В этом отношении все этносы по отношению к данному могут быть упорядочены по степени легкости-трудности вступления их представителей в полноценные и устойчивые брачные союзы. По отношению к русским, например, наиболее легкими являются брачные союзы с белорусами и украинцами. Представители этих народов настолько легко образуют межэтнические семьи друг с другом, что, по существу, составляют один и тот же народ. Препятствиями же к слиянию их в один народ является (по степени действенности): 1) политические амбиции их этнических элит, 2) небольшое (почти диалектное) различие их языков и 3) естественное желание (и соответствующая политика) других народов, направленные на разъединение этих трех народов. Других препятствий нет.
На втором плане по отношению к русским стоят многочисленные славянские этносы, из которых православные (сербы, болгары и т.д.) стоят гораздо ближе, а католические (поляки, чехи и т.д.) — несколько дальше по степени возможности заключения полноценных брачных союзов между ними и русскими.
На третьем плане по отношению к русским стоят все другие этносы, проживающие в России, из которых христианские стоят ближе, чем иудаистские, исламские или буддистские.
Таким образом, этносы — это внутригосударственные общности, определяемые особенностями, главным образом, их традиционной брачно-семейной культуры и сложившимися в силу этого реальными родственными связями (прямыми и окольными) между всеми их членами. Все представители одного этноса — это по существу близкие или дальние родственники по их историческим предкам. Этнос — это особая форма исторического родства людей.
Нация же — это либо достаточно большой этнос, поднявшийся до государственного образа жизни, либо (что встречается чаще) конкретное множество больших и малых этносов, живущих общей государственной жизнью (входящих в состав одного, общего им всем государства). Так, например, французская нация — это государственная общность, образовавшаяся из бретонцев, провансальцев, нормандцев и т.д.; американская нация — государственная общность, образовавшаяся из англичан, ирландцев, немцев, шотландцев, негров и т.д. Аналогично и русская (российская) нация — это государственная (гражданская) общность, образовавшаяся из великороссов, малороссов, татар и множества других этносов, живущих в России общей государственной жизнью.
Нация, как и этнос, вырабатывает свои (чисто правовые) нормы и правила, регулирующие брачно-семейные отношения между ее членами (гражданами), но в этих нормах нет никаких предписаний к выбору брачно-семейных партнеров, и этот выбор определяется на деле, как правило, именно этническими нормами и традициями. При этом необходимо отметить, что на государственном этапе исторической жизни этническая эндогамность, с одной стороны, является эффективным механизмом сохранения этнической идентичности в полиэтнических государствах, но, с другой стороны, она же является и существенным тормозом к формированию общегражданской, государственной политической идентичности — к формированию единой нации. В интересах государства — поощрение смешанных, межэтнических браков между своими гражданами. В интересах же сепаратистских этнических элит — затруднение межэтнических браков и консервация традиционных брачно-семейных обычаев и ритуалов.
Теоретически, каждый достаточно большой этнос обладал в прошлом (и обладает в настоящем) возможностью образования своего собственного (отдельного) государства. Однако исторически все этносы уже включены по-разному в состав существующих ныне государств, считающих свою территорию неделимой. Поэтому политические интересы этносов (этнополитических элит) могут удовлетворяться в рамках существующих государств лишь различными формами внутригосударственной автономии. Именно на этой почве и возникают в основном современные этногосударственные и межэтнические конфликты и, соответственно, — экстремистские формы и способы их разрешения.
3.2.4. Религиозно-политический экстремизм
Третья важнейшая плоскость внутригосударственной жизни (после классовой и этнической) — религиозно-духовная. В этом отношении все граждане современных государств относятся так или иначе не только к различным этническим общностям, но и к общностям религиозно-духовным — конфессиональным. Анализ литературы позволяет составить следующую общую классификацию видов религиозного экстремизма:
1. Межконфессиональный. Направлен против представителей других религиозных конфессий (например борьба исламских, индуистских и сикхских религиозных экстремистских группировок в Индии).
2. Внутриконфессиональный. Направлен против единоверцев, принадлежащих другим течениям или сектам в рамках одной конфессии (например, суннитские экстремистские группы, действующие против шиитского населения, или экстремистские еврейские организации, действующие в Палестине). К последнего рода экстремизму можно отнести также борьбу низовых религиозных общин против официальных религиозных лидеров и официальной религиозной элиты в целом.
3. Антимодернизационный. Направлен против принятия современной международной духовной и правовой системы ценностей, противоречащих традиционным идеалам и нормам (Иран, Афганистан, Судан).
4. Антисистемный религиозно-политический (в узком смысле). Направлен против идеологии светских режимов, не признающих за религиозными организациями статуса легитимной политической силы (Алжир, частично Узбекистан).
5. Международный религиозно-политический. Направлен против внешних государств и правительств, а также против международных организаций (Аль-Каеда и другие аналогичные политизированные религиозные организации).
Хотя в современном мире просвещенческая идеология уже в значительной степени и потеснила в сознании большинства граждан идеологию традиционную, религиозную, тем не менее, длительное историческое существование многих народов в рамках последней привело к глубокому проникновению религиозных представлений и норм в самые недра народной культуры, в повседневный быт и, что особенно важно, — в нормы брачно-семейных отношений. Исторические религии приобрели для многих народов характер неотъемлемой бытовой и повседневной этнической культуры. Поэтому без особых натяжек можно говорить сегодня о христианских народах, исламских народах, буддистских народах, конфуцианских народах, иудейском народе (евреях) и т.д.
Несомненно, в истории имело место и обратное влияние — влияние этнической культуры на религиозные представления и нормы. В этом отношении русское православие, например, значительно отличается от православия грузинского, армянского или греческого, а также еще более — от христианства западных европейцев (католиков и протестантов). Ислам российских народов также значительно отличается от ислама арабского и других ближневосточных и азиатских народов. Тем не менее, общие представления и нормы, характерные для различных мировых конфессий, сохраняются в культуре соответствующих народов и поныне, хотя и в этнически адаптированном виде. Поэтому многие межэтнические и этнополитические конфликты, как правило, приобретают еще и духовно-религиозную окраску, особенно, в тех случаях, когда конфликтующие этносы являются носителями разных религиозно-духовных традиций. Классическим историческим примером таких конфликтов являются войны крестоносцев с арабским Востоком и паладинами ислама в XII-XIII веках.
С другой стороны, основные мировые религии несут в себе и разный «политический заряд», что во многом объясняется особенностями их первоначального формирования и исторического развития. Христианство, например, как и буддизм, формировались в условиях уже сложившейся и достаточно развитой государственности (соответственно, — в Римской империи и Древнеиндийских монархиях), в то время, как конфуцианство, иудаизм и, особенно, ислам формировались практически одновременно с первоначальным формированием государственности у китайцев, евреев и арабов. Поэтому христианство и буддизм в его основных догматах отличает некоторая отстраненность от политической жизни («Отдайте кесарю кесарево»), тогда как конфуцианство (религия государственных чиновников) и ислам (религия купцов-караванщиков и воинов-основателей халифата) отличают резко политизированный подход к предписаниям духовных обязанностей верующим. Правоверный мусульманин, например, призывается к непрерывному джихаду за веру, к борьбе за торжество своей веры среди тех, которые еще не уверовали. При этом ислам соединяет в себе и религию, и политику, и право в некотором нерасторжимом синкретическом единстве.
Хотя христианская религия после превращения ее в государственное вероучение в поздней Римской империи и, особенно, в Средневековой Европе, и вобрала в себя многие государственно-политические представления и установки, но в своих исконных догматах оно не содержит почти никакой политической парадигмы поведения, и именно поэтому оно и было столь легко деполитизировано на Западе в эпоху Просвещения. В этом отношении ислам деполитизации поддается в значительно меньшей степени, что мы и наблюдаем в современном мире. Этим же объясняется и особая роль этой религии в современных политических процессах с участием исламских народов, а, следовательно, — и в экстремистских формах проявления их политической активности. Экстремизм как духовное устремление к крайности, к трансцендентному свойственен любой религии, но в исламе этот духовный порыв очень сильно связан еще и с политическими чувствами и представлениями верующих, и именно это и способствует так называемому исламскому политическому экстремизму.