Практический же общий вывод состоит в том, что против людей, «зараженных» идеями можно бороться только идейными же средствами (если они вообще могут быть побеждены другими идеями). Никакими материальными средствами от духовной одержимости излечить невозможно. Именно поэтому в обществе издавна идет напряженная борьба за духовное влияние на отдельных людей, их социальных группы и слои, на население тех или иных государств и их групп и на все человечество в целом. В ходе этой борьбы любой человек или группа людей, любое государство стремятся сохранить или расширить масштабы своего духовного влияния на них, поставив тем самым их в зависимость от тех идей, которые разделяются борющимися сторонами. Так называемая «холодная война» между «всем прогрессивным человечеством» и «свободным миром», в котором на данный момент празднует победу последний, является наиболее ярким примером именно такой, в основе своей идеологической, духовной борьбы.
Эта борьба принципиально отличается от экономической, политической и даже социально-психологической их форм, так как в последних субъекты борются лишь за присвоение соответствующих ценностей, за то, чтобы самим владеть ими (или получить большую и лучшую их долю). В идеологической же, нравственной борьбе субъекты борются не за себя, а «за идею» — за то, чтобы их правда утвердилась в мире, получила в нем распространение и торжество. Они борются за свое, но не за себя. И именно поэтому они готовы и свои личные интересы и даже самих себя приносить в жертву.
Таким образом, по содержанию все социально-политические конфликты мы должны разделить прежде всего на конфликты духовные, мировоззренческие (среди которых основной — нравственный, идеологический) и конфликты остальные — экономические, политические и социально-психологические. В экономических конфликтах борьба идет за материальные ценности (богатство) и их распределение в обществе или в мире в целом; в политических конфликтах борьба идет за власть (за то, кто именно будет издавать законы и отдавать приказы, а кто будет им подчиняться); в социально-психологических конфликтах борьба идет за уважение, честь и признание достоинства того или иного субъекта. Все эти три вида конфликтов можно определить как просто социальные (не мировоззренческие). В мировоззренческих же конфликтах борьба идет за то, чьи именно и какие духовные ценности будут торжествовать в мире и в умах людей (а, следовательно, — и в их поступках, в их поведении).
В то же время необходимо отметить и подчеркнуть, что все виды ценностей в обществе теснейшим образом взаимосвязаны. И поэтому, хотя людей, ведущих, например, политическую или духовную борьбу, невозможно удовлетворить материальными ценностями (например, просто подкупив их), тем не менее, их победа в борьбе несет с собой одновременно и определенную долю политической власти и улучшение их материального положения. И, наоборот, — улучшение материального или политического положения каких-либо субъектов и их групп оборачивается для них и усилением их духовного влияния на остальные слои общества. Тем не менее, какая-то одна из четырех выделенных нами сторон — материальная, политическая, социально-психологическая или духовная — в любом социально-политическом конфликте является определяющей, а остальные носят подчиненный характер.
Совершенно неправильно, поэтому, сводить все только к экономическим или только к политическим или только к психологическим своекорыстным мотивам, как неправильно и вовсе не учитывать их. «Мы утверждаем, — писал по этому поводу Гегель, — что вообще ничто не осуществлялось в мире без интереса тех, которые участвовали своей деятельностью, и так как мы называем интерес страстью ... то мы должны вообще сказать, что ничто великое в мире не совершалось без страсти. ... К числу таких людей принадлежит [например] Цезарь, которому грозила опасность быть побежденным теми, которые готовились стать его врагами, и лишиться достигнутого им положения, занимая которое, он был если не выше других лиц, стоявших во главе государства, то по крайней мере равен им. На стороне этих врагов Цезаря, которые вместе с тем преследовали свои личные цели, были формальная конституция и сила юридических формальностей. Цезарь боролся в своих интересах, чтобы сохранить свое положение, честь и безопасность, и его победа над врагами означала вместе с тем завоевание целого государства, так как их могущество состояло в господстве над провинциями римского государства; таким образом он, сохранив форму конституции, стал единоличным властелином в государстве. Но то, что ему таким образом принесло осуществление его прежде всего отрицательной цели, а именно единоличная власть над Римом, оказалось вместе с тем само по себе необходимым определением в римской и всемирной истории, оно явилось, таким образом, не только его личным достижением, но инстинктом, который осуществил то, что в себе и для себя было своевременно. ...
Итак, — заключает Гегель, — частный интерес страсти неразрывно связан с обнаружением всеобщего, потому что всеобщее является результатом частных и определенных интересов и их отрицания. Частные интересы вступают в борьбу между собой, и некоторые из них оказываются совершенно несостоятельными. Не всеобщая идея противополагается чему-либо и борется с чем-либо; не она подвергается опасности; она остается недосягаемою и невредимою на заднем плане. Можно назвать хитростью разума то, что он заставляет действовать для себя страсти, причем то, что осуществляется при их посредстве, терпит ущерб и вред. ... Хотя мы и примиряемся с тем, что индивидуальности, их цели и их удовлетворение приносятся в жертву, что их счастье вообще предоставляется случайности, к царству которой оно относится, и индивидуумы вообще подводятся под категорию средств, однако в них есть такая сторона, которую мы не решаемся рассматривать только с этой точки зрения даже и по отношению к высшему началу, потому что она есть нечто безусловно независимое, само по себе вечное, в них. Это моральность, нравственность, религиозность»[220].
Иначе говоря, даже и мировоззренческая борьба в реальности неотделима от борьбы своекорыстных интересов — за власть, за богатство, за почести и славу, но было бы большой ошибкой сводить все только к этим, частным и личным интересам, равно как было бы ошибкой и видеть мировоззренческую борьбу там, где речь идет только о частных и личных («шкурных») интересах. В каждом конкретном случае, следовательно, необходим полный и глубокий анализ подлинного содержания того или иного конфликта, и только на такой основе можно выработать и действенную стратегию разрешения данного конфликта.
3.1.4. Стратегии разрешения конфликта
Поскольку то или иное общество продолжает существовать и не переходит в состоянии полной разорванности внутренними противоречиями, постольку все конфликты в нем так или иначе разрешены и постоянно разрешаются. Последнее не означает, однако, что все конфликтующие субъекты в нем полностью удовлетворены сложившимся положением вещей. Наоборот, как правило, многие из них недовольны тем, как реализуются их интересы при сложившемся порядке и ищут способы поправить свое положение. В этом и состоит, по существу, то, что называется социально-политической жизнью общества. Полное неудовлетворение интересов, равно как и полное удовлетворение их есть смерть общества. В то время как жизнь его состоит в постоянной борьбе субъектов за улучшение своего положения[221].
Осознавая себя в состоянии конфликта с другими субъектами, которые ущемляют те или иные его интересы, любой социально-политический субъект вынужден вырабатывать и определенную линию своего поведения по отношению к своим противникам (оппонентам). Теоретически, таких нормальных общих линий поведения у него может быть всего только две: 1) путь борьбы за улучшение своего положения и 2) путь смирения со своим положением, путь ухода от борьбы. Соответственно, и идеологий, освящающих тот или иной путь, может быть тоже только две — идеология, оправдывающая существующее положение вещей, и идеология, осуждающая его, зовущая к изменениям и переустройству сложившегося порядка. Однако возможен, конечно, еще и такой парадоксальный способ поведения, при котором человек не только смиряется со своим ущемленным положением, но даже и находит в нем, так сказать, «глубокое удовлетворение»[222].
Очевидно, что экстремизм как способ разрешения социально-политических конфликтов проявляется только в тех идеологиях и в действиях тех субъектов, которые выбирают путь борьбы за улучшение своего положения в обществе. Однако средства, которыми они могут надеяться достичь своих целей, могут быть тоже только следующих трех видов.
Во-первых, — это бескомпромиссная борьба, решительное насилие над своими противниками и оппонентами, призванное или вовсе уничтожить их и тем самым устранить саму основу конфликта, или же — полностью подавить их, лишить их самой возможности борьбы за свои интересы. В последнем случае противники как бы меняются ролями (кто был «ничем», становится «всем», и наоборот), но сам конфликт не исчезает. Известной и древнейшей формой такого разрешения конфликтов является война.