«Музыка и изобразительное искусство» (стр. 2 из 4)

Однако понятие «второстепенный» в искусстве носит условный характер. В любом подлинно художественном произведении роль фона по отношению к крупному плану – не механически-иллюстративная, а смысловая. Не бывает случайным выбор деталей у художника, даже если это просто обрамляющий пейзаж, подробности одежды или интерьера жилища. Вот, например, картина П. Федотова «Завтрак аристократа». Как много можно увидеть в таких, казалось бы, незначительных вещах, как надкусанный кусок хлеба – единственная еда обедневшего аристократа, соседствующая с книгой об устрицах! А прекрасный интерьер его комнаты – не просто рамка, в которую помещено изображение человеческой фигуры, а самоценный мир превосходных предметов, ярко контрастирующих с комизмом сюжета.

Ещё одно универсальное для всех искусств понятие, также берущее своё начало в живописи, - контраст.

Контраст, первоначально возникший как сопоставление цветов или масштабов, то есть явление чисто пространственное, постепенно захватил и сферу музыки. Современная музыка уже немыслима без контрастов: мажора и минора, быстрого и медленного темпа, громкой или тихой звучности, высоких или низких регистров. Контрасты, используемые в музыке, нередко обладают огромными изобразительными возможностями – в зависимости от содержания произведения. Ведь в искусстве важен не контраст приёмов, а контраст смыслов.

Картина Э. Дробицкого «Жизнь и смерть» - это пример прямого сопоставления двух вечных философских категорий. То, как они соотносятся между собой, нашло своё пластическое выражение во множестве деталей.

Контраст светлого и тёмного на этой картине подобен контрасту света и тени: светлая фигура Жизни обладает и подробно выраженными чертами лица – мягкого, женственного, и детальностью в изображении одежды и даже причёски. Тёмная фигура Смерти представляет только силуэт – без лица, без деталей, но этот силуэт точно соответствует силуэту светлой фигуры. Единственная подробность сосредоточена в руках тёмной фигуры – предметы, которые здесь изображены, символизируют возможный итог жизни: богатство, множество исписанных страниц. Светлая же фигура таит только возможности – в её руках лишь зародыш жизни – со всеми будущими делами и свершениями.

Контрасту цветов в живописи можно уподобить контраст мажорного и минорного ладов в музыке, который соответствует настроению, контраст регистров, создающий более «тёмное» и более «светлое» звучание.

В песне «Спокойно спи» (№ 1 из цикла Ф. Шуберта «Зимний путь») используется принцип ладового контраста – сопоставление минора и мажора. Здесь можно говорить о психологической глубине музыки, передающей двойственность эмоционального состояния героя. Первая песня в цикле – одном из самых трагических сочинений композитора – она ещё таит в себе проблески надежды на возможное преодоление несчастий.

Контраст музыкально-изобразительного характера можно найти в многочисленных «пейзажных» пьесах.

Этот пример – начало прелюдии К. Дебюсси «Паруса». Яркая живописность прелюдии, разумеется, заключена не только в простом приёме сопоставления регистров. Однако первоначальный «эскиз» произведения – именно в контрасте светлого, надуваемого морским ветром паруса и тёмной глади воды, всего необозримого пространства моря.

Когда мы говорим о регистрах, мы употребляем слова «высокий», «низкий», «средний». Понятие «высота» применимо не только к регистрам, но ко всем музыкальным тонам. «Звуковысотность» - одно из ключевых понятий музыки – означает распределение музыкальных звуков в пространстве.

Известно, что музыка строится всего на семи нотах.

Это – гамма до мажор, состоящая из семи нот: до, ре, ми, фа, соль, ля, си.

Ноты различаются между собой по высоте – каждая последующая нота гаммы выше предыдущей. Но ведь это означает, что в основе звукового различия также лежит пространственное понятие. Высокое и низкое звучание голоса, хора, оркестра – это основа выразительности музыки, и наряду с движением во времени (ритмом) существует движение музыки в пространстве: вниз – к сумрачному рокоту басов, вверх – к сияющей звонкости высоких голосов. Не случайно первые образцы музыки, сочетающей эти голоса в одновременности, возникли в пространстве соборов, в своей архитектуре отражающих стремление ввысь.

Хоровая музыка – это произведения создаваемые для церковного хора; в их звучании, как и в расположении хоровых исполнителей в соборе, воплотилась идея единого духовного пространства – хорового, соборного. Может быть, поэтому великий мыслитель Гёте так настаивал на родстве архитектуры и музыки: собор как символ умолкнувшей музыки, музыка как устремление линий собора.

Когда музыку называют временным искусством, имеют в виду непременность её движения во времени. Музыка ведь не постигается в одновременности всех составляющих её звуков, а слушается постепенно, от такт к такту. Но и произведение изобразительного искусства так часто невозможно охватить целиком! Не только пространственные многосюжетные композиции, но даже и отдельные картины требуют последовательного рассмотрения, требуют времени. Значит, музыка, хотя она является временным искусством, несёт в себе черты пространственности, как и пространственное по своей природе изобразительное искусство обладает качествами искусства временного. Так мы видим, что в жизни искусства всё взаимосвязано.

Если бы музыка развивалась только как временное искусство, то в ней, вероятно, культивировалось бы то, что связано с процессами движения, - метрические размеры, ритмы, длительности. Однако не в меньшей, а даже в большей степени в ней развивались и углублялись её пространственные возможности.

Изобретение новых инструментов – это непрерывный поиск тембров, способных выражать не только разнообразие звуков, но и разнообразие цветов и оттенков. Изобретение аккордов и аккордовых сочетаний наполнило музыку колоритом, способным выражать самые сложные зрительные ассоциации. Введение многоголосия, противопоставления регистров позволило различать в причудливой музыкальной ткани светлые и тёмные звучания …

Вслед за явлениями пришли понятия, и вот уже музыканты сделали своим достоянием слова, ранее бывшие исключительной принадлежностью художников: гамма, тон и полутон, оттенок и нюанс, музыкальная краска, колорит, холодные и тёплые тембры, светлые и сумрачные мелодии. Так музыкальное пространство получило не только очертания, оно обрело своих «обитателей», которые имеют свой неповторимый облик, цвет, колорит.

Музыкальное пространство дышит и пульсирует, расширяется и сужается, поражает красочностью звуковых сочетаний и истончается до одного-единственного звука. Искусство звучащего пространства – такое определение вполне подходит для музыки, давно уже отданной во власть хоровых и оркестровых исполнений. Но даже помимо сложных многоголосных произведений: разве одинокий поющий голос – это не звучащее пространство?

Пространственные возможности музыки, присущее ей свойство звуковой изобразительности, - в этом состоит причина того, что музыке подвластно воплощение идей изобразительного искусства. Смотрим ли мы портрет, любуемся пейзажем или натюрмортом – во всех этих образах есть своя музыкальность, и всё это по-своему может быть передано в звуках.

Пейзаж в музыке

Изображение природы в искусстве никогда не было простым её копированием. Как бы ни прекрасны были леса и луга, как бы ни манила художников стихия моря, как бы ни очаровывала душу лунная ночь – все эти образы, будучи запечатлёнными на холсте, в стихах или звуках, вызывали сложные чувства, переживания, настроения. Природа в искусстве одухотворена, она печальна или радостна, задумчива или величава; она такова, какой видит её человек.

Тема природы издавна привлекала музыкантов. Природа дарила музыке звуки и тембры, которые слышались в пении птиц, в журчании ручьёв, в шуме грозы. Звукоизобразительность как подражание звукам природы можно найти уже в музыке XV века – например, в хоровых пьесах К. Жанекена «Пение птиц», «Охота», «Соловей».

Так был намечен путь к освоению музыкой её пейзажно-изобразительных возможностей. Постепенно помимо подражания звуками музыка научилась вызывать зрительные ассоциации: в ней природа не только зазвучала, но и заиграла красками, цветами, бликами – стала зримой. «Музыкальная живопись» - это выражение композитора и критика А. Серова не просто метафора; оно отражает возросшую выразительность музыки, открывшей для себя ещё одну образную сферу – пространственно-изобразительную.

Среди ярких музыкальных картин, связанных с изображением природы, - цикл П. Чайковского «Времена года». Каждая из двенадцати пьес цикла представляет образ одного из месяцев года, причём этот образ чаще всего передан через пейзаж.

Тема времён года, их отражение в природе – основа содержания этого произведения, подкреплённая поэтическим эпиграфом из русской поэзии, сопровождающим каждую пьесу.

Несмотря на поэтический первоисточник, музыка Чайковского ярко живописна – и в обобщённо-эмоциональном плане, связанном с «образом» каждого месяца, и в плане музыкальной изобразительности.

Вот, например, пьеса «Апрель», которой дан подзаголовок «Подснежник» и предпослан эпиграф из стихотворения А. Майкова:

Голубенький, чистый подснежник – цветок,

А подле сквозистый последний снежок.

Последние грёзы о горе былом

И первые грёзы о счастье ином …

Как часто бывает в лирической поэзии, образ ранней весны, первого весеннего цветка связывается с пробуждением сил человека после зимнего оцепенения, сумрака морозов и вьюг – к новым чувствам, свету, солнцу. Маленький цветок, растущий прямо из-под снега, становится символом этих свежих чувств, символом извечного стремления к жизни.