Д) Действие познания. Природа этого действия созерцания (θεάσται, θεορείν), понимания, схватывания (νοέιν χωρείν,) или познания (γιγνόσκειν) стремится к видению или прямому контакту без посредника, наделённого богатым концептуальным или дискурсивным воображением, которое предполагает участие в познаваемой реальности; это выражается различными образами, особенно темой пяти духовных чувств. Познание предполагает единение субъекта и объекта, которые становятся едиными, не прекращая быть двумя. В определённом смысле, Бог не знает грешника, потому что, отвергая грех, Он не смешивается с ним. Однако это не мешает Оригену с силой утверждать всеведение Божие, т.к. Бог знает грешника из общего знания обо всём тем действием, которое создало его, знает не потому, что он грешник, но поскольку он человек, и это знание смешивается с располагающей к себе любовью, пытающейся спасти его.
Ж) Это именно то, что Ориген обозначает выражениями: познание или мистическое созерцание (γνώσις или θεορία μυστικη). Идея совершающегося познания составляет его идеал и постоянный объект его желаний. Даже когда речь идёт о познании чувственного мира, оно в высшей степени религиозно, т.к. оно сводится в конечном счете к познанию Сына, Умного Мира, Идей в платоновском смысле или причин в стоическом. Акт познания - встреча двух свобод, свободы божественной, т.к. познание есть благодать, дар любви свободной воли, согласованный с непроницаемыми замыслами абсолютной свободы Бога, и человеческой свободы, т.к. человек свободен принять или отвергнуть божественное Присутствие.
Категорический отказ, которым Ориген отвечает бессознательному экстазу Монтанистов, показывает, что Бог не захватывает душу вопреки её воле, но что духовное познание совершается в полном сознании и свободе. Очевидно, что речь здесь не идёт о психических или физиологических явлениях более или менее экстраординарных, но о фундаментальной свободе, свободе души, которая стремится прилепиться к Богу само'й глубиной своего бытия, желает находиться в состоянии свободы, готовится воспринять его.
Именно в этом контексте лежит упорство Оригена в аскетических и моральных условиях познания, настаивание на необходимости определённого духовного уровня, чтобы принять истины подобного рода. Наконец, познание по Оригену предполагает подлинное экзистенциальное усвоение истины и даже более, чем единение, но слияние с ней, взаимное соприсутствие без какого бы то ни было пантеистического оттенка, но как бы показывая свой отказ от бессознательного. По мере духовного восхождения, человеческая природа, облачённая Словом (речь идёт о Его физическом теле, о Его церковном теле или о Его теле по Писаниям), всё с большим и большим доверием вручает себя божественному.
Результат - присутствие одного в другом, взаимопроникновение божественного и человеческого, без какого бы то ни было посредника, знака, образа или понятия.
В) Духовные темы -пример экзегезы Оригена
Ориген один из великих творцов мистического языка. Некоторые из своих тем он унаследовал от предшествующей традиции, но придал им созвучие до сих пор неизвестное. Однако по большей части эти темы его собственное изобретение. Все они имеют своим источником выражения Писания, но иногда платонические и даже эллинистические образы играли свою роль. Последующая традиция их полностью восприняла.
1) Мистический брак. Ветхий Завет развивал после Осии образ брачного единения Яхве с Израилем, чтобы выразить союз между Богом и его народом. Новый завет переосмыслил его как единение Христа с Церковью. Но Писание, как и предыдущая апологетическая литература, дают обычно невесте коллективный смысл, индивидуальный же смысл Невесты внушён Оригену св. Павлом (1 Кор. 6, 17, 7, 34) и тремя отрывками из Тертуллиана, обращающегося к вдовам (Ad uxorem 1, 4, 4) и к девственницам (De resurrectione 61,6, De virginibus velandis 16, 4). Ориген, кажется, почти не знавший Тертуллиана, очень часто пользуется в своём Комментарии на Песнь Песней (как и в целом в своих трудах) двумя образами невесты по Тертуллиану: Церковь и Душа Человеческая. Впрочем, эти два образа очень тесно между собой связаны, потому что Церковь - Невеста Христа, но и души человеческие могут быть связаны узами брака. Чем более душа человеческая становится невестой, тем в большей мере невестой является Церковь. Эта тема имеет и свою обратную сторону, грех - прелюбодеяние (супружеская измена) души по отношении к своему истинному Жениху - Христу. Таким образом, грех предоставляет её любовнику - сатане. Ориген использует эту мысль также в смысле коллективном, чтобы выразить драму Церкви, которая оставила своего жениха Христа и составила заговор, чтобы предать Его на смерть с помощью дьявола.
Единение Христа и Церкви начинается, по излюбленной теории Оригена, ещё в состоянии предсуществования. Его человеческая душа соединена со Словом со времени творения. Это единение делает её образом Божиим. Христос - Жених Церкви, составленной из душ. Падение разделяет Жениха и Невесту. В Ветхом Завете Слово являлось действующей силой всех богоявлений. Оно обращалось к пророкам, появляясь в образе ангела или человека посредством человеческой души Христа, которая, не будучи грешной, сохранила первоначальную неразличимость между ангелами и людьми. В Воплощении она оставляет образ Божий, чтобы принять образ раба, воплотившись в чреве Марии для спасения своей падшей невесты. Свадьба будет совершена в момент воскресения, когда, по притче, Отец отпразднует единый брак своего Сына с обожествлённым человечеством.
2) Ранение любовью. Ориген, кажется, первый, кто сблизил Исаию 49, 2 (который вкладывает в уста Служителя, т. е. Христа, согласно духовной экзегезе, следующие слова “Он положил меня как избранную стрелу, он положил меня в своём колчане”) и Песни Песней 2, 5 по Септуагинте (невеста побуждается сказать) “я ранена любовью”. Эллинистическое представление о младенце Эросе с его луком и стрелами, перенесённое на небесного Эроса в Пире Платона, вероятно, играло роль при образовании темы. Для Оригена Невеста - всегда индивидуальная душа, никогда Церковь. Лучник - или Отец, или Сын, стрела, очевидно, Сын, который становится, следовательно, раной, которую стрела наносит душе, отождествлённой со Христом, ставшим имманентным каждому.
3) Рождение и рост Христа в душе. Душа не только невеста Слова, она также его мать. Она зачинает Слово и рождает Его. Эта тема находится уже у Павла (Гал. 4, 19), в писании “К Диогнету” (11, 4, 12, 7) и в многочисленных текстах Ипполита, который близок к признанию того, что жилище Христа и Троицы в душе. Часто встречается у Павла (Гал. 2, 20, 2 Кор. 13, 3) и Иоанна (14, 23, Апок. 20).
По Платону, Филону и Клименту, единение души с Богом порождает добрые дела и добродетели. У Оригена эта тема рассматривается очень часто. Он исходит в своей экзегезе Нового Завета из того, что всё сказанное о Христе приложимо к каждому человеку. Мария - образ христианина, который как и она рождает Христа. Это порождение - дело Отца и проявляется в добродетелях, отождествляющихся со Христом. Он, на самом деле, и является всеми добродетелями и каждой добродетелью в отдельности. Если Христос не рождается во мне, как он рождён в Вифлееме, я исключён из спасения. Именно этот Христос, который рождается в каждом, губится грехом; у вялого Он прозябает как малокровный младенец. Он растет только в том, кто оставляет ему в себе место. Имеются случаи, когда место так велико, что Слово и Троица блуждают по душе. Эта тема допускает вариации - уподоблением Христу христианин становится Сыном Марии; Отец рождает Его в каждом из его благих действий, так же как Он постоянно рождает Сына.
4) Восхождение на гору. Эта тема - экзегеза Преображения присуща особенно его последним работам в Александрии. Чтобы увидеть Иисуса под Его божественной Формой через Его человеческую, нужно с одной стороны, чтобы Он также хотел себя открыть, потому что божественная личность познаётся только если сама открывается, с другой стороны, чтобы человек готовился принять это откровение аскетической жизнью, представляющей собой усилие, чтобы вскарабкаться на гору. Тем, кто остаётся на равнине, духовно больным, Иисус является “без формы, без красоты” (Исайя 53, 2) как простой человек, даже если верой они уверовали в Него как в Бога. Он врач, который о них заботится. Но на горе Его божественная слава просвечивает через Его человечество или через другие тела Слова, буквы Писания, как светит огонь через стекло наших ламп. Преображение - обычно образ блаженного видения, но оно из наиболее высоких видений Бога в Его Сыне, которые возможны здесь. Слово является здесь как “Мудрость, о которой мы говорим среди совершенных” (1 Кор. 2, 6). Если человечество Христа и его Тело смягчают сияние Его божественности, чтобы мы могли её выдержать, они не скрывают его или смягчают только в той мере, в какой душа за недостатком подготовки неспособна ухватить тождественное. Мнение, что Христос облекается в разные формы согласно тому, кому он показывается, не является у Оригена остатком докетизма, но передаёт духовный опыт: божественный облик Иисуса воспринимаем только теми, которым Он хочет открыть её, и кто готов принять это откровение.
5) Свет. Эта тема имеет библейские и платоновские истоки, свет - символ наиболее естественный для выражения того, кто позволяет познавать. Каждая из трёх личностей занимает своё место в даре света. Отец есть свет (“мы увидим свет во тьме”), что означает - мы увидим Тебя, - Ты Отец в Своём Сыне. Если Отец - начало света, Сын Ему посредник и служитель. Ему подходит целая серия наименований (έπινοίαι) света: Свет мира, истинный свет, свет людей, свет народов, солнце правды, восток, утро противостоящее вечеру, день, отличный от ночи, обозначают время, когда он просветит душу. Св. Дух просвещает Церковь - луну. Святые, поскольку они звезды, принимают свой свет от Христа, Солнца Правды.