Тут уместно снова вернуться к вопросу о действенности образа как такового. Показав, что в основе того, что мы зовем образами, лежит возбуждение, я пытался сказать, что образы, понятые так, не могут не быть очень действенными. Они подобны парусам, которыми звездная птица по имени человек улавливает космический ветер, путешествуя по Мирам и Вселенным.
Посмотрите сами, если именно через образ возбуждение, возникшее во внешнем мире в виде разнообразнейших возмущений, улавливается мозгом как электрический сигнал, а потом, пройдя через ряд преобразователей, обретает новый образ, который воплощает эту энергию в телесные движения, значит, мы столкнулись с явлением, которое способно превращать физическое в духовное и наоборот. Причем с силой, которой впору удивляться.
Образ, понятый так, не может не быть действенным, как и не может быть чисто "идеальным" явлением. Либо он обладает некой материальностью, либо же мы неверно понимаем и идеальное, и материальное. Если быть последовательным материалистом, то давно бы уже пора признать, что идеального нет вообще. Есть воображаемое, то есть сотворенное в образах. Но идеальны ли сами образы? Или же они есть некие тонкоматериальные оболочки для того, что мы творим своим воображением из энергии возбуждений?
Думаю, что материалистическая мысль не шла в этом направлении потому, что не хотела. А не хотела исключительно из политических соображений: признать материальность образов - признать материальность той среды, которая их в себе содержит. Тут один шаг до признания души, которую психологи поклялись не допустить в психологию. Пусть души не совсем в религиозном значении, но все равно неприятно. Так обгадиться! Недолго и в служанках у Церкви оказаться.
Да может, и нет ее, души-то этой, чего заранее глаза закрывать?! Давайте, просто исследуем это предположение, как полагается ученым или искателям истины. Ведь не объясняются же теорией высшей нервной деятельности (ВНД) ни восприятие, ни память, ни вообще поведение человека. Казалось бы, такое очевидное предложение: если ты ученый и избрал исследовать действительность, чтобы познать истину, давай начнем с главных вопросов, которыми человечество болеет уже тысячелетия. Но я точно знаю, что в ответ на эти мои слова получу недоуменное пожимание плеч и кривые улыбки.
Кто-то из психологов не поймет, о чем я говорю и из-за чего кричу, потому что психология именно этим и занимается. Кто-то высокомерно объяснит, что Наука уже давно высказала мнение по этим вопросам. Кто-то просто сделает вид, что ничего, кроме программы, не читает... И помашут перед моим носом мощным и толстым бананом, который прижился в их органе восприятия... И я точно знаю, что к их душам не прорваться, потому что она прикрывается толстенной броней Мечты. Какой?
В "Записках психолога" Артура Петровского я нашел потрясающий образ Мечты, какой она жила в душах советских психологов и была унаследована новорусской психологией. Академик Петровский, который в жизни весьма преуспел, в этой книге очень часто выступает этаким наивным простецом. Это древний литературный прием с очень сильным воздействием. В рассказе о советско-психологической Мечте потрясает и сама Мечта, и действительность нашей психологии, то, чем она живет на самом деле в глубине своих нор и кабинетов.
"Задолго до принятия решения посвятить себя не очень перспективной в те годы науке - какой была тогда психология - я после лекции спросил у Григория Алексеевича Фортунатова:
"Бесспорно, очень интересно узнать о закономерностях памяти и мышления, особенностях темперамента и предпосылок развития способности детей, но так ли много мы узнаем о психологии людей, тех самых, с которыми мы каждый день встречаемся не только здесь, в институте, но и на улице, в метро, магазинах?
Есть ли отрасль научной психологии, которая, по возможности, могла бы нам рассказать о них?"
Мой учитель, помолчав некоторое время, сказал:
"Если у нас ее нет, то она должна быть!"
Я обратил внимание на то, что слова "у нас" он произнес явно их выделяя. Это было логическим ударением. Затем Фортунатов продолжил:
"Вы видели у нас на кафедре приборы для психологических исследований?"
Я, конечно, их видел - эти медные цилиндры, циферблаты и другое оборудование, которое применялось в часы практических занятий по темам "ощущение", "восприятие", "внимание", "память" и так далее. Не вспоминая более об этом реквизите, Григорий Алексеевич пояснил свою мысль:
"Знаете, где я нахожу наилучшую лабораторию для психологического изучения? На рынке! Именно там обнажается психология человека частенько во всей ее неприглядности. Вам известно, как играет "джаз" на базаре?"
Я растерялся. Трофейный аккордеон на базаре можно было услышать, а то и купить. Ну, а джаз? Это что-то другое... Последовали разъяснения:
"Джаз" - это группа мошенников, действующая по отработанному сценарию. Участники "джаза" - опытные физиономисты, фактически психологи - высматривают в толпе подходящую особу. Один из них предлагает купить у него часики: мол да, виноват, женины это часы, но душа горит - продам дешево. "Особа" колеблется - не за тем пришла на рынок, но и соблазн велик - за такие гроши и такие часы! В это время к нему бросается другой "джазист":
"Ты что делаешь? - кричит он на продавца. - Да я тебе за эти часы в два раза больше дам! Гони ее прочь! Пользуется тем, что тебя приперло".
Однако продавец демонстрирует честность и принципиальность:
"Ей первой обещал - ей и продам! Чего ты своими деньгами размахиваешь?"
"Особа" уходит с рынка со своим "выгодным" приобретением. Впрочем, в дальнейшем нередко оказывается, что часы без механизма...
- Ну какое это имеет отношение к научной психологии?
- Пока у нас, - опять это странное логическое ударение, - никакого. Однако когда-нибудь вы, быть может, будете участвовать в разработке того, что я назвал бы конкретной исторической психологией человека.
- Конкретная историческая психология? Как это понимать? Психология повседневной жизни людей?
- Да, скажем так: психология жизни, а не рассказ об отдельных психологических функциях. Уверен, вам это будет более интересно, чем то, что я читаю по утвержденной программе" (Петровский. Записки психолога, с. 131-132).
Жаль, что в ту пору прекрасную жить не придется ни мне, ни тебе... Так что же такое и чем в действительности занимается Наука психология, если внутри нее психологи мечтают о психологии?!
Что еще стоит сказать о понятии "Мечты", так это то, что ученые имеют настолько разные Образы миров, которые бы хотели воплотить на земле, что эти Образы приходят в противоборство, заставляя людей сражаться и класть жизни.
При этом происходит то самое парадоксальное ослепление, когда великолепный ученый, про которого говорят как про величайшего психолога, оказывается не в состоянии принять, что жизнь опровергает его психологические построения. Почему он не принимает действительность и "не сдается"? Да потому, что он каким-то хитрым психологическим образом обязан быть ей - Мечте этой - верным.
Как Мечта заставляет нас хранить верность себе? Является ли это следствием нашей привычки хранить договора? Или же за этим скрывается сила? Сила желания?
И тот, и другой вариант возможны. Привычка хранить договора подкрепляется понятием о чести. Не в этическом, а в психологическом смысле этого понятия. Честь - это сила, которой общество принуждает нас быть людьми, а не космическими странниками. Этимологически "честь" может быть приравнена к понятию "часть". Часть добычи, а потом часть общественного богатства, и вообще - часть мира, удел, - счастье, которым наделяет тебя общество.
Принуждение честью - это угроза позора, не потеря достоинства, а принуждение угрозой быть изгнанным тем обществом, которому ты пообещал нечто, с которым, стало быть, ты договорился, что сделаешь что-то, за что тебе будут благодарны или восхищены. И выделят долю, например, место за пиршественным столом или возле кормушки. Это очень действенно.
Про то же, как может понуждать страстное желание, и говорить нечего.
В любом случае, эти психологические механизмы работают. Но сквозь них постоянно проступает что-то еще, что-то будто из другого, горнего мира, то ли свет, то ли воспоминания. И ты рвешься туда, с одной стороны подгоняемый понятными психологическими движителями, но с другой тебя манит и влечет нечто, что только и можно назвать словом Мечта, в истинном его значении.
И вот вывод: чтобы понять, что такое действительная Мечта, нужно освободиться от всего, что ты понимаешь под мечтой по привычке. Все эти "мечты" - лишь помехи твоему видению или созерцанию. Но этого не сделать без умения очищаться и созерцать. Да, кстати, и наблюдать.
Хочу я того или не хочу, но эти условия - очищение и обучение себя приемам исследования самого себя - необходимые условия движения дальше. Без них никакая смена мировоззрения, установок, парадигм не позволит приблизиться к истине. Всего лишь сменится Мечта, иными словами, рабство останется, хотя и станет другим.
Я приведу пример. На рубеже XXI века Субъективная психология так далеко отошла в прошлое, что уже не вспоминалась. Но за ней была некая потребность, свойственная человеческой природе - потребность заглянуть в себя и смотреть на мир сквозь себя. Тот самый субъективизм, который был одновременно лучшей и худшей частью прежней науки. Этим она выигрышно отличалась от академической Психологии, которая была столь механистична, что человек с его вечными вопросами мешал ей делать науку.