Смекни!
smekni.com

В конце нет никакого слова ваши вопросы показывают ваш путь от невежества к невинности (стр. 57 из 120)

Жизнь не скучна, ибо в ней есть измерения, которые вы можете продолжать исследовать и никогда не прийти к их объяснению. Вы можете многое пережить, и тем не менее то, что вы пережили, не может быть переведено в слова.

Вы влюбляетесь. Начиная с самого первого человека, должно быть, миллионы людей влюблялись, но любовь до сих пор остается тайной, вы не можете свести ее к знанию.

Как только вы пытаетесь свести ее к знанию, она выскальзывает из ваших рук. И это хорошо, что она настолько чудесна, что поколение за поколением, миллионы людей проходят через это переживание: они знают, что такое любовь, и тем не менее, они не могут сказать, что такое любовь.

Все, что можно пережить, не обязательно можно объяснить, а все, что можно объяснить, не обязательно можно пережить.

Математику можно легко объяснить, но нет соответствующего переживания. Науку можно легко объяснить, но даже самого великого ученого его знания не трансформируют. А какой-то анонимный поэт не только дает рождение поэзии, но и сам проходит через глубокую революцию, перерождение. Его поэзия — это не просто сочетание слов, это сок самой его жизни.

Величайшие поэты не в состоянии объяснить свою собственную поэзию.

Однажды некий профессор литературы спросил у Кольриджа... Профессор преподавал в университете, и в одном из стихотворений Кольриджа он натолкнулся на место, смысл которого вызвал у него сомнения. Он был искренним человеком. Он сказал студентам: «Вам придется подождать, по крайней мере, один день. Кольридж живет недалеко от моего дома; я могу спросить у него, что именно он имел в виду».

В тот же вечер он отправился к Кольриджу. Кольридж сказал: «Вы немного опоздали».

Профессор сказал: «Как это — опоздал? Вы же еще живы!»

Кольридж сказал: «Дело не в том, жив я или нет. Когда я писал эти строки, их смысл знали двое, а сейчас знает только один».

Естественно, профессор сделал вывод, что этим одним не мог быть никто, кроме Кольриджа.

Он сказал: «Стало быть, я все же не опоздал. Скажите мне, каков смысл этих строк».

Кольридж сказал: «Вы так и не уловили суть. Когда я писал эти строки, их смысл знали двое — Кольридж и Бог. Сейчас знает только Бог! Мне бы самому хотелось знать. Много раз я перечитывал эти строки и задавал себе вопрос: каков их смысл? Они великолепны, но смысл их неуловим. Пытаться уловить его — все равно, что пытаться поймать ветер. Сожалею, но я ничем не могу помочь вам. Да, это я написал эти строки, и я знаю, что в них есть некий смысл, я чувствую его, но не могу объяснить его вам. Если я не могу объяснить его даже самому себе, как же я могу объяснить его вам?»

И так обстоит дело не только с поэзией. Все значительное в жизни...

Пикассо приходил в негодование всякий раз, когда кто-то спрашивал его о смысле его картин. А он не был злобным человеком. Он был прекрасным, любящим человеком. Но когда его спрашивали о смысле его картин, это задевало его больное место.

Он сразу же выходил из себя. Он говорил: «Странно! Никто не спрашивает, какой смысл имеет роза. Никто не спрашивает, какой смысл имеют звезды. Никто не спрашивает, какой смысл имеет птица на ветке. Никто не спрашивает, какой смысл имеет восход или закат. Люди просто наслаждаются красотой, до смысла никому нет дела. Чего вы хотите от меня? Я — бедный художник. Я могу сказать только то, что картина прекрасна. Но это не ее смысл, это ее воздействие на чувствительное существо».

Смысл рационален. А переживание тайны надрационально.

Твой вопрос имеет большое значение, и, должно быть, этот вопрос волнует многих других учеников.

Люди спрашивают тебя, какая связь существует между тобой и мной.

Когда ты просто говоришь, что я — твой учитель, этот ответ не удовлетворяет ни их, ни тебя.

Как он может удовлетворить их, если он не удовлетворяет даже тебя? Ведь это совсем не те отношения, которые существуют между тобой и твоим отцом, между тобой и твоей матерью, между тобой и твоим братом. Стоит тебе сказать, что кто-то является твоим отцом, и всем все ясно. Никто больше не пристает к тебе с вопросом: «Что значит "отец"»?

Связь с учителем не относится к той же категории, что и все другие связи. Она по сути своей отличается от них.

Это — любовь, но не только любовь.

Это — любовь с центром доверия.

Любовь сама по себе необъяснима, а в этом случае она сочетается с ещё более великой тайной. Доверие — нечто абсолютно из иного мира.

В этом мире все полны недоверия. Даже в людях, которые любят друг друга, нет доверия. Есть друзья, которые могут, если необходимо, отдать жизнь друг за друга, — но доверия нет.

В средневековой Европе был распространен весьма странный и отвратительный обычай. Когда воин отправлялся на войну, он надевал на свою жену особое приспособление, чтобы она не могла заниматься любовью с другими, запирал его на замок и забирал ключ с собой. Весьма необычный способ... эти приспособления и сейчас можно увидеть в музеях Европы.

Вы не можете доверять даже своей жене. И если вы не доверяете своей жене, неужели вы думаете, что можно положиться на замок. Ремесленники, которые изготавливали замки, также делали и запасные ключи!

Некий принц собирался на войну. Он очень беспокоился из-за своей прекрасной жены. Он боялся, что если потеряет ключ на войне, то всю оставшуюся жизнь он не сможет заниматься любовью со своей собственной женой. Поэтому он решил, что будет лучше отдать ключ на хранение своему лучшему другу.

Они были так близки, что могли бы отдать жизнь друг за друга, поэтому о недоверии не могло быть и речи.

Он отдал ключ своему другу и сказал: «Когда я вернусь, ты мне его вернешь. А пока храни его».

Не успел принц отъехать и на полмили от города, как услышал позади себя топот лошадиных копыт. Он оглянулся и увидел, что его догоняет его друг. Друг кричал: «Подожди!»

Принц спросил: «Что случилось?» Они расстались всего лишь пять минут назад, и тогда все было в порядке.

Друг сказал: «Ты дал мне не тот ключ!»

В этом мире совсем нет доверия.

Когда любовь соединяется с доверием, становится еще труднее объяснить это. Это становится еще более таинственным.

И затем, когда любовь и доверие достигают своего оптимума, появляется нечто, что можно назвать только «самоотречение». Это не очень хорошее слово, но нет другого слова, которым его можно было бы заменить.

Самоотречение делает все это явление абсолютно потусторонним. Для него нельзя найти никаких объяснений, никаких обоснований. Единственный способ таков: кто бы ни спрашивал тебя об этом, говори ему, что это подобно тому, как жаждущий человек находит в пустыне воду. Каждая клетка его тела — сама жажда, и вода утоляет эту жажду. Нисходит великий покой.

Учитель — это не личность.

Учитель — это только присутствие.

Если жажда неизвестного у человека достаточно сильна, он может напиться из этого присутствия и утолить эту жажду.

Каждому, кто задает тебе этот вопрос, говори: «Пойдем со мной. Есть некоторые вещи, которые нельзя объяснить, но я могу отвести тебя туда, где ты, быть может, тоже сможешь пережить их. Сам твой вопрос показывает, что у тебя есть некий интерес — может быть, глубоко скрытое желание. Кто знает? Оно может разгореться в присутствии учителя. Кто знает? Когда ты будешь окружен учениками, их любовью, их доверием, их самоотречением, то, может быть, в присутствии учителя с тобой произойдет нечто. Одно можно сказать с определенностью: если с тобой нечто произойдет, ты станешь таким же немым, как и я».

Прими свою немоту, но создавай жажду поиска в человеке, который просит у тебя только словесного ответа. Используй эту ситуацию. Словесный ответ бесполезен. Просто скажи: «Я пережил нечто такое, что не может быть переведено ни на один язык, но я могу отвести тебя к реке. Ты сам сможешь напиться. Твое переживание будет единственным объяснением».

И я снова повторяю: жизнь прекрасна, потому что в ней есть так много необъяснимых измерений. В этом ее богатство. Если бы все можно было объяснить, жизнь утратила бы весь свой сок; вы бы пресытились, вам бы до смерти надоела жизнь, в которой все объяснено.

То, что происходит между учителем и учеником, является одной из вершин необъяснимых переживаний. Не разрушайте это объяснениями.

Это преступление — разрушать необъяснимое, низводя его на уровень объяснений, ибо вы совершаете убийство. Это можно сравнить с птицей, летящей в небе... она так прекрасна в своей свободе; все небо принадлежит ей, все звезды принадлежат ей... никаких границ, никаких барьеров.

Вы можете поймать птицу, вы можете сделать прекрасную золотую клетку и посадить в нее птицу. Но запомните, это уже не та птица, которая свободно летала в небесах под звездами. Внешне это та же самая птица, но не духовно — ибо, где же свобода и где же звезды? Где небо? Ваша золотая клетка не может заменить то, что вы отняли у птицы. Она утратила свою душу.

То же самое происходит, когда вы пытаетесь объяснить нечто необъяснимое. Вы заключаете это в клетку языка, слов - прекрасных слов, но душа исчезает.

Не делайте этого. Я знаю, что вам становится не по себе, когда кто-то спрашивает вас, а вы не можете ответить — вы чувствуете себя неловко.

Уж лучше чувствовать себя неловко, чем совершать преступление против тайн жизни.

Говорите спрашивающим: «Я чувствую себя неловко, потому что я не могу ничего сказать. Не то, чтобы я не хотел - мне бы очень хотелось рассказать вам об этом, но я не могу, ибо рассказывать об этом — значит убивать это. Я могу отвести вас к окну, через которое вы можете увидеть открытое небо; я могу отвести вас к этому человеку. Может быть, ваше сердце начнет танцевать так же, как танцует мое сердце. И в глубокой тишине вы поймете, что это значит для меня. Но только тогда, когда это начнет значить нечто и для вас».

Люди будут задавать вам много вопросов. Используйте их вопросы для того, чтобы приглашать их к свету, к блаженству, к истине.

Не отвечайте, ибо вы не можете ответить и все, что вы будете говорить, не будет производить желаемого впечатления.