Реформированное христианство, таким образом, вырывало западного индивида из коллективной духовной жизни церковной общины, ставило его в отношение конкуренции и подозрительности к другим индивидам и заставляло его искать смысла жизни в одиночку, индивидуально, никому не жалуясь, ни от кого не ожидая помощи и утешения и никому не доверяя. «Вместе с тем эта отъединенность, — говорит М. Вебер, — является одним из корней того лишенного каких-либо иллюзий пессимистически окрашенного индивидуализма, который мы наблюдаем по сей день в «национальном характере» и в институтах народов с пуританским прошлым ... Примером может служить хотя бы поразительно часто повторяющееся, прежде всего в английской пуританской литературе, предостережение не полагаться ни на помощь людей, ни на их дружбу. Даже кроткий Бакстер призывает к глубокому недоверию по отношению к самому близкому другу, а Бейли прямо советует никому не доверять и никому не сообщать ничего компрометирующего о себе: доверять следует одному Богу. ... Каждый, кто хочет ощутить специфическое воздействие этой своеобразной атмосферы, может обратиться к книге Беньяна. «Pilgrim's progress», получившей едва ли не самое широкое распространение из всех произведений пуританской литературы. В ней описывается, как некий «христианин», осознав, что он находится в «городе, осужденном на гибель», услышал голос, призывающий его немедля совершить паломничество в град небесный. Жена и дети цеплялись за него, но он мчался, зажав уши, не разбирая дороги и восклицая: «Life, eternal life!» («Жизнь! Вечная жизнь!»). ... И только после того, как паломник почувствовал себя в безопасности, у него возникла мысль, что неплохо бы соединиться со своей семьей»[109].
Таким образом, даже и семья в протестантском обществе оказывается внутренне расколотой на эгоистических индивидов, каждый из которых может принадлежать либо к избранным, либо к отверженным. Между женой и мужем поэтому допустим брачный контракт, как в любых имущественных операциях. Браки теперь совершаются не на небесах, а на брачном рынке. Характерный эгоистический индивидуализм западного человека-жителя протестантских стран, как показывает М. Вебер, проистекает именно из этого источника — морально-религиозной доктрины, разработанной протестантскими теологами, главным образом, Ж. Кальвином и его последователями.
Весьма показательно при этом, что самые высокие коэффициенты преступности отмечаются на протяжении последнего столетия именно в странах западной культуры, а наименьшие коэффициенты преступности отмечаются в странах с конфуцианскими духовно-культурными традициями. Так, по данным последнего мирового обзора ООН (1994 г.), если в Швеции ежегодно фиксируется 12 620,3 преступлений на 100 тыс. населения, в Дании — 10 524,6; в Канаде — 10 351, 6 и т.д., то в Китае, например, в тот же период отмечалось всего только 127,7 учтенных преступлений на 100 тыс. населения (меньше почти в 100 раз!); в Японии — 1 490,3 (меньше на порядок!)[110]. При этом по социально-экономическим и политическим характеристикам Япония, например, относится к той же группе высокоразвитых стран с рыночной экономикой и демократической политической системой, что и западноевропейские страны. Отличие между ними только в духовно-культурной сфере — в сфере ценностно-нормативного сознания европейцев и японцев.
«Японцы, — отмечается в одном из исследований, посвященных специально этому феномену, — мыслят, живут и ведут себя, прежде всего, как члены той или иной группы: семьи, рабочего коллектива, группы профессионалов. Их основная цель — в отличие, к примеру, от граждан США или ФРГ — не в индивидуальном самовыражении, а в том, чтобы соответствовать группе, взаимоотношениям в ней. Индивид достигает социального статуса только через статус группы, к которой он принадлежит. У японца сильно развита культура стыда, и он не совершает правонарушение, чтобы не испортить репутацию группы, не причинить вред своей семье, коллегам. Структура японского общества является иерархической, что способствует развитию стабильных социальных отношений. Целью индивида является не самоутверждение, а взаимозависимость, терпение. Целью индивида является не самоутверждение, а взаимозависимость, терпение. Между руководителем и подчиненным развиваются нормальные человеческие отношения, возникают чувства солидарности, взаимных обязательств. В итоге современное японское индустриальное общество заменяет традиционную крестьянскую общину»[111].
Характерно и весьма показательно также и то, что в группе самих западных стран наиболее высокие коэффициенты преступности отмечаются в странах с преобладающей протестантской культурной традицией — в США (16 123,2 учтенных преступлений на 100 тыс. населения); Финляндии (14 798,6), Швеции (12 620,3), Дании (10 524,6) и Канаде (10 351, 6); в то время как в странах с католической и православной духовно-культурной традицией этот коэффициент в несколько раз ниже — Италия (3 828,0), Греция (2 956,3), Испания (2 286), Болгария (2 522,4), Россия (1 778,9), Румыния (1 039,0), Португалия (988,8)[112] и т.д.
При всем несовершенстве методов сбора и обнародования статистических данных, присущем, между прочим, всем странам, в том числе и США[113], объяснить такое сильное расхождение между приведенными показателями одними только техническими особенностями сбора и подачи статистических данных в разных странах невозможно. Приведенное распределение убедительно указывает, на наш взгляд, именно на различие в духовно-культурной сфере рассматриваемых обществ. Западное и особенно протестантское общество обладает гораздо более высоким экстремистским межличностным потенциалом, чем общество восточное и традиционно-христианское (католическое и православное).
Однако на Реформации духовное развитие западного общества, как мы знаем, не закончилось. Вторым грандиозным историческим шагом по реформированию западной духовной культуры было развитие в ней совокупности антирелигиозных материалистических учений эпохи Просвещения, дискредитировавших идеал спасения души, посмертного воскресения и вечной жизни, обещаемой христианством.
2.4.6. Исламская этика и дух Корана
Ислам обладает особой морально-правовой системой, несущей в себе некоторые неповторимые черты и свойства. К числу таких его свойств относится прежде всего его тотальность — нормы ислама распространяются не только на сферу морали, повседневного быта и семейных отношений, но и на сферу права, политики внешней и внутренней и т.д. Основными источниками нравственных норм в исламе считаются священная книга Коран, Сунна и шариат, вместе образующие довольно четкую систему религиозных, нравственных, правовых норм и требований, регулирующих и, в какой-то степени, определяющих не только сознание, быт и жизнь простого мусульманина от рождения до смерти, но и сознание всех политиков и государственных деятелей в исламском обществе.
Основы моральной системы ислама изложены в Коране. Здесь определены основные принципы и нормы нравственной жизни мусульманина. Они абсолютно непререкаемы, ибо определены самим Аллахом, продиктовавшим Коран Пророку Мухаммеду через архангела Джабраила. Поэтому источником исламской морали является сам Аллах. Только он знает, что есть добро и зло. Он — воплощение высшей справедливости, всемогущества и милосердия. Он — нравственная вершина и идеал, достичь которого человек не в силах, поэтому идея богоподобия и богосовершенства для ислама — это кощунственная и греховная идея.
Мусульманская доктрина нравственности исходит из абсолютного значения норм морали, установленных Кораном. Она отрывает эти нормы от конкретно-исторических условий общественного развития и потребностей людей и объявляет их вечными и неизменными. Аллах, создавший, по утверждениям религиозных деятелей, исламскую мораль, является абсолютным совершенством. Отсюда выводят они и учение об абсолютной истинности, вечности и неизменности исламской морали, которая, по их мнению, пригодна «для всех времен и народов».
Наряду с принципом этического абсолютизма исламское учение утверждает принцип морального догматизма. Оно требует от приверженцев религии безусловного исполнения коранических моральных норм как данных богом.
Ислам утверждает вечность, неизменность и универсальность мусульманской нравственности, пригодность ее норм для всех времен и народов, в каком бы обществе они не жили.
Исламская концепция нравственности утверждает, что только бог может создать мораль, человек же не в состоянии выработать моральные понятия, что только неуклонное следование предписаниям Аллаха делает индивида нравственным, попытка же человека действовать по своему усмотрению ведет его к пороку. Низменная природа человека тянет его ко греху, и только страх божьего наказания понуждает его быть добродетельным.
Согласно исламской морали, нравственность возможна только в рамках религии, всякая же человеческая мораль признается неистинной. В Коране довольно часто ставится знак равенства между неверными и несправедливыми. Только верующие могут творить добро, неверующим этого не дано.
Высший нравственный долг, первоочередная жизненная задача человека в соответствии с исламским вероучением — это служение богу, его восхваление. Все остальное является второстепенным, малозначительным, несущественным.