. Наполним музыкой сердца (стр. 7 из 7)

Опять, опять, товарищ мой,

Скворцы пропавшие вернулись...

Бери шинель - пошли домой.

А ты с закрытыми очами

Спишь под фанерною звездой.

Вставай, вставай, однополчанин,

Бери шинель - пошли домой.

Что я скажу твоим домашним,

Как встану я перед вдовой?

Неужто клясться днем вчерашним?

Бери шинель - пошли домой.

Мы все - войны шальные дети,

И генерал, и рядовой

Опять весна на белом свете...

Бери шинель - пошли домой.

* * *

Не вели, старшина, чтоб была тишина.

Старшине не все подчиняется.

Эту грустную песню придумала война...

Через час штыковой начинается.

Земля моя, жизнь моя, свет мой в окне...

На горе врагу улыбнусь я в огне.

Я буду улыбаться, черт меня возьми,

в самом пекле рукопашной возни.

Пусть хоть жизнь свою укорачивая,

я пойду напрямик

в пулеметное поколачиванье,

в предсмертный крик.

А если, на шаг всего опередив,

достанет меня пуля какая-нибудь,

сложите мои кулаки на груди

и улыбку мою положите на грудь.

Чтоб видели враги мои и знали бы впредь,

как счастлив я за землю мою умереть!

...А пока в атаку не сигналила медь,

не мешай, старшина, эту песню допеть.

Пусть хоть что судьбой напророчится:

хоть славная смерть,

хоть геройская смерть -

умирать все равно, брат, не хочется.

Тексты песен Владимира Высоцкого:

Памятник.

Я при жизни был рослым и стройным,Не боялся ни слова, ни пулиИ в привычные рамки не лез,-Но с тех пор, как считаюсь покойным,Охромили меня и согнули,К пьедесталу прибив "Ахиллес". Не стряхнуть мне гранитного мясаИ не вытащить из постаментаАхиллесову эту пяту,И железные ребра каркасаМертво схвачены слоем цемента,-Только судороги по хребту. Я хвалился косою саженью - Нате смерьте! - Я не знал, что подвергнусь суженью После смерти,- Но в обычные рамки я всажен - На спор вбили, А косую неровную сажень - Распрямили. И с меня, когда взял я да умер,Живо маску посмертную снялиРасторопные члены семьи,-И не знаю, кто их надоумил,-Только с гипса вчистую стесалиАзиатские скулы мои. Мне такое не мнилось, не снилось,И считал я, что мне не грозилоОказаться всех мертвых мертвей,-Но поверхность на слепке лоснилась,И могильною скукой сквозилоИз беззубой улыбки моей. Я при жизни не клал тем, кто хищный, В пасти палец, Подходившие с меркой обычной - Опасались,- Но по снятии маски посмертной - Тут же в ванной - Гробовщик подошел ко мне с меркой Деревянной... А потом, по прошествии года,-Как венец моего исправленья -Крепко сбитый литой монументПри огромном скопленье народаОткрывали под бодрое пенье,-Под мое - с намагниченных лент. Тишина надо мной раскололась -Из динамиков хлынули звуки,С крыш ударил направленный свет,-Мой отчаяньем сорванный голосСовременные средства наукиПревратили в приятный фальцет. Я немел, в покрывало упрятан,- Все там будем! - Я орал в то же время кастратом В уши людям. Саван сдернули - как я обужен,- Нате смерьте! - Неужели такой я вам нужен После смерти?! Командора шаги злы и гулки.Я решил: как во времени оном -Не пройтись ли, по плитам звеня?-И шарахнулись толпы в проулки,Когда вырвал я ногу со стономИ осыпались камни с меня. Накренился я - гол, безобразен,-Но и падая - вылез из кожи,Дотянулся железной клюкой,-И, когда уже грохнулся наземь,Из разодранных рупоров все жеПрохрипел я похоже: "Живой!" И паденье меня и согнуло, И сломало, Но торчат мои острые скулы Из металла! Не сумел я, как было угодно - Шито-крыто. Я, напротив,- ушел всенародно Из гранита. Лукоморья больше нет… Лукомоpья больше нет, от дубов пpостыл и след,Дуб годится на паpкет, так ведь нет -Выходили из избы здоpовенные жлобы,Поpубили все дубы на гpобы... Припев: Ты уймись, уймись, тоска у меня в гpуди, Это только пpисказка, сказка впеpеди... Распpекpасно жить в домах на куpиных на ногах,Hо явился всем на стpах Веpтопpах,Добpый молодец он был - бабку-ведьму подпоил,Ратный подвиг совеpшил, дом спалил... Припев. Тpидцать тpи богатыpя поpешили, что зазpяБеpегли они цаpя и моpя,Каждый взял себе надел, куp завел и в нем сиделОхpаняя свой удел не у дел... Ободpав зеленый дуб дядька ихний сделал сpуб,А с окpужающими туп стал и гpуб,И pугался день-деньской бывший дядька их моpской,Хоть имел участок свой под Москвой... А Русалка, вот дела - честь недолго беpегла,И однажды, как смогла, pодила,Тpидцать тpи же мужика не желают знать сынка,Пусть считается пока сын полка... Как-то pаз один колдун, вpун болтун и хохотун,Пpедложил ей, как знаток бабских стpун,Мол, pусалка, все пойму и с дитем тебя возьму,И пошла она к нему как в тюpьму... Пpипев. Там и впpавду ходит кот, как напpаво, так поет,А как налево - так загнет анекдот,Hо ученый, сукин сын, цепь златую снес в тоpгсин,А на выpучку - один в магазин... Как-то pаз за Божий даp получил он гоноpаp,В Лукомоpье пеpегаp на гектаp,Hо хватил его удаp и чтоб избегнуть Божьих каpКот диктует пpо татаp мемуаp... Пpипев. А бpадатый Чеpномоp, лукомоpский пеpвый воp,Он давно Людмилу спеp, ой, хитеp!Ловко пользуется, тать, тем, что может он летать,Зазеваешься - он хвать - и тикать. А ковеpный самолет сдал в музей в запpошлый год,Любознательный наpод так и пpет,И без опаски стаpый хpыч баб воpует - хнычь, ни хнычь,Ой, скоpей его pазбей паpалич! Hету мочи, нету сил - Леший как-то недопил,Лешачиху свою бил и вопил:"Дай pубля, пpибью а то, я ж добытчик, али кто?!!А не дашь, тоды пpопью долото!!!\" "Я ли ягод не носил?!\",- снова Леший голосил,-"А коpы по скольку кил пpиносил!Hадpывался издаля все твоей забавы для,А ты жалеешь мне pубля, ах ты тля!!!\" И невиданных звеpей, дичи всякой нету ей,Понаехало за ей егеpей,Так что занчит не секpет - Лукомоpья больше нет,И все, о чем писал поэт - это бpед... Ты уймись, уймись, тоска, душу мне не pань,

Раз уж это - пpисказка, значит дело дpянь...

Он не вернулся из боя.

Почему все не так? Вроде все как всегда:

то же небо, опять голубое,

тот же лес, тот же воздух и та же вода,

только он не вернулся из боя.

Он молчал невпопад и не в такт подпевал,

он всегда говорил про другое,

он мир спать не давал, он с восходом вставал,

а вчера не вернулся из боя.

То, что пусто теперь,— не про то разговор,

вдруг заметил я: нас было двое...

Для меня словно ветром задуло костер,

когда он не вернулся из боя.

Нам и места в землянке хватало вполне,

нам и время текло для обоих...

Все теперь одному, только кажется мне,

это я не вернулся из боя.

Татуировка.

Не делили мы тебя и не ласкали,

А что любили — так это позади, —

Я ношу в душе твой светлый образ, Валя,

А Леша выколол твой образ на груди.

И в тот день, когда прощались на вокзале,

Я тебя до гроба помнить обещал, —

Я сказал: «Я не забуду в жизни Вали!»

«А я — тем более!» — мне Леша отвечал.

И теперь реши, кому из нас с ним хуже,

И кому трудней — попробуй разбери:

У него — твой профиль выколот снаружи,

А у меня — душа исколота снутри.

И когда мне так уж тошно, хоть на плаху, —

Пусть слова мои тебя не оскорбят, —

Я прошу, чтоб Леша расстегнул рубаху,

И гляжу, гляжу часами на тебя.

Но недавно мой товарищ, друг хороший,

Он беду мою искусством поборол:

Он скопировал тебя с груди у Леши

И на грудь мою твой профиль наколол.

Знаю я, своих друзей чернить неловко,

Но ты мне ближе и роднее оттого,

Что моя — верней, твоя — татуировка

Много лучше и красивше, чем его!

Юлий Ким (1936г.р.).

Булат Окуджава

(1924-1997).

Владимир Высоцкий (1938 – 1980).