Как видим, оба маршрута совпадают лишь частично для плавания вдоль индийских берегов. Во втором списке портов появляется Калхат, которого нет в первом маршруте. Создается впечатление, что из Дега корабль вместо того, чтобы следовать далее к Индии, повернул назад, к Маскату, и только после этого продолжил свой путь до полуострова Катхиявар и Камбейского залива. Такое расхождение никак нельзя объяснить ошибкой памяти. Слишком оно значительно. Да и находятся оба маршрута в различном контексте.
Как ни близко расположен Калхат от Маската (путь морем от Ормуза до Маската и до Калхата совпадает по времени), путешественник не мог спутать два разных порта, тем более что, возвращаясь, он вновь побывал в Маскате. Кроме того, приводя во втором маршруте данные о пути от Дега до Калхата, Никитин тут же сообщает данные и о пути от Дега до Маската. Согласно второму маршруту, весь путь должен занять 48 дней, что противоречит указанной Никитиным продолжительности первого маршрута («6 недель морем»). Уже в силу этого маршруты, приводимые Никитиным, не могут рассматриваться как варианты одного и того же плавания.
Расхождение получает объяснение, если принять, что в первом случае Никитин дает маршрут своего собственного плавания в Индию, а во втором — так называемый маршрутник, где названы и те места, в которых путешественник не был, но сведения о которых он собрал. Продолжение текста, содержащего второй маршрут, прямо указывает на это. Первый морской маршрут заканчивается у порта Чаул, так как здесь Никитин высадился, чтобы продолжать путешествие по суше. Во втором маршруте поело Чаула следуют сведения о времени пути морем — до Дабхо-ла, Кожикоде, острова Цейлон, стран Юго-Восточной Азии и Дальнего Востока. При этом в первом случае, где речь идет о собственном плавании, изложение ведется от первого лица: «А из Гурмыза пошел есми... и шли есмя морем до Мошката..., а ис Чивиля пошли есмя сухом» (35). Во втором же перечне портов содержится свод данных для других путешественников: «От Гурмыза итти морем... а от Силяна до Шибаита месяц ити» (41).
В результате отпадают спорные вопросы: где же побывал Никитин —в Маскате или Калхате, а также поворачивал его корабль назад или нет. Никитин побывал в Маскате дважды — на пути в Индию и обратно, а в Кал-хате не был. Выясняется также, что путь от Маската до Дега, требовавший обычно (см. маршрутник) шесть дней, был пройден кораблем Никитина за четыре дня. Второе плавание Никитина — из Индии — совпало с первым на участке Маскат—Ормуз, причем на этот раз то же расстояние было пройдено Никитиным за девять дней, на день меньше, чем в первый раз. Так что следует исправить карту путешествия Никитина, где Калхат обозначен как порт, в котором путешественник побывал, а Маскат — как порт, о котором он сообщает лишь по рассказам.
Исследователи, полагавшие, что перед ними два варианта одного маршрута, пытались установить время пути между портами, соединив оба маршрута. Для последней части плавания, от Гуджарата до Чаула, такой прием допустим ввиду совпадения маршрута, но как быть с началом пути?
И. П. Минаев полагал возможным внести две поправки: во-первых, для пути от Маската до Дега считать не четыре, а шесть дней, заменив данные первого маршрута данными второго, которые, как выясняется, носят справочный характер. Во-вторых, вместо «от Дега до Мошката 6 дни, а от Мошката до Кучьзрята 10 дни» Минаев предлагал читать «от Дега до Кучьзрята 10 дни», как более правдоподобный вариант, коль скоро Никитин меньший путь от Ормуза до Маската проделал за такой же период времени9. Тогда, рассуждал исследователь, цифры второго показания вполне будут согласованы с первым: от Ормуза Никитин плыл 10 дней до Маската, 6 дней до Дега, 10 дней до Гуджарата, 4 дня до Камбея и 12 дней до Чаула, всего 42 дня, или б недель. У И. И. Срезневского выходило на два дня меньше, так как по первому варианту он считал путь от Маската до Дега в 4 дня. В обоих случаях путь через Индийский океан от Ормуза до Гуджарата занял от 24 до 26 дней, что близко к данным Николо Конти, совершившего плавание по тому же маршруту.
Определяя год прибытия Никитина в Индию, И. И. Срезневский произвел подсчет дней между отплытием путешественника из Ормуза «в радуницу» и выходом его из Джуннара «на успенье» 10. Расчет был основан на том, что по календарю, принятому на Руси, «успенье» отмечают 15 августа, а за четыре с половиной месяца до этого, если суммировать все указания Никитина на время, проведенное в пути и в Джуннаре, путешественник находился в Ормузе. Выходило, что пасху здесь он должен был встретить 2 апреля, а значит, был 1469 г. Исследователь считал, что в записках Никитина он нашел и подтверждение своей датировки. По его трактовке текста, 1 апреля второго года пребывания Никитина в Индии приходилось на воскресенье, что указывало на 1470 г. Однако Никитин не говорит, что 1 апреля было воскресенье. Он пишет, что отметил пасху в Бидаре 1 мая, «а заговел есми месяца априля 1 день», т. е. постился в течение апреля. О воскресенье (оно обозначалось словом «неделя» — день, свободный от работы, отсюда «понедельник») он говорит в другом месте: «Месяц март прошел, и яз месяц мяса не ял, заговел с бесермены в неделю» (20). Речь, по-видимому, идет о другом посте, начатом в марте, а не после того, как «месяц март прошел». Не сверившись с календарем, И. И. Срезневский допустил ошибку ^при определении дня отплытия: радуница приходится на девятый, а не на седьмой или восьмой день после пасхи. При общей же продолжительности плавания шесть недель, даже если допустить, что путешественник не задерживался ни на один день в пройденных по пути городах, он должен был либо выйти из Джуннара позже 15 августа, либо праздник отметил в Ормузе раньше. Иными словами, расчет даты подвижного праздника по празднику с постоянным днем в данном случае не позволяет установить срок пасхи, а следовательно, и искомый год.
И. И. Срезневский считал, что иная дата, кроме им рассчитанной, невозможна, ибо в 1468 и 1470 гг. пасха приходилась соответственно на 17 и 22 апреля. А если путешественник при описании пребывания в Индии употреблял даты привычного календаря для обозначения не конкретного дня, а месяца, на который праздник приходится? Так, указывая границы смены времен года в Индии, Никитин пишет: «Зима же у них стала с троицына дни... весна же у них стала с покрова» (36, 38). Никитин хотел сказать, что период дождей в год его прибытия в Индию начался в июне, а следующий сезон — в октябре. Вряд ли новый сезон — сезон дождей — начался именно 1 октября, когда отмечают праздник покрова. Троица — праздник переходящий, отмечается на 50-й день после пасхи, но и здесь не имелся в виду конкретный день. Если путешественник отплыл из Ормуза «в радуницу», на девятый день пасхи и плавание продолжалось шесть недель, сезон дождей должен был бы начаться до того, как Никитин достиг Чаула, а это противоречит тексту записок.
Никитин несколько раз говорит, что местный праздник памяти шейха Ала-ад-дина приходится «на покров», но в одном месте уточняет: «Празднуют шиху Аладину и весне две недели по покрове, а празднуют 8 дни» (17). Значит, такого рода ссылки в записках Никитина не могут приниматься в качестве точных дат. Путешественник указывает на ближайший крупный праздник по принятому на Руси календарю.
Вернемся к вопросу об определении срока пасхи в Ормузе. Если Никитин вышел из Джуннара 15 августа, как следует из буквальной интерпретации текста, он не мог встретить пасху в Ормузе 2 апреля, он должен был ее встретить раньше, а более ранняя пасха в данном случае указывает и на более ранний год, что невозможно, учитывая допустимые хронологические рамки путешествия в целом. Если путешественник отметил праздник в 1469 г. 2 апреля, он должен был выйти из Джуннара позднее 15 августа, но тогда указание «на успенье» не может пониматься буквально. В 1471 г., самом позднем из допустимых, пасха приходилась на 14 апреля. В таком случае Никитин вышел из Джуннара также позже 15 августа, но в пределах месяца, на который приходится указанный им праздник. Таким образом, сведения о плавании Никитина сами по себе не позволяют определить год прибытия в Индию, но, в каком месяце он покинул Ормуз, они говорят вполне определенно. А это приоткрывает завесу, которая скрывала обстоятельства плавания.
Приближался сезон дождей, и тогда бури, наиболее сильные в этой части океана, обрушились бы на суда, поэтому надо было пересечь Аравийское море до конца навигации. Период муссонных ливней начался, когда путешественник был уже на суше: «ежедень и нощь 4 месяца, а всюда вода да грязь» (36). Судя по возможным срокам отплытия из Ормуза, корабль Никитина был одним из последних, успевших пройти до сезона дождей. Если плавание было совершено в 1469 г., то отправление из Ормуза приходится на 11 апреля, если в 1471 г.— на 23-е. В любом случае корабль Никитина мог достичь берегов Индии к началу июня, но во втором случае угроза попасть в муссон-ную бурю была большей.
Длительность плавания Никитина обращала на себя внимание, но причины оставались невыясненными. Корабль Абдарраззака Самарканди прошел расстояние от Ормуза до Калхата за три дня в бурное время (у Никитина такой же путь до Маската занял 10 дней), а весь путь через Аравийское море от Калхата до Кожикоде — за 18 дней. Медленность плавания Никитина может быть объяснена не только маршрутом или мореходными качествами судна. Плавание происходило в апреле — мае, когда в связи с переходом от зимних муссонов к летним ветры в северной части Индийского океана неустойчивы и слабы (2—3 балла).