Не знаю, как он говорил в Базеле, так как не могу себе представить, что на швейцарцев могло произвести большое впечатление, если бы он стал доказывать им, что из этого состояния заката нас должно вывести прусское начало! Однако вы видите, что такой значительный человек, такой разумный человек, как Шпенглер смог хорошо понять: да, все то, что есть, должно погибнуть, и будущее принадлежит грубому насилию, грубой власти. Это он говорит совершенно откровенно: в будущем смогут существовать только грубые, использующие насилие завоеватели — таково его мнение.
Если нечто подобное является в настоящее время наиболее распространенной книгой, а ведь эта книга Освальда Шпенглера — самая популярная в Германии, и житель Востока, азиат сравнит то, что там написано, со своей собственной духовной культурой, он должен будет сказать себе: и это один из умнейших людей в Европе! А ведь житель Востока имеет свою возвышенную духовную науку, пусть даже сновидческую, древнюю; и вот он говорит: «Что за недотепы — эти умнейшие люди Европы? Ничего хорошего они нам не принесут!» Именно так обстоит дело, господа. И если ставится вопрос «Что может сделать Европа, чтобы противостоять регрессивной тенденции в Азии?», надо ответить просто: «В Европе дело обстоит так, что европейцы сначала должны обрести самих себя, они сначала должны достичь той духовности, которая была утрачена ими во время Великого переселения народов (III—VII века по Р. Х. )». В первые христианские столетия истинная духовность была утрачена. Ибо то, что дошло до Европы, было в действительности не глубоким христианством, это были просто слова, правильные слова. Лучше всего это можно увидеть из того, как Лютер тогда переводил Библию. Что он сделал из Библии? Какую-то непонятную книгу! Ведь невозможно понять то, что стоит в Библии перевода Лютера, если только быть честным. Можно верить этому: но в действительности понять этого нельзя, поскольку Европа тогда уже вступила в тот период, когда о духе ничего больше не знали. В Библии ЕСТЬ Дух! И переводя Библию, ее надо было перевести именно духовным образом. Но то, что содержит, например, немецкая Библия в переводе Лютера, непонятно, недоступно для понимания, если только отнестись к этому честно. Так дело обстоит и во всех иных областях, за исключением самого внешнего естествознания, которое, однако, в этом мире не вводит в то, что действительно, не приводит к реальности. И если Европа вообще хочет что-либо сделать в Азии, то я на заданный вопрос должен ответить так: сделать что-нибудь Европа сможет только тогда, когда она сама образумится.
Теперь, господа, я должен съездить в Париж; после я скажу вам, когда мы продолжим занятия.
ШЕСТНАДЦАТАЯ ЛЕКЦИЯ
Дорнах, 4 июня 1924 г.
Нашли ли вы, господа, что-нибудь, о чем вам хочется спросить?
Вопрос: Как возникают солнечные лучи? Как получается, что на Землю они падают криволинейно?
Доктор Штайнер: Ведь вы полагаете, что солнечные лучи — это нечто реальное, не так ли? Но почему вы считаете, что они падают криволинейно: не могли бы вы это немного пояснить?
Человек, задавший вопрос, говорит, что он считал, что солнечные лучи падают на Землю не по прямой линии, а криволинейно.
Доктор Штайнер: Дело обстоит так. Солнечные лучи, как человек их видит, в сущности, не обладают никакой реальностью, действительностью (то есть не являются материальными —прим. перев). Но если мы рассмотрим Солнце как таковое, то и оно, по существу, не является физическим веществом, оно, в сущности, духовно и состоит из полости в пространстве.
Вам надо только правильно понять, что означает такая полость в пространстве. Если у нас есть бутылка сельтерской воды — я уже приводил однажды такое сравнение, — то в этом случае бутылка наполнена водой, и эта вода, собственно, видна лишь немного, она едва заметна: то, что внутри находится, известно, но наиболее отчетливо видны жемчужинки, пузырьки, находящиеся там внутри. Вам известно, однако, что если вы выпиваете воду, то эти жемчужинки, эти пузырьки улетучиваются; они, собственно, являются воздухом. И в качестве воздуха они значительно менее плотны, чем вода. Человек видит не то, что плотно, то есть воду, но видит то, что менее плотно, то есть воздух, находящийся внутри. Так обстоит дело и с Солнцем, там, наверху. Все, что находится вокруг Солнца, является, в сущности, более плотным, чем само Солнце: Солнце менее плотно, чем то, что находится вокруг Солнца; благодаря этому мы и видим Солнце. Это заблуждение, если верят, что Солнце в пространстве представляет собой, так сказать, нечто. В пространстве оно представляет собой ничто; это огромная дыра, луза, существующая подобно тому, как в случае сельтерской воды тоже повсюду, где есть жемчужинки, пузырьки, то есть воздух, существуют выемки, дыры.
Отсюда вы могли бы заключить: не может быть и речи, чтобы от дыры исходили лучи. Но лучи возникают совсем другим образом. Вы могли бы прояснить себе это и следующим образом. Допустим, у вас есть уличный фонарь, в этом уличном фонаре внутри находится источник света. Когда вы выходите на улицу и смотрите на этот фонарь, то если вечер ясный, вы увидите этот фонарь с устойчивым красивым блеском. Но представьте себе: вечер оказался туманным, повсюду вокруг туман, — тогда он будет светить вам так, как если бы от фонаря, от источника света исходили настоящие лучи! Следовательно, вы в этом случае увидите лучи. Но вы видите лучи не от источника света, иначе вы видели бы такие же лучи и в нормальный, ясный вечер. Лучи приходят от того, что находится вокруг (фонаря); и чем гуще туман, тем в большей степени увидите вы лучи. Вот почему вы видите солнечный свет не как нечто реальное, но как нечто подобное тому, когда вы сквозь туман смотрите на нечто менее плотное, смотрите в пустоту. Это понятно?
Продолжим дальше: если человек смотрит в даль сквозь туман, то видимый им предмет всегда кажется находящимся на ином месте, нежели на самом деле. Если человек стоит здесь, на Земле, и смотрит сквозь воздух на Солнце, — которое, в сущности, есть пустое место, — то он будет видеть, что Солнце стоит глубже (ниже), чем оно стоит в действительности; тогда оно будет в пустоте пространства стоять глубже (ниже). Из-за этого возникает явление, как если бы лучи шли криволинейно, — в ином случае этого бы не было. Это возникает только потому, что человек смотрит как бы сквозь туман. В подобном случае это вполне реально. Можно только все снова удивляться тому, что физики в настоящее время интерпретируют все сказанное так, как если бы Солнце находилось здесь, а здесь шли лучи, в то время, как ни Солнце, ни лучи не являются физической реальностью. И в том пространстве, которое пусто, присутствует духовное начало. Вот то, на что надо при этом всегда обращать внимание. Вот, что я могу сказать по этому вопросу.
Может быть, кому-то пришло в голову что-либо другое?
Вопрос: Нельзя ли было бы услышать что-нибудь о масонстве и его цели?
Доктор Штайнер: Видите ли, господа, можно сказать, что нынешнее масонство представляет собой лишь тень того, чем оно когда-то было. Я здесь уже широко освещал вопрос о том, что в древности человеческое развитие было таково, что тогда школы, церкви и учреждения, связанные с искусством, не были идентичны современным, но представляли собой одно целое. В древней мистерии — как это тогда называли — сочетались одновременно и школа, и школа искусств, и религия. Только позднее все это отделилось друг от друга. По отношению к нашим среднеевропейским областям можно даже сказать, что это произошло не ранее XI—XII веков: до тех пор монастыри служили напоминанием о древних временах. Но в глубокой древности было так, что школа, церковь и школа искусств составляли единое целое. Ведь тогда все, что относилось к мистериям, все, чем там занимались, делалось с гораздо большей серьезностью, чем делается нечто в настоящее время, например, в наших школах и даже в наших церквях.
Дело тогда шло так, что прежде чем получить разрешение начать учебу, человек должен был долго готовиться. Сегодня решающим в вопросе о том, может ли человек учиться чему-то или нет, становится принцип, ничего общего с учебой не имеющий. Ведь, не так ли, сегодня решающим является только то, может ли данный человек, который должен учиться, вносить деньги, или он не может вносить их! Это, конечно, не имеет никакого отношения к способностям данного человека. Совершенно иначе было поставлено дело в древности. Тогда среди всех людей без исключения отыскивали тех — а смотреть за этим тогда умели лучше, проницательнее, чем сегодня, — кто имел какие-либо способности. Естественно, что все эти вещи — поскольку уже тогда люди были эгоистичны — пришли в упадок: но изначально принцип был таков, что разыскивали тех, кто обладал способностями. Они предназначались к тому, чтобы учиться духовно — не просто посредством муштры и дрессировки осваивать основы, как это происходит при обучении сегодня, они могли учиться духовно.
Это духовное обучение было, однако, связано с тем, что во время подготовления учили вырабатывать вполне определенные способности. Вы только вспомните: если в обычной жизни человек хватает, берет в руки то или иное, он, в сущности, имеет при этом лишь грубое ощущение. Самое крайнее, чего могут сегодня достичь люди, так это на ощупь отличать разные вещества друг от друга, ощупывать вещи и кое-что различать на ощупь. Однако в отношении своего ощущения — я имею в виду чисто физическое ощущение —люди сегодня стали значительно глубже: они отличают тепло и холод. В лучшем случае люди при обучении могут развить более тонкое ощущение. Таковы, например, слепые. Есть слепые, которые учатся, проводя (пальцами) по бумаге, ощущать на ощупь формы букв. Каждая буква немного выдавлена на бумаге. Если в пальцах выработано тонкое осязание, можно немного ощущать буквы. Некоторые люди сегодня учатся более тонкому ощущению, более тонкому чувству. Как правило, ощущение почти совсем не разрабатывается, но люди учатся необычайно много, чтобы у них выработалось это весьма тонкое чувство, а именно осязание в кончиках пальцев и в пальцах. Сегодня человек различает тепло и холод не только с помощью осязания. Это возможно сегодня потому, что можно посмотреть на термометр; тогда для него станут очевидными даже тонкие различия в состояниях тепла или холода. Но термометр открыли лишь в ходе времени. Раньше люди пользовались только своим осязанием. Так вот, при мистериальной подготовке начинали именно с совершенно особого развития чувства осязания в пальцах и кончиках пальцев. Это происходило так, что человек научался ощущать тончайшим образом.