Попытаемся восстановить место нападений под Астраханью. «Ез», о котором пишет Никитин, находился, вероятно, там, где позднее разместились рыбные тони астраханского монастыря. Речные берега тут пологи, по правому берегу протянулись песчаные и бесплодные равнины, на левом — отмели с зарослями камыша. К этому-то рыболовному заколу («учуг», как называли его местные жители) потерпевшим пришлось тащить бичевой корабль против весьма быстрого здесь течения. Путешественники не раз отмечали изменение уровня Волги в устье после того, как вода прибывала в июне, наблюдая резкое понижение к концу июля, т. е. в то время, когда там, по-видимому, и находился Никитин. До выхода в открытое море добирались дня четыре, а при низкой воде и ветре — целую неделю.
Никитин не перечисляет товары, которые везли его спутники, но по упоминанию об однорядке и полотне мы можем догадаться, что состав товаров был типичен для торговли Руси с Востоком. У Никитина была «мелкая рухлядь». Термин этот мы также встречаем в перечнях товаров, которые русские купцы везли в Крым. «У Михаля у толмача у белочника взяли рухляди: шуб бельих и однорядок лунских и новогонских, и горностаев и мелкие рухляди...» ".
Вместе с тем летописный текст записок Никитина сохранил деталь, опущенную в Троицком списке: на меньшем судне, где разместились 12 купцов, находились и запасы продовольствия: «да коровы, да корм наш»., По рассказу Олеария, посольство, которое он сопровождал в Персию в 1636 г., перед выходом в море взяло 20 быков, несколько бочек соленой рыбы и 200 судаков «толщиною в локоть». Что не все было отобрано при нападении па караван Ха-сан-бека, говорит и ходатайство Никитина о возвращении товаров, выброшенных на берег при крушении тверского судна под Тарками.
Первое плавание Афанасия Никитина по Каспийскому морю совершалось от Астрахани до Дербента. Судя по тому, что Василий Папин ожидал караван в Дербенте, встреча была назначена заранее. Тем же путем, вероятно, купцы собирались вернуться обратно. Однако нападение под Астраханью и дальнейшие события перевернули все планы, а для Никитина послужили толчком ко второму плаванию через Каспийское море — от Баку до Мазендерана.
По выходе судов из устья Волги их ожидала другая беда — разбушевалась морская стихия. «А въстала фуртовина на море,— пишет Никитин, употребляя словечко, вошедшее в морской жаргон со времен крестовых походов,— да судно меншое разбило о берег» (34).
Никитин называет Каспийское море привычным, хорошо известным по летописям именем — Хвалынское, а также одним из местных названий — Дербентским. Однако наряду с этим в ходу были и другие наименования, образованные от мест, лежащих на побережье: Гилянское, Хорасан-ское и др. В Европе оно было известно как Бакинское (значение Баку как морского порта росло). Персидские море-» ходы называли море Кульзумским. На ошибочность этого названия обращал в XIV в. внимание персидский ученый Хамдаллах Казвини. Географы, писал он, называют этим именем Красное море. Но местные мореходы не читали Хамдаллаха Казвини.
Из-за бурь на Каспии корабли теряли курс или разбивались о скалы. Дженкинсон, вышедший из Астрахани 15 июля, был встречен у берегов Ширвана бурей, которая! продолжалась семь дней. «И носило бусу на море 8, а в 9 день, июня в 26 день, опять погодьем принесло... на бусово пристанище»,— говорится в русском статейном списке XVI в. «И пошли с волского устья на море августа в 4 день,— читаем в другом статейном списке того же времени,— и носило бусу морем меж Бакы и Дербени и туркменсково пристанища и Асторохани и гилянские земли семь недель и к Баке и к Дербени приносило блиско» 18.
Тверское судно разбилось под Тарками, почти у самых владений ширваншаха Фаррух Ясара, и потерпевшие кораблекрушение попали, что называется, из огня да в полымя. «Ход в малых судех нужен [опасен] там,—писал еще столетие спустя Федот Котов,— где погодою прибьет к берегу струг, ино емлют с них, с торговых людей, в Дербени и в Тарках великие пошлины, а к пустому месту прибьет, ино усминского князя да каидатьского (люди) торговых людей побивают и животы емлют...» 1Э Тарки стояли у подножия гор, от моря с версту.
«А тут есть городок Тархи,— читаем в записках Никитина,— а люди вышли на берег, и пришли кайтаки да лю-, дей поймали всех» (34). Люди кайтакского уцмия (у Никитина — князя) действовали по древнему береговому праву, когда вынесенное бурей на берег считалось собственностью владетеля побережья. Никитин встретился с потерпевшими спустя некоторое время и мог услышать их рассказ, но возможно, он и сам видел, как все произошло, с посольского судна, которое не смогло подойти к берегу. «И пришли есмя в Дербенть»,— пишет Никитин. Чтобы проделать путь от Дербента до Астрахани, Контарини, также попавшему в бурю, понадобилось 24 дня.
Дербент, прозванный «Железные ворота» (Темир-ка-пы), так как прикрывал проход между морем и Кавказскими горами, в XV в. находился в упадке. По образному описанию Котова, город «стоит одним концом на горы, а другим концом в море. А длиною в горы болпш трех верст, а поперег города сажен с триста, и поперег города перегорожен каменными стенами в дву местах, ино станет три городы» 20. Город, писал Контарини, был окружен крепкими стенами, но в нем так немного людей, что едва ли шестая часть всего пространства, находящегося . под горою по направлению к цитадели, заселена; со стороны же моря все здания почти разрушены21. Таким был Дербент, когда туда пристал Никитин. Местные владетели оказались не в состоянии поддерживать укрепления города и портач и купеческие корабли стали предпочитать более удобную естественную гавань Баку. Положение не изменилось и к началу XVII в. «А Дербень,—передает свое общее впечатление Федот Котов,— город каменной, белой, бывал крепок, токо нелюден» 22.
В Дербенте, входившем во владения Фаррух Ясара (1462—1500 гг.), произошла наконец встреча с московским посольством. Выяснилось, что Василий Папин благополучно прошел Волгой и Каспием. Здесь, в Дербенте, он ожидал Хасан-бека, чтобы вместе с ним следовать ко двору ширваншаха.
«И ту Василей поздорову пришел, а мы пограблены»,— записал Никитин. Поэтому он тут же обратился к обовйи послам, что «есмя с ними пришли, чтобы ся печаловал о людях, что их поймали по Тархи кайтаки» (34). Против берегового права Никитин использовал посольское право: раз московские и тверские купцы следовали в караванЬ посла, значит, можно требовать освобождения обращенных в рабство пленников и возвращения товаров, Надо сказать, что русское право уже в X—XIII вв. предусматривало по договорам помощь иностранным купцам во время несчастных случаев на море и наказание за преступления, совершенные по отношению к потерпевшим кораблекрушение. Ширванский посол нанес визит правителю Дербента. «И Асанбег печаловался,— пишет Никитин,— и ездил на гору к Булат бегу», т. е. в ту самую цитадель, о которой упоминает Контарини («замком на горе» называет его Барбаро). Правитель города Булат-бек не мог сам обратиться к главе соседнего владения и потому отправил скорохода к Фаррух Ясару с известием, что «судно русское розбило под Тархи, и кайтаки, пришед, людей поймали, а товар их розграбили». Фаррух Ясар, инициатор посольства в Москву, внял ходатайству и немедля обратился к кайтакскому уцмию, своему родственнику, с просьбой освободить пленных, вернуть товары и пропустить их в Ширван, так как следовали они к нему, ширваншаху. При этом Фаррух Ясар обещал оказать любую дружескую услугу своему соседу.
«Того же часа,— пишет Никитин о шнрваншахе,— послал посла к шурину своему Алильбегу, кайтачевскому князю...» Далее путешественник передает содержание послания Фаррух Ясара уцмию Халил-беку, проявляя хорошее знание русских дипломатических грамот, в стиле которых и дает свой перевод: «...Судно ся розбило под Тархи, и твои люди, прижгед, лтодей поймали, а товар их пограбили; и ты, чтобы меня деля люди ко мне прислал и товар их собрал, занже те люди посланы на мое имя; а что будет тебе надобе у меня, и ты ко мне пришли, и яз тебе, своему брату, не бороню, а те люди пошли на мое имя, и ты бы их отпустил ко мне до!роволно меня деля» (35). В Троицком списке «Хожения» вслед за словами «своему брату» следует «за то не стою», т. е. ни перед чем не постою. Кроме того, здесь сказано: «судно ся мое». Даже если это добавление редактора списка, из контекста видно, что ширваншах рассматривал судьбу всего каравана как затрагивающую его суверенитет.
Получив послание Фаррух Ясара о русском корабле, уцмий распорядился отпустить пленных из Тарков, но товары не вернул. «И Алильбег того часа отослал людей всех в Дербент доброволно,— пишет Никитин,— а из Дербенту послали их к ширванши в орду его, коитул» (12). Тюркское «койтул»— то же, что «орду», т. е. ставка правителя. Путешественник наряду с известным читателю передает и местный термин. Все это время Никитин ждал потерпевших кораблекрушение; и только когда выяснилось, что правитель города ничем больше им помочь не может, отправился вместе с московскими и тверскими купцами в ставку Фаррух Ясара.
Дважды ограбленные, потерявшие корабль, купцы надеялись на поддержку ширваншаха. Окрыленный первой победой — возвращением своих товарищей из рабства, Никитин вновь выступает ходатаем перед местной властью, но терпит неудачу.
Описание поездки к Фаррух Ясару, как и всего пребывания в Персии, вплоть до приезда Никитина в Ормуз, сохранилось только в Троицком списке «Хожения». «А мы поехали к ширъванше во и коитул и били есмя ему челом, чтобы нас пожаловал, чем дойти до Руси. И он нам не дал ничего, ано нас много» (12). Высказывалось предположение, что богатые дары Ивана III пропали под Астраханью, и в виду этого посольство Папина успеха не имело. Потеря кречетов, которых вез Хасан-бек, конечно, могла быть чувствительна для Фаррух Ясара, однако, надо полагать, Василий Папин тоже приехал не без дипломатических подношений. Во всяком случае мы вскоре видим в Ширване нового посла Ивана III Марко Россо. Широкий круг его знакомых в Шемахе и хороший прием отмечен Контарини, ехавшим с этим посольством в Москву. Но была и другая причина для отказа в предоставлении средств Никитину и его спутникам. Купеческий караван, прибывший из Руси в 1468 г., попал в самый разгар крупных политических событий в Закавказье, в перерыв между двумя войнами, которые вел Узун Хасан Ак-Коюнлу.