Отмечалось, что, по крайней мере, для представителей интеллектуальных профессий, эмиграция зачастую бывает связана с понижением социального статуса. Маркетолог, Москва, «возвращенец»: «у большинства…людей, которые туда переезжают, понижение в статусе происходит. ...По деньгам они, конечно, выигрывают, но если здесь он считал себя таким вот интеллектуалом, и интеллигенцией еще в советском смысле этого слова, то там его эти интеллектуальные изыски никому не нужны, и от этого, конечно, человек очень сильно страдает».
Для некоторых участников опроса большие трудности представила адаптация к новой стране и трудоустройство по специальности, для ряда из них так и оказавшееся невозможным. Социальный работник, Израиль: «был безумно трудный период адаптации в новой стране как в профессиональном, языковом, так и ментальном плане. На мой российский диплом здесь не хотели даже смотреть! Если же пытаться устроиться в какие-то "простые" места, то нельзя было упоминать про свой диплом, а там, где он был бы нужен, его не учитывали». Дизайнер, Израиль: «дело в том, что в Израиле довольно трудно устроиться непосредственно по специальности и найти применение своим способностям и навыкам. Это большое счастье и – большая редкость, чтобы, приехав в Израиль, человек нашел работу по профессии без переучивания и изменения жизненных приоритетов, даже по специальности, полученной непосредственно в Израиле». Кстати, этот респондент имеет два диплома: российский и израильский, и, тем не менее, не имеет возможности работать ни по одной из полученных специальностей.
Большие трудности трудоустройства по специальности для иностранцев в европейских странах, в том числе, и в силу различных ограничений отмечали многие опрошенные. Социолог, Новосибирск, «возвращенка»: «Я посмотрела на других там: немцы, англичане, те, у которых больше прав на работу по гражданству, сидят без работы годами, десятилетиями. Вокруг себя я видела один успешный пример, что человек получил PhD и получил позицию, это был немецкий молодой человек»; экономист, Москва, «возвращенец»: «В Европе в большей степени национальные государства. Ты понимаешь, что если ты иностранец, то на тебе клеймо иностранца будет всегда». В США ситуация в этом аспекте характеризовалась как более перспективная, однако и здесь для некоторых из уехавших интеллектуалов трудоустройство по профессии оказалось весьма проблематичной, а для одного из опрошенных (возвращенец», доктор экономических наук, Новосибирск) послужила стимулом к отъезду в Россию: «…из тех четырех, кто получил стипендию, двое, в т.ч. я, остались в академической сфере. А двое просто ставили целью остаться в Америке. Они нашли какую-то работу, таксистом, например, то есть пошли по другому пути. Мне этого не хотелось…».
Даже для тех, кто сумел устроиться по специальности, нередко большие трудности представляет осуществление успешной профессиональной карьеры. Как отметил один из респондентов (физик, Москва, «возвращенец»): «Если Вы на рельсы встали, то при хороших способностях существует для вас потолок…все равно нам хуже, чем местным». Юрист, Москва, «возвращенец»: «системы, существующие на сегодняшний день в Западной Европе, достаточно быстро ограничивают тебя неким потолком, выше которого, ты вряд ли сможешь подняться, оставаясь там, и ты упираешься в этот потолок, и тебе некуда дальше...т.е. в принципе мы там живем в достаточно комфортных условиях, но реализовать какие-то большие честолюбивые планы у нас нет возможности, точно также нет возможности заработать большие и очень большие деньги, потому что ты упираешься вот в этот социальный потолок. В Америке, по всей видимости, это будет несколько иначе, этот потолок или отсутствует, или находится где-то совсем на другом уровне, но на сегодняшний день из тех, кто остался из моих ровесников, кто уехал в середине 90-х…и имеют около 10 лет трудового стажа, плюс обучение, вот они начинают этот потолок уже очень четко чувствовать».
Несколько опрошенных указали на наличие жесткой конкуренции в академической среде на Западе и трудность соперничества с «местными», иногда прямо не заинтересованными в успехе выходцев из России. Психолог из Самары, «возвращенец»: «в западных вузах тоже жесткая борьба и конкуренция»; социолог, Новосибирск, «возвращенка»: «…конкуренция, в моем случае, человек считал себя специалистом единственным по России и Восточной Европе, и других специалистов ей там было не нужно». Существуют и ситуации, когда россиян держат на вторых ролях и отрезают от ресурсов. Математик, финансист, Лондон: «потому что …там …не пускают. Я знаю пару физиков, их не пускают к самым перспективным исследованиям, потому что свои у кормушки сидят, а наших не пускают, и так везде».
Важным моментом является также объективная трудность академической карьеры на Западе. Как отметил декан математического факультета Колумбийского университета Игорь Кричевер, «стресс, который там переживают начинающие ученые и преподаватели, сопоставим с испытываемым ими в России»[53]. Опрошенные указывали на длительность и огромные усилия, затрачиваемые на получение необходимой для академической карьеры степени PhD (значительно превосходящие таковые для кандидатской степени), относительно невысокие доходы, трудности с трудоустройством и нестабильность положения начинающих университетских работников. Маркетолог, Москва, «возвращенец»: «ну, там какая альтернатива? Ты становишься сначала assistant professor,
7 лет там работаешь интенсивно за очень, во общем-то, небольшие деньги, пока не получаешь теньюр, а потом еще 7 лет до full professorship, в общем лет через 15 ты становишься профессором и в общем можешь уже ни о чем в жизни не беспокоиться, потому что тебя уволить не могут, ну и зарплата как бы, более или менее. приличная. Но 15 лет тогда казалось, что это вообще безумный срок». У части респондентов эти сроки вызывают «усталость от академической жизни на Западе». Для некоторых россиян проблемой являются и иные академические традиции в западных странах. Математик, Москва, «возвращенец»: «скажем, все, практически все, математики наши, которые оказались во Франции, отмечают, что у французов нет традиции научного общения. Повседневного. Там, проводится семинар, на семинаре человек делает доклад, ему можно задавать вопросы, а так вот подойти с вопросом в просто рабочее время, это не принято. У нас можно в любой момент любого спрашивать, для многих это совершенно естественно».
Многие опрошенные отмечали, что для них большую трудность представляют различные социокультурные аспекты пребывания на Западе. Это тяжесть пребывания в инокультурной и иноязыковой среде, например, математик, финансист, Лондон: «к тому же проблема языка: все равно не разговариваешь на языке, как на своем родном. И это тоже определенную трудность создает. И это еще и очень чужая культура, во всех европейских странах очень чужая культура. Очень негативно относятся к русским вообще в среднем. То есть тяжело психологически часто бывает». Эксперты отмечали и более низкий уровень культуры и богатства культурной жизни на Западе. Физик, США: «если рассматривать с точки зрения семьи и культурного уровня вообще, здесь, конечно, тоже слабее, гораздо. ...Нет этого окружения более богатой культуры, конечно, в московской среде было много высокообразованных людей, здесь же какой-то вакуум буквально. Еще вакуум здесь сильный – это православная культура, даже в советские времена, тем не менее, это некий такой форт, на котором все строилось в России – это то, что здесь напрочь отсутствует. И это является чужеродным, ранящим моментом этого окружения». Химик, США: «здесь (имеется в виду США) культура как таковая отсутствует, т.е. несамобытная культура. В России, конечно, уровень культуры несравнимо выше. Опять же, в смысле духовного развития здесь (в США) совсем слабо. Мне кажется, что в России все еще сохраняется какая-то духовность». Отмечается и нехватка общения и одиночество. Математик, финансист, Лондон: «никому мы здесь не нужны, ну, в профессиональном плане пока работаешь, то работаешь, а так – ни друзей, ни родственников, никого здесь нет. Чувствуешь себя часто одиноким, особенно, когда уедут твои друзья, здесь тяжело жить в моральном плане»; социолог, Новосибирск, «возвращенка»: «не то, чтобы социальная смерть, но крайне не хватало там общения»; политолог, США: «я доволен своей работой, я с удовольствием занимаюсь тем, чем я занимаюсь, но я чувствую постоянно вакуум, мне не хватает тут общения, даже при том, что я часто езжу в Россию». Неоднократно отмечался душевный дискомфорт, даже при успешной карьере и высоком качестве жизни. Медик, США: «мне комфортно физически, мне некомфортно здесь ментально, мне некомфортно здесь душевно. И то, что я здесь не получаю этот душевный отзыв, хотя люди здесь хорошие, они добрые, но они другие. Их доброта – она более мелкая, она не настолько глубока, нет понятия дружбы, как у нас, понятия самоотдачи и много другого. В этом смысле я страдаю». Маркетолог, специалист в сфере консалтинга, Москва, «возвращенка» из Германии: «мне было безумно тяжело там психологически. Меня мучила ностальгия, считала часы, дни до возвращения, и у меня не было вопроса о том, чтобы остаться. ...Я не могу жить за границей – я умираю».