Именно поэтому молодые люди вообще более всего склонны к революционной деятельности и податливы к соответствующей пропаганде[29]. По достижении определенного возраста молодой человек приобретает не только способность, но и потребность критически осмысливать социальную действительность с точки зрения его официальной идеологии и своих личных жизненных идеалов. Он начинает сравнивать то, что содержится в этой идеологии (в его идеалах), с тем, что он находит в самой реальной действительности. Иначе говоря, он сравнивает то, что должно быть (согласно его убеждениям), с тем, что фактически есть. И в результате такого сравнения он может прийти, вообще говоря, прежде всего к двум следующим крайним противоположным выводам.
Во-первых, человек может прийти к выводу о том, что в реальной действительности все обстоит вполне хорошо или удовлетворительно, и, что, следовательно, в ней ничего менять и не нужно. На политическом языке такая установка называется позицией консерватора. Вполне понятно, что к такой точки зрения естественным образом склоняются люди, которые преуспели уже в этой жизни или благодаря собственным усилиям, или (что случается чаще), благодаря положению, завоеванному для них их родителями. Консерватизм, таким образом, — это, по преимуществу, религия верхов.
Но, во-вторых, человек может прийти и к противоположному выводу, сводящемуся к тому, что в реальной действительности все плохо или очень плохо и, что, следовательно, все нужно переделать, изменить к лучшему. «Так жить нельзя!» — вот лозунг этой позиции. С политической точки зрения, — это позиция реформатора. Вполне естественно, что на такую позицию чаще всего встают люди, которым не удалось преуспеть в этой жизни по различным причинам. Если они не видят возможности выигрывать по действующим в обществе правилам, они приходят рано или поздно к мысли о необходимости изменить сами эти правила. Поэтому реформизм — это, по преимуществу, религия низов и средних слоев.
При этом реформаторская позиция может выражаться у человека в двух основных формах — ретроградной и модернистской.
Реформатор-ретроград видит идеальный порядок в прошлом. История, по его мнению, с некоторых пор пошла (или ее направили) не тем путем, и потому реализация социального идеала для него находится уже позади. Впервые наиболее ярко такую позицию по отношению к обществу выразил знаменитый древнегреческий поэт и мыслитель Гесиод[30] (VIII-VII вв. до н.э.), который высказал мысль о том, что история любого общества закономерно движется от наилучшего («золотого») века к наихудшему («железному») веку. Свой век и его будущее Гесиод описывал, в частности, следующим образом.
Землю теперь населяют железные люди. Не будет
Им передышки ни ночью, ни днем от труда и от горя,
И от несчастий. Заботы тяжелые боги дадут им.
Дети — с отцами, с детьми — их отцы сговориться не смогут.
Чуждыми станут товарищ товарищу, гостю — хозяин.
Больше не будет меж братьев любви, как бывало когда-то.
Старых родителей скоро совсем почитать перестанут;
Будут их яро и зло поносить нечестивые дети
Тяжкою бранью, не зная возмездья богов; не захочет
Больше никто доставлять пропитанья родителям старым.
Правду заменит кулак. Города подпадут разграбленью.
И не возбудит ни в ком уваженья ни клятвохранитель,
Ни справедливый, ни добрый. Скорей наглецу и элодею
Станет почет воздаваться. Где сила, там будет и право.
Стыд пропадет. Человеку хорошему люди худые
Лживыми станут вредить показаньями, ложно кляняся.
Следом за каждым из смертных бессчастных пойдет неотвязно
Зависть злорадная и злоязычная, с ликом ужасным.
Скорбно с широкодорожной земли на Олимп многоглавый,
Крепко плащом белоснежным закутав прекрасное тело,
К вечным богам вознесутся тогда, отлетевши от смертных,
Совесть и Стыд. Лишь одни жесточайшие, тяжкие беды
Людям останутся в жизни. От зла избавленья не будет.
Перевод В.В. Вересаева
Однако неудовлетворенный действительностью человек может увидеть реализацию своего идеала не в известном ему прошлом, а в неизвестном еще будущем. Хотя история, по его мнению, идет (или зашла уже) и «не туда», но назад все равно возвращаться не следует, так как там было тоже нехорошо или даже еще хуже. Надо просто идти в другую сторону. Поэтому такой человек будет склонен к созданию совершенно новой идеологии, новой системы ценностей, отличающейся как от прошлого, так и от настоящего.
Однако, если в прошлое ведет лишь одна-единственная и притом уже известная всем дорога, то в будущее ведут нас множество самых разных и неизведанных путей, и поэтому мнения различных реформаторов-модернистов неизбежно расходятся. Применительно, например, к России начала ХХ века, разные пути движения указывали ей большевики и меньшевики среди социал-демократов, а также — эсеры, анархисты, либералы и т.д. Причем последние имели перед остальными то преимущество (или тот недостаток), что их идеал был в какой-то мере уже реализован в государствах Западной Европы, идеалы же остальных реформаторов-модернистов носили во многом утопический характер. Впрочем, победили, как мы знаем, как раз большевики-утописты.
Таким образом, все идеологии по их отношению к действительности мы можем разделить на консервативные и реформистские. Первые, по существу совпадают с господствующей на данный момент идеологией (то есть с официальной ее версией), а вторые стремятся заменить ее в обществе другой идеологией, — либо той, что уже господствовала в прошлом (ретрограды), либо совершенно новой для данного общества идеологией (модернисты), уже апробированной где-то в другом обществе или еще только предлагаемой к апробации. Последнего рода идеологии всегда несут на себе печать утопичности.
Однако реформистские идеологии могут различаться между собой не только по содержанию (качественно), но и по той степени социальных изменений, которые они предусматривают. Эти изменения могут относиться либо только к одной из каких-либо сфер общественной жизни (например, к отношению между полами или к проблеме запрета абортов) — такие идеологии можно определить как частные, — либо же они могут затрагивать самые глубинные вопросы общественной жизни (например, существование частной собственности, устройство государственной власти) и предлагать их радикальное изменение — такие идеологии можно определить как радикальные, или революционные.
В сложившейся к настоящему времени терминологии только названных нами частными (и частичными) реформистов принято называть собственно реформистами, или умеренными. А реформистов, посягающих на самые коренные устои государства и общества принято называть революционерами или радикалами. При этом в термине «радикал» акцент делается на количественной оценке предлагаемых изменений (радикал тот, кто хочет зайти в своих реформах слишком далеко, предлагает действовать быстро, решительно и т.д.), а в слове «революционер» акцент делается на качественной стороне предлагаемых преобразований (революционер тот, кто хочет изменить самые важные устои общества, изменить саму его основу, а не что-то второстепенное и незначительное). Так, например, В.И. Ленин еще в 1905 году определял программу своей партии как радикальную. «Мы, — писал он, — стоим за непрерывную революцию. Мы не остановимся на полпути ... Мы сначала поддерживаем до конца, всеми мерами, до конфискации, — крестьянина вообще против помещика, а потом (и даже не потом, а в то же самое время) мы поддерживаем пролетариат против крестьянина вообще ... Мы не обещаем никакой гармонии, никакой уравнительности, никакой «социализации» из победы теперешнего крестьянского восстания, — напротив, мы «обещаем» новую борьбу, новое неравенство, новую революцию, к которой мы и стремимся»[31].
Это позиция не только радикальная, но и революционная. Впрочем, различия между этими терминами слишком тонки и потому не имеют большого значения.
При этом реформистами, радикалами и революционерами могут быть одинаково как модернисты так и ретрограды. Радикальным ретроградом, например, был в свое время знаменитый вождь старообрядцев протопоп Аввакум, пошедший за свои убеждения и в Сибирь, и в острог, и на костер. Близок к радикализму был и такой известный ретроград царской России, как К.П. Победоносцев.
Однако все определенные нами выше термины относятся главным образом к идеологам или приверженцам той или иной идеологии, то есть к людям, лишь развивающим в своем сознании определенный идеал, к которому, по их мнению, обществу следует стремиться. В лучшем случае такие люди могут лишь пропагандировать свою идеологию, лишь полемизировать с ее противниками, но никаких практических действий по установлению в обществе этих новых для него порядков они еще не предпринимают. К. Маркс и Ф. Энгельс, в свое время, были по существу лишь такими идеологами, «теоретиками» коммунизма, хотя они и делали уже самые первые попытки стать и его практическими бойцами (создали, например, Первый Интернационал).