Определенные цели принимают форму более или менее разработанной системы убеждений, важной частью которых становится представление об идеальном обществе, в результате чего они становятся частью направленности личности и, таким образом, превращаются в особые вторичные, идеологические мотивы его поведения. Специфика рождения экстремистской мотивации на основе этого общего механизма состоит в том, что убеждения, которые становятся основой агрессивной мотивации экстремистского поведения, по своему содержанию являются иллюзорными, т.е. неадекватно отражающими социальную реальность и не дающими реалистическую, конструктивную программу ее позитивного разрешения.
Исходя из этого общего механизма развития мотивации личности, мы должны исследовать специфические факторы, рождающие агрессивное поведение экстремиста. Человеческая агрессия рождается в определенной социальной среде, которая и определяет страсти и характер, т.е. направленность личности. Изначальные мотивы поведения экстремиста лежат в ситуации социальной фрустрации, когда наличная социальная система такова, что не позволяет человеку реализовать свои витальные, базовые или социальные потребности, осознаваемые как норма. Норма эта социально и исторически относительна. Представление личности, входящей в определенную социальную общность, о норме связано также со степенью разрыва между богатейшими и беднейшими слоями населения. Чем выше социальный разрыв, тем ниже средней социальной нормы оказывается беднейшее население.
Эти фрустрационные мотивы, эмоции и сама ситуация получают идеологическое выражение и осознание в иллюзорной экстремистской идеологии, создаваемой теоретиками. А затем эта идеология тем или иным способом проникает в готовые к ее восприятию массы. Таким образом, первоначальная еще не специфически экстремистская, а просто реактивно-психологическая оборонительная мотивация агрессии превращается в специфически экстремистскую, идеологически мотивированную агрессию. Фрустрационная мотивация рождает экстремистскую идеологию как инструментальную цель агрессии, а экстремистская идеология становится доминирующим мотивом, происходит ориентация мотива на цель или превращение реактивной агрессии в инструментальную.
Мотивы экстремистского поведения, во-первых, идеологичны; во-вторых, крайне интенсивны, благодаря чему они придают всем действиям экстремиста особую «ярость», ожесточенность, деструктивную одержимость, интенсивность. Доминирующим мотивом поведения экстремиста является радикальное изменение социальной среды в соответствии с его идеалами, которые могут принимать разную форму и могут выражаться в разных теоретических модусах (от более или менее разработанной теории до набора простых лозунгов). В идеологии экстремиста заложено убеждение в том, что социальная среда может быть преобразована только насильственными действиями, что она не может самоисправиться без насильственных воздействий, следовательно, идеологическая мотивация экстремистского поведения всегда связана с доминирующим мотивом агрессии.
Главным объектом экстремистской агрессии является неприемлемая социальная среда, существующая социально-политическая система. Но, поскольку эта неприемлемая для экстремиста социальная среда воплощена, прежде всего, в людях и социальных институтах (властных институтах) как носителях определенных социальных отношений (не соответствующих экстремистским идеалам) и определенной идеологии (не экстремистской), то и акцент экстремистской агрессии направляется на социальные институты и людей, не разделяющих экстремистской идеологии.
Итак, доминирующим мотивом поведения экстремиста является социальная агрессивность, активное стремление к разрушению существующего общества, к нанесению ему наибольшего ущерба. Этот мотив подсознательно или сознательно маскируется экстремистом конструктивным мотивом созидания «правильного общества». Но, прежде чем строить правильное общество, нужно разрушить существующее, поэтому конструктивная мотивация не играет никакой роли в реальном поведении экстремиста. Таким образом, в поведении экстремиста происходит или, по крайней мере, наблюдается тенденция сдвига конструктивной цели созидания правильного, идеального мира на деструктивную цель разрушения неправильного, но реально существующего социального порядка. Деструктивная цель постепенно превращается в главную, доминирующую и единственную цель экстремиста.
Сдвиг фрустрационного мотива на идеологическую цель, а затем конструктивной цели на деструктивную ведет к тому, что сама цель разрушения становится ведущим мотивом, а разрушительные действия становятся самоценными. Это уже не разрушение ради создания нового, а разрушение ради него самого же. Экстремист, начиная как разрушитель неправильного общества ради создания правильного общества, самой логикой экстремистского действия превращается в одержимого, ослепленного идеей разрушения агрессора.
Мы можем определить экстремистскую агрессивность как особый вид агрессивности, возникающий в обществе в исключительных социальных обстоятельствах, блокирующих реализацию базовых витальных потребностей верующего и нормальных возможностей его самореализации, как иллюзорно-идеологическую, реактивно-инструментальную по своим механизмам и содержанию и деструктивную по своим внешним проявлениям и социальным результатам форму политического поведения. При этом мы должны учесть, что для различных членов экстремистского сообщества экстремистская агрессивность носит различный психологический характер. У рядовых членов она в основном носит конформистский характер и проявляется редкими, но сильными вспышками. У элиты экстремистского сообщества агрессия носит преимущественно инструментальный характер. У вождей экстремистского сообщества агрессия может превращаться в постоянное, болезненное патологическое влечение, т.е. стать «деструктивной».
В силу того, что экстремистское политическое поведение обусловлено социально-фрустрационными, иллюзорно-идеологическими мотивами, которые определяют деструктивные идеологические цели, для целеполагающей «революционной» деятельности экстремиста характерен специфический экстремистский расчет или хитрость. Планируя свои конкретные действия в реальной конкретной ситуации, выбирая ближайшие и перспективные конкретные цели и соответствующие средства, виды действий, экстремист руководствуется своей «фанатической страстью разрушения». Для этого расчета характерно парадоксальное соединение «хладнокровного технического анализа ситуации» с такими вроде бы не совместимыми с ним чертами, как близорукость, фантастичность, глобальность, грандиозность, чрезвычайность, иллюзорность.
Хладнокровный расчет экстремиста предшествует политическому действию. Он основан на тщательном анализе и учете социальной ситуации, а также лиц, с которыми придется столкнуться экстремисту в своем действии, но лишь с одной стороны — со стороны поиска слабых мест и соответственно выбора наилучших средств разрушительного воздействия на них. Близорукость экстремистского расчета состоит не только в одностороннем подходе, но и в том, что этот расчет является обычно краткосрочным, на один-два хода вперед. Поэтому он не может предусмотреть все многообразие вариантов возможного развития ситуации и не планирует гибкого приспособления к этим вариантам.
Фантастичность, глобальность, грандиозность экстремистского расчета выражается в том, что для достижения своих целей экстремисты обычно избирают реально неэффективные средства, на которые возлагают неоправданно большие надежды как на инструмент глобального преобразования общества. Причем, как правило, это весьма бедный арсенал довольно примитивных и в то же время крайних, чрезвычайных по силе воздействия на психику «врагов» и простого населения средств, которому приписываются большие возможности, не соответствующие реальному потенциалу. Фантастическая нереалистичность и преувеличенность избираемых средств и основанных на них расчетов являются обязательным атрибутом экстремистского целеполагания.
Неизбежное следствие близорукости и фантастичности этого целеполагания — иллюзорность хитроумного экстремистского расчета, которая выражается в том, что избираемые экстремистами средства и программы конкретных действий не ведут их к желаемым результатам. Действия экстремиста никогда не заканчиваются реальным преобразованием столь ненавистного ему существующего социального порядка. Чаще всего они этот порядок укрепляют в своей основе, разрушая лишь отдельные незначительные частные его детали. В «лучшем» для экстремиста или «худшем» для нормального общества случае экстремистские действия ведут к уродливому акцентированию самых негативных особенностей существующего общества, к уродливой и негативной социальной деформации.
Органичное проявление экстремистской расчетливости — цинизм, неразборчивость в выборе средств. Если объективно оценить экстремистский религиозный расчет, то мы увидим, что эта «дьявольская» хитрость есть его маскируемое безумие и непрактичность. Завершая анализ экстремистского религиозного поведения, рассмотрим собственно экстремистские действия, т. е. основной арсенал конкретных поступков, к которым прибегают экстремисты, одержимые своими «холодными» страстями и основанными на них хитроумными расчетами.