Мы рассмотрели причины или истоки экстремизма в абстрактно-теоретической форме. Причины экстремизма вообще при анализе тех или иных специфических форм и видов экстремизма должны быть конкретизированы. Каждый вид экстремизма имеет свои специфические причины, которые и должны быть установлены в каждом конкретном случае.
4.4. Личностно-психологические корни экстремизма
Очень большую роль в формировании экстремизма играют психологические причины. К ним относятся чувства и настроения, поведенческие установки, непосредственно мотивирующие экстремистские действия. Ситуация системного социального кризиса, конечно же порождает соответствующие эмоционально-психологические переживания у всех социальных групп. Те социальные группы, которые в результате этого кризиса оказываются перед угрозой социального исчезновения, испытывают постоянное и все усиливающееся состояние психологической фрустрации, вызванное ущемлением их жизненных потребностей.
В результате этой социальной фрустрации возникают сложные амбивалентные чувства, соединяющие в себе, с одной стороны, астенические, негативные чувства подавленности, угнетенности, безысходности, страха, бессилия, с другой стороны, стенические чувства ненависти, агрессии. Этот эмоциональный комплекс способствует формированию экстремистских, радикалистских поведенческих установок, выражающихся в направленности на насильственные, жестокие действия по отношению к «врагам», которые рассматриваются как главная причина всех бедствий. Экстремистские установки поведения характеризуются убеждением, что только насильственными жестокими мерами и действиями возможно радикальное исправление нестерпимой ситуации, критического положения, в котором оказалась данная социальная группа. Экстремистские поведенческие установки характеризуются также ослаблением или вообще отключением всяких нормативных запретов, начиная от юридических и заканчивая нравственными.
Психологические факторы экстремизма являются, с одной стороны, производным результатом ранее нами указанных социально-экономических и политических причин, с другой стороны, они способствуют усилению действия этих причин и непосредственно создают благоприятную почву для восприятия массовым сознанием экстремистской идеологии. То есть только через психологические факторы осуществляется конечный синтез всех причин экстремистской деятельности, непосредственно порождающий экстремизм.
Предпосылки экстремистского поведения обнаруживаются не только вне человека, в социокультурной среде, но и внутри самого человека. Они во многом определяются его психофизиологическими особенностями. Сегодня известно, что многие фанатично настроенные группы террористов, разбросанные по всему миру, совершенно не озабочены идеологическим обоснованием своей деятельности. Для них конкретные действия важнее идеологии. Американская исследовательница М. Креншо утверждает, что в иных случаях «существует просто идеологическое обрамление террористических групп (сюрреалистическая идеология), когда меняются идеи и даже забываются первоначальные цели борьбы. Идеология террористов может модифицироваться в зависимости от контекста той политической среды, в которой они действуют»[300]. В силу сказанного представляются несостоятельными попытки объяснить возникновение экстремистского сознания влиянием только социокультурных и идеологических условий. Вслед за французским социологом Э. Мореном, который говорил о насилии в современном мире, можно заявить, что и проблема фанатизма «стала теперь проблемой не социального, а психологического порядка»[301].
Такая постановка вопроса позволяет нам понять, какую роль играют субъективные факторы в развитии экстремистского сознания. Среди этих факторов особо выделяются эмоционально-чувственные и нравственно-психологические моменты формирования экстремистского мировоззрения. В этой связи можно предложит следующую абстрактную цепочку: экстремистский тип личности со специфическим мироощущением — экстремистское мышление, вырастающее на этой основе, — создаваемые им модели экстремистского поведения. Несмотря на все влияние, которое оказывается на этот процесс социальными условиями, логика движения по экстремистской «трассе» остается непреложной. Экстремизм неизбежно переходит от идейного и морального ригоризма к крайнему этическому релятивизму и даже цинизму. А это значит, что склонные к экстремизму личности обладают высоким порогом невосприимчивости, нечувствительности, т. е. мерой отчуждения в сфере эмоциональной культуры.
Известный террорист 1960-х годов прошлого века Антонио Негри признавался в том, что уничтожение и разрушение часто становились для него самоцелью, наиболее приятным и необходимым психологическим состоянием. «Результат меня не волнует, — заявлял он, — всякий акт разрушения и саботажа отзывается во мне как голос классовой общности. Возможный риск меня не тревожит, напротив, я ощущаю лихорадочное возбуждение, как если бы я ожидал встречи с любовницей»[302].
Таким образом, экстремизм можно рассматривать как некую способность, имеющую негативный, резко отрицательный характер, как личностный «талант», тяготеющий к противоположному от творчества полюсу, «талант» со знаком «минус». Истоки этой способности лежат и в природных свойствах субъекта, в особенностях его нервной системы, психики, эмоционально-чувственного склада. Но надо понимать, что экстремистские наклонности даны субъекту лишь в задатках, которые могут проявиться или не проявиться в зависимости от того, в какой социокультурной среде происходит становление личности. Тот факт, что процессы социализации и индивидуализации человека осуществляются под влиянием внешних, социокультурных факторов и воздействием собственных психофизических особенностей, должен быть учтен и при объяснении природы такого феномена, как экстремизм.
Энрико Ферри в работе «Уголовная социология» указывает на то, что «антропобиологические аномалии, характеризующие собой так называемый «преступный тип», могут быть свойственны не только людям, фактически совершившим какое-нибудь преступление: вызываемые ими ненормальности поведения могут выразиться также и в других формах, не квалифицируемых законом как преступление, но отличающихся той же основной чертой, именно своим несоответствием основным биологическим и социальным задачам человеческого существования»[303].
Экстремистскими в равной мере являются и болезненные развлечения маркиза де Сада, и аскетическое самоотречение святого великомученика. Экстремизмом можно назвать всякую крайность, лишенную нравственного начала, крайность на уровне безнравственности. Гражданское самопожертвование и героизм тоже могут восприниматься в качестве крайностей развития. Однако как экстремизм они не расцениваются. Понятно, что если мать прикрывает собой свое дитя, приносит себя в жертву ради ребенка, вряд ли мы это назовем экстремизмом. Но если личность, отвечающая за свои поступки, сознательно или неосознанно наносит вред другим людям, ее поведение квалифицируется как экстремистское, даже в том случае, если причины такого поведения остаются скрытыми для самой личности.
Для понимания специфики экстремизма, мы должны проанализировать специфику экстремистской убежденности личности, ее отличие от нормальной убежденности. Последняя обычно называется активной жизненной позицией, поскольку она, так же, как и экстремистская направленность личности, предполагает практическую реализацию своих убеждений, соответствие поведения человека его убеждениям. С точки зрения формы активная жизненная позиция выражается в «идейной принципиальности, последовательности в отстаивании своих взглядов, единстве слова и дела…». С точки зрения содержания идеологии активная жизненная позиция «предполагает сознательное отношение к общественному долгу, нравственность, коллективизм, творческое отношение к деятельности, убежденность»[304], в общем, приверженность и последовательное проведение в своем поведении гуманистических ценностей с использованием гуманистических средств.
Для активной жизненной позиции характерны: во-первых, социальная позитивность, конструктивность и гуманизм идеологии, лежащей в ее основе; во-вторых, широта мировоззренческих взглядов, отсутствие суженности направленности, т. е. концентрации личности всецело и только на немедленной и непосредственной реализации своих социально-политических идеалов. Человек с активной жизненной позицией приходит к ней в результате глубокого и реалистического анализа существующей социальной среды и критического анализа социально-политических учений. Его вера в истинность своих убеждений является продуктом глубокого рационального, теоретического осмысления и анализа как социально-политической науки, так и социально-исторической ситуации.
Убежденность экстремиста складывается на почве мистического откровения или интуиции, заменяющей рациональное познание реальности и логическое рассуждение, то есть на почве различного рода отклонений от нормальной логики рассуждения и познания реальности. Мы должны уточнить, что в экстремистской идеологии есть своя специфическая логика. Эта логика исходит из предвзятой, ложной идеи, а не из фактов действительности. Правда, факты она воспринимает, но лишь избирательно, и только те, что согласуются с ее ценностными посылками, и интерпретирует эти факты не как доказательство, а как проявление, следствие ценностных посылок.
Для экстремистского способа мышления характерно нарушение основных законов формальной логики, причем, это нарочитая, преднамеренная антитетичность, противоположность нормальной логике научного мышления, демонстративная «анормальность». На основе этой экстремистской логики мир воспринимается через призму примитивного бинарного, черно-белого разделения на хорошее и плохое, истину и ложь. Действительность относится большей частью ко лжи, а экстремистская идея — к истине. Мерой истины является не соответствие идеи действительности, а соответствие действительности экстремистской идее. Эта логика упрощает видение мира, она не способна отразить сложность, противоречивость действительности, диалектические переходы и связи явлений. Отсюда враждебное отношение экстремистской идеологии к любой критике.