от места высадки до Маската Никитин плыл 12 дней, что невозможно, если высадка произошла значительно южнее. Следовательно, имеется в виду более северная точка — восточно-аравийское, а не африканское побережье. Поэтому в «Очерках по истории географических открытий» И. П. Магидович относит место высадки к району островов Куриа-Муриа4. Но аравийская гипотеза расходится с другими данными. Во-первых, она предполагает несколько ошибок Никитина: относительно страны, к берегам которой они пристали, а также этнической и религиозной принадлежности ее жителей. Между тем, Никитин Аравию называет Арабъстаном и Орапской землей, но, характеризуя значение индийского порта Дабхол, пишет, что сюда «съезжается вся поморья Индийская и Ефиопская». Во-вторых, гипотеза не учитывает общей продолжительности плавания: оно длилось около трех месяцев. Следовательно, переход от места высадки до Маската мог продолжаться более 12 дней. Дело, вероятно, не в ошибке Никитина и его спутников, а в неточной передаче при переписке буквенного обозначения числа дней плава- ния на этом участке путешествия. Как мы видели в предыдущей главе, цифровые расшифровки времени в пути от Умри до Джуннара, а также расстояния от Бидара до Гулбарги в разных списках «Хожения» различны. Нам еще предстоит встретиться с таким расхождением и в настоящей главе. Так что наиболее вероятным представляется вариант пути, указанный в книге К. И. Кунина.
В аравийский порт Маскат русский путешественник попадает вторично, но отмечает лишь, что встретил здесь (с начала путешествия) день шестой пасхи. Корабль, на котором находился Никитин, очевидно, не задержался в порту, спеша к Ормузу. Здесь путешественник проводит почти три недели: «в Гурмызе бых 20 дни» (29).
Второе путешествие по Персии —с юга на север — Афанасий Никитин совершает значительно быстрее и несколько изменив прежний маршрут.
После Ормуза Никитин сразу называет город Лар, однако вряд ли он смог миновать Старый Ормуз (через который следовал в первый раз), расположенный как раз напротив острова Джераун. Скорее всего он поехал в Лар по знакомой дороге. Из Лара, где Никитин провел три дня, он направляется к Йезду, но на этот раз — западной дорогой, через Шираз.
Долина Шираза, окруженная горами, славилась виноградниками и садами. Местность Шиб-Бавван, обильно орошаемую и утопающую в садах на протяжении трех фар-сангов, т. е. почти 20 км, персидские и арабские современники сравнивали лишь с садами Самарканда, Дамаска и Бавильруда вблизи Тебриза. В долине возделывали также пшеницу и хлопок. Суммируя впечатления от пребывания под знойным персидским небом, Афанасий Никитин пишет: «В Ширязи, да в Езди, в Кашини варно [жарко], да ветер бывает» (24).