У истоков нового научного направления, получившего название «государственная школа» и развитого в университетских центрах России, стояли историки русского права из Дерптского университета. Среди них необходимо выделить, прежде всего, старейшего и наиболее авторитетного профессора и ректора университета И. Ф. Г. Эверса, основоположника «родовой» теории происхождения государства в России[226]. Принявшись в духе идей романтической историографии за изучение внутреннего состояния жизни народа, И. Ф. Г. Эверс признал главнейшим источником, раскрывающим это состояние, законодательные памятники прошлого[227]. Через них в его трудах впервые в отечественной историографии получило развитие специальное исследование государственных и правовых институтов Древней Руси. Если в первых своих работах: «О происхождении русского государства» (1808), «История русов» (1816), «Предварительные критические исследования для Российской истории» (1814; в русском переводе, 1825), он не шел дальше традиционных монархических представлений о княжеской власти, хотя отрицал норманское влияние и феодальные отношения[228], то в основном своем монографическом исследовании «Древнейшее право русов в его историческом развитии» (1826) И. Ф. Г. Эверс сформулировал новый подход.
В основе исторических взглядов И. Ф. Г. Эверса лежит так называемая «теория родового быта». В общих чертах она выглядит следующим образом. Исходя из идеи, что «все в истории проистекает из естественного хода развития рода человеческого», историк представляет себе соответствующие этапы изначального «патриархального состояния гражданского общества»[229]. «В грубом естественном состоянии» первой общественной ячейкой является патриархальная семья с сильной отеческой властью. Разросшиеся семьи, происходящие от общего родоначальника и живущие вместе, для взаимной защиты от внешних врагов объединяются в родовую организацию под главенством старшего в роде. Власть главы рода была ограничена определенной независимостью семей, в руках которых находилась земельная собственность, и тем, что в каждом семействе был свой «господин». Аналогичным образом из соединения родов образуются племена. «Главою племени становится тот же, кто был родоначальником, старший сын от старшего сына, основателя племени»[230].
Вторая стадия «в постепенном образовании человеческого рода» — переход к государству, по И. Ф. Г. Эверсу, «суть не что иное, как соединения отдельных, бывших дотоле совершенно свободными, родов или больших семейств под владычество одного общественного главы»[231]. Этот процесс происходит уже не «естественным» путем, а по воле владыки, когда на смену родоплеменным приходят территориальные связи: «Начальник племени, если он бывает счастливым воином, делается мало-помалу владыкою над известным пространством земли, могущественным князем». При этом И. Ф. Г. Эверс делал важное замечание, что «первоначальное семейственное отношение, основанное на самой природе, долго еще сохраняет свою силу и в новообразованном государстве»[232]. Поэтому первоначально князь еще «не что иное, как верховный патриарх», хотя и «носит титло государя или властителя». «Он тогда не более означает, как предводителя на войне, верховного судию в народных спорах и раздаятеля праздных или новозавоеванных земель. Начальники племен долго еще удерживали за собой знатную часть прежней своей власти». Семейства в этот «первый период всякого государства» продолжают составлять «одно независимое целое» со своим судом, самоуправлением и правом распоряжения собственностью[233]. Следовательно, «первые государи управляют своим государством и своими подданными», как своей большой семьей, на основе древних обычаев[234].
Таким образом, «родовая» теория, представленная И. Ф. Г. Эверсом, о постепенном внутреннем развитии семьи, рода и племени в государство и соответственно отца семейства, старейшины рода и главы племени в князя, наполняется новым содержанием в отличие от аналогичных теорий рационалистов и просветителей XVIII — начала XIX века. Главным здесь выступает тезис о длительном сохранении семейных (родовых) отношений в образовавшемся государстве, особенно в княжеской среде. Отсюда князья смотрели на государство, как на родовое имущество, «и каждый требовал из него своей доли. Старший брат пользовался только преимущественным уважением, имел как бы верховную власть над всеми прочими. Но подчинение тогда еще мало значило; верховный властитель не мог по произволу давать чувствовать другим силу своего преимущества; ибо его братья также владели землями, и, следовательно, имели в руках своих средство сделаться независимыми князьями и даже основать новые государства»[235]. Постепенно с развитием государственных отношений родовые «разделы исчезли, и явилось наследие престола, основанное на первородстве»[236]. Хотя И. Ф. Г. Эверс в своем труде не доводил историческое изложение до этого времени. Последнее, что необходимо еще отметить, — князь на Руси, в представлении историка, это неограниченный и всеобъемлющий институт власти. Отличие составлял лишь вольный Новгород, с его гражданским правом[237].
Выводы И. Ф. Г. Эверса поддержали другие представители дерптской школы истории русского права. Так, профессор И. Г. Нейман, защищая его точку зрения о южном происхождении варяго-русов и родовых отношениях, представлял уже первых князей как верховных правителей, судей и воинов, утвердивших свое господство в землях славян[238]. После же Ярослава Мудрого, разделившего земли, междукняжеские распри ослабили власть великокняжеского рода, чем воспользовался Новгород, приобретя право избирать князей. Ограничив княжескую власть, новгородцы тем самым установили демократическое правительство, но при большой роли в нем боярства[239]. Схожие взгляды содержатся в лекциях профессора Э. С. Тобина, известного исследователя Русской Правды[240].
Предшественник Э. С. Тобина по кафедре русского права Дерптского университета профессор А. М. Ф. Рейц, ученик И. Ф. Г. Эверса и И. Г. Неймана, был первый, кто создал систематический «Опыт истории российских государственных и гражданских законов» (1829; в русском переводе, 1836). Основываясь в своих общих построениях на идеях исторической школы права (Ф. К. Савиньи, К. Ф. Эйхгорн), А. М. Ф. Рейц в конкретных исследованиях развивал взгляды И. Ф. Г. Эверса[241]. Поддерживая мысль о господстве родового быта среди восточных славян и, в особенности, между членами княжеского рода, историк характеризовал политический строй Руси как «союзное государство»[242]. В нем всем управлял великий князь. «Он определял войну и мир; когда он шел в поход, то удельные князья долженствовали присоединяться к нему со своими войсками. Он решал их ссоры и утверждал за собою право объявлять их лишенными уделов за поступки». Ему принадлежала и законодательная власть. Однако «удельные князья в своих уделах были неограниченными властителями при всех правительственных действиях, в кои великий князь редко мог вмешиваться. Они взимали подати и отправляли правосудие; они княжили так же, как и великий князь над своими подданными»[243]. Великокняжеский престол преимущественно принадлежал старшему в княжеском роде, хотя А. М. Ф. Рейц замечал: «сие правило, выведенное из власти семейственной не было довольно сильно» и действовало периодически. Наряду с ним было распространено так же право сильного[244]. В отношении преемственности уделов историк полагал, что они «переходили к их потомкам по праву наследства или по распоряжениям владетелей, хотя кажется, что великие князья почитали себя в праве раздавать их, и иногда действительно это делали». Междукняжеские отношения развивались, по мнению А. М. Ф. Рейца, «вследствии обычая и договоров»[245]. Основанием обычая «было общее происхождение по роду», когда князья относились друг к другу как братья. Основанием договоров выступало независимое и равное положение всех владетельных князей[246]. После того, «когда упало могущество великих князей киевских, то недостаток верховной власти, коей постановления были бы обязательными для всех, служил поводом к учреждению съездов, где рассуждали о войне и мире, решали споры и несогласия, разделяли княжества и недостойных объявляли лишенными оных. По приглашению, в сих совещаниях принимали также участие глава духовенства, бояре и советники князей»[247]. Народ же, по А. М. Ф. Рейцу, не имел ни малейшего участия в правлении и никак не ограничивал княжеской власти[248]. В последствии только в Новгороде и Пскове народное собрание представляло верховную власть, в других городах оно являлось чем-то вроде народного восстания[249]. Таким образом, А. М. Ф. Рейц, как и другие его современники из числа историков государства и права Дерптского университета, признавал за институтом княжеской власти в Древней Руси монархический образ правления, исключая лишь Севернорусские народоправства[250].
Влияние западноевропейской исторической школы права, в особенности ее немецких представителей (Ф. К. Савиньи, К. Ф. Эйхгорн, Г. Ф. Пухта и др.) с их романтическим представлением о государстве и праве как органическом продукте «народного духа» и немецких ученых дерптской школы с их новой трактовкой теорий естественного права, проявилось также в трудах польских и русских правоведов 1830-х гг. Так, например, И. Губе, профессор юридического факультета Варшавского университета в своей диссертации о славянском наследственном праве (1832) прямо следовал родовой теории И. Ф. Г. Эверса и доказывал, что переход княжеского стола на Руси до конца XI столетия совершался по «древним понятиям о семействе»[251]. Взгляды А. М. Ф. Рейца на институт княжеской власти в Древней Руси развивал профессор Московского университета, известный юрист Ф. Л. Морошкин — переводчик основного труда А. М. Ф. Рейца, снабдившего его библиографическим предисловием и обширными примечаниями[252]. Наконец, необходимо упомянуть о важнейших трудах по государственному праву России М. М. Сперанского, написанных с новейших теоретических позиций того времени.