В 1860—1870-е гг. в отечественной историографии значительно повысился интерес к истории отдельных древнерусских земель. В этом отношении, прежде всего, выделяются труды, посвященные истории северорусских и юго-западных областей. Крупнейшим работам этого времени по истории Юго-Западной Руси М. П. Смирнова (профессора Новороссийского университета) и И. И. Шараневича (профессора Львовского университета) была свойственна точка зрения, что до середины XII века князья обладали верховной властью. Затем в Галицком и Владимиро-Волынском княжествах, в связи с соседством Польши и Венгрии, в связи с ранним оседанием бояр на землю, ведущее значение приобретает аристократический элемент. Бояре занимают главные должности, управляют городами, призывают и изгоняют князей, ведут с ними борьбу, имеют собственные полки и т. п. При этом народ, по их мнению, не принимает активного участия в политических делах, а выступает лишь как зависимое от князей и бояр орудие достижения власти[459].
В изучении северорусских земель проявили себя такие разные по взглядам историки как И. Д. Беляев, Н. И. Костомаров, В. В. Пассек, А. И. Никитский[460]. О точке зрения на институт княжеской власти в Древней Руси первых двух говорилось выше. В свою очередь, и В. В. Пассек, и А. И. Никитский представили свое видение данной проблемы, впрочем, развивая уже известные теории. В. В. Пассек придерживался мнения о семейно-областном быте на Руси. При этом он активно критиковал родовую теорию[461], которой следовал А. И. Никитский. В представлении В. В. Пассека ко времени прихода Рюрика восточные славяне были разделены на отдельные племена или области, боровшиеся друг с другом. Последующие киевские князья, подчинив их и обложив данью, не изменили внутреннего строя Руси. Поэтому образование удельной системы, считал В. В. Пассек, было связано не с княжескими разделами, а с желанием самих областей быть независимыми и иметь своего князя, который бы управлял ими, покоряя другие области[462]. Княжеская власть, по мнению историка, это власть отеческая, основанная на народной любви. Отношения же князей между собою были семейные, преобразующиеся в областные и наоборот. Боярство, составлявшее основную силу князя, не играло столь большой роли в обществе, вследствие того что народ прислушивался к мнению только князя, а не бояр[463]. В этом смысле выделялся особым положением Новгород, где отношение к князю было неправильное, — полагал В. В. Пассек. Он замечал: «Новгородцы чувствуют только нужду в посредничестве князя, а святого союза между ними и их князьями нет». Таким образом, Новгород, по мысли историка, был «старший над князем»[464]. В остальных же областях Руси княжеская власть выступала как самодержавная, но ограниченная активностью народа.
А. И. Никитский, профессор Варшавского университета по кафедре русской истории, как уже было сказано, возвращался к теории родового быта на Руси[465]. Однако он объяснял длительное существование родовых связей не как естественных и кровных, а фиктивных, искусственных и действующих, прежде всего, в политической сфере. Именно осознание необходимости политической жизни создает родовой союз, где власть исходит не от главы рода, а от рода в целом. И хотя родоначальник соединяет в себе все виды общественной деятельности (суд, управление, жречество, воеводство, внешние сношения), но его полномочия всюду ограничены, а со временем и он сам становится выборным. А. И. Никитский называл даже род государством с демократичным характером, но при монархической форме[466]. Дальнейшее его развитие историк связывал с формированием княжений — образований более крупных, имеющих сосредоточение в городах, вокруг которых объединялись отдельные роды. При этом в княжениях возвышался один из родов во главе с его родовладыкой, князем, и делался старшим. Власть князей по-прежнему соединяла в себе все государственные функции, но была еще более ограничена, чем власть простых родоначальников. С одной стороны, ее ограничивал совет старейшин других родов, кроме княжеского, с другой, — народное собрание (вече), которое и являлось источником всякой власти. Отсюда А. И. Никитский опять же констатировал, что форма государства была монархической — власть сосредотачивалась в руках князя, но сущность — демократической. Даже если форма могла изменяться в аристократическую при власти совета старейшин, то сущность все равно оставалась демократической, так как вече было источником любой власти[467]. Пришлые князья, по мнению А. И. Никитского, установили родовую связь между всеми разрозненными княжениями, усилив монархический характер княжеской власти. Со временем родовое государство распадается на отдельные области, которые представляли собой города-государства, по аналогии с античными полисами. Княжеская власть оставалась, с одной стороны, наследственною (из одного рода), с другой, — выборною (начало призвания). Предметы ведомства князя, при ограничении его власти вечем, были те же: суд, управление, полюдье, законодательство и пр.[468] При этом новгородское устройство, полагал А. И. Никитский, составляло двоевластие князя и веча. Только во Пскове развилась полная демократия, при которой главная функция князя — кормленщика и слуги веча, как выражался историк, была военная защита города и области[469].
С точки зрения родовой и земско-вечевой теорий была написана работа Д. А. Корсакова по истории Ростово-Суздальской земли, его магистерская диссертация. Хотя Д. А. Корсаков, став известным профессором Казанского университета, в дальнейшем и не занимался древнерусской историей, его монография имела большое значение в изучении Северо-Восточной Руси[470]. Исследуя эту область со времени возникновения до подчинения Москве, он разделял этот этап истории России на эпоху княжеско-родовой, или удельно-вечевой, Руси и период установления единовластия[471]. На первой стадии, по мнению историка, власть не была строго разграничена между вечевой и княжеско-родовой. В родовые счеты князей вмешивался народ, тогда как в борьбе старых и новых городов (мнение С. М. Соловьева) вече поддерживало земское боярство в первых, и князя во вторых[472]. С середины XII века, когда князья и их дружины начинают оседать на землю, княжеская власть приобретает самовластные черты, чему способствует и влияние церкви. Но вплоть до татаро-монгольского нашествия вече старшего города оставалось главным в земле, а князь, считал Д. А. Корсаков, выражал эту власть[473].
Одновременно с работой Д. А. Корсакова в 1872 г. вышла докторская диссертация Н. И. Хлебникова «Общество и государство в домонгольский период русской истории», после чего он занял кафедру государственного права в Варшавском университете, а затем был профессором энциклопедии права в Киевском университете. Его объемная монография явилась как бы продолжением магистерской диссертации «О влиянии общества на организацию государства в царский период русской истории» (1869). Склонность Н. И. Хлебникова к широким обобщениям при слабости историко-юридического изучения конкретных проблем не позволило ему существенно продвинуться в исследовании института княжеской власти в Древней Руси. К решению этой задачи он попытался подойти синтетическим путем, критикуя односторонность предшествующих теорий[474].