Более того, в Германии за консерватизмом стояло более полувека непрерывного интеллектуального развития. Таким образом, у него было время окрепнуть и философски вооружиться, не ощущая отягощения требованиями парламентской жизни,
579
которая непрестанно втягивала бы его во фракционные столкновения и мешала его чистоте и преемственности5. Как только начинается парламентская жизнь, четкие контуры «Weltanschauungen» и идеологии моментально стираются. Они могут дожить, размытые, до сего дня потому, что период инкубации, так сказать, был у них очень длительным, идеология могла, следовательно, развиваться методично и целостно в соответствии с собственными логическими принципами. Магия Французской революции дала соответствующий стимул для занятий этими философскими и политическими проблемами, в то время как упрямые факты действительности еще недостаточно вызрели, чтобы требовать действий, которые неизбежно ведут к компромиссу и логическим несоответствиям.
Итак, ситуация выглядела следующим образом: под идеологическим давлением Французской революции в Германии развивалось противодвижение мысли, сохраняющее длительное время чисто интеллектуальный характер и вследствие этого способное к наиболее полному развитию собственных логических предпосылок. Это движение было «продумано основательно и до конца». Контрреволюция появилась не в Германии, но именно в Германии были наиболее точно продуманы ее лозунги и извлечены из них логические выводы.
Главный источник находился в Англии - в то время значительно более зрелой политически по сравнению с Германией. Основоположником этой тенденции был Бёрк. Немцы же внесли в этот процесс «основательного продумывания до конца» философскую глубину, укрепив заложенные Бёрком тенденции, путем соединения их с чисто немецкими компонентами. Характерен даже способ восприятия и усвоения Бёрка. Бёрк был всем чем угодно, только не тем, чем считали его первый переводчик Бёрка на немецкий Гентц и его друг А. Мюллер.
Мюллер видит в нем реакционера, в то время как Бёрк, хотя и становившийся все более консервативным по мере старения, все.же сохранял так много из концепции Свободы, что даже современные нам английские либералы могут цитировать его для поддержки своего движения6.
Иными словами, Германия сделала для идеологии консерватизма то, что Франция сделала для Просвещения -использовала ее до логического предела. Просвещение зародилось в Англии, в ведущей и наиболее прогрессивной стране капитализма; затем оно перешло во Францию, где приобрело наиболее радикальную, наиболее абстрактно-атеистическую и материалистическую форму. Контрреволюционная критика Французской революции также была начата в Англии, но наи-
580
большей целостности достигла на немецкой земле. Подлинно основополагающие элементы мышления, например «историзм», в эмбриональной форме можно найти уже у Бёрка. Но «историзм» как метод и как философское воззрение вытекает, как представляется, из немецкой консервативной мысли и появляется окончательно в Англии как эффект немецких влияний. Мэйн в «Древнем праве» (1861) выступает как ученик Савиньи7. Тот факт, что в Германии консерватизм был доведен до логического завершения, а противоречия эпохи обнажены с такой полнотой, вытекает частично из того, что здесь отсутствовал многочисленный средний класс, способный удерживать общественное равновесие и искать независимого равновесия между двумя крайностями. Если такой средний класс вообще существовал, то он либо развивался интеллектуально в рамках консерватизма, играя смягчающую роль, о чем мы еще скажем, либо срывался в крайний, либерально-схоластический догматизм, который только усиливал крайности8. Уже существовавшая тенденция к поляризации была усилена влиянием географического фактора. Рейнская область и Южная Германия попали под непосредственное французское влияние, превратившись в резиденцию немецкого либерализма. Пруссия же и Австрия стали бастионами консерватизма. Это географическое различие, не говоря уже о различиях экономических, обостряло противоречия.
Таким образом, если принять во внимание все названные факторы, станет ясно, что противоречия между либеральной и консервативной мыслью в наиболее острой и логически цельной форме мы можем найти в Германии первой половины XIX века, поскольку общественные силы сделали здесь возможным такое развитие, которое во Франции и в Англии не вышло из стадий запутанных и сложных, а в Германии достигло наивысшей степени логической и структурной целостности. Поэтому именно в указанный период истории Германии мы можем наиболее полно выявить влияние общественных сил на логическую структуру мышления. Поэтому также мы выбрали эту проблему как исходный пункт нашего анализа значения политических элементов в развитии мысли.
Однако выбор этот имеет и недостатки, поскольку предполагает, что политическое действие всегда составляет ядро, вокруг которого кристаллизуются стили мышления. Не всегда это так. Мы только предполагаем, что в первой половине Х!Х века политика постепенно становилась ядром, вокруг которого развивались различия важнейших позиций, как и «Weltanschauungen» различных общественных групп. В другие
581
периоды кристаллизирующей осью могла быть религия. Необходимо поэтому дальнейшее объяснение того, почему в рассматриваемый период политика играла эту решающую роль в создании стиля мышления. Ошибкой было бы, однако, слишком заострять разницу между политикой и философией и признавать политическую мысль социально детерминированной в отличие от философии и других типов мышления. Такие различия между философией, политикой, литературой и т. д. существуют только в учебниках, а не в жизни; раз уж эти области принадлежат одному и тому же стилю мышления, они должны происходить из общего корня. Если только исследовать их достаточно глубоко, наверняка выяснится, что определенные философские положения лежат в основе всякого политического мышления и таким же образом всякая философия несет в себе определенный образец поведения и подход к миру. С нашей точки зрения, всякая философия представляет собой не более чем глубокую разработку определенного типа действия. Понять философию означает понять природу действия, лежащего в ее основе. Это «действие», о котором идет речь, представляет собой специальный, свойственный каждой группе способ постижения социальной действительности. Наиболее конкретные формы он приобретает в политике. Политическая борьба выражает цели и стремления, которые бессознательно, но систематически артикулируются во всех сознательных и полусознательных интерпретациях мира, характерных для данной группы.
Мы не хотим этим сказать, что всякий философ не лучше политического пропагандиста или что он по необходимости приговорен к сознательной солидаризации с какой-то политической точкой зрения. Философ и даже изолированный мыслитель может совсем не отдавать себе отчета в политических импликациях собственных идей. И, несмотря на это, вырабатывать позиции и мыслительные категории, общественный генезис которых можно свести к конкретным типам политического действия. Например, Кант - это философ Французской революции не потому, прежде всего, что он симпатизировал ее политическим целям, но потому, что форма его мысли (нашедшая отражение, скажем, в его понятии «рацио», в вере в постепенный прогресс, в общем оптимизме и т. п.) принадлежит к тому же роду, что и формы, составляющие движущую силу деятельности французских революционеров. Это та же самая форма деятельного освоения мира. Это она бессознательно создает категории и способы интерпретации, общие для тех, кто связан узами одного и того же стиля мышления.
582
Часть I.
Современный рационализм и
возникновение консервативной
оппозиции
Социальная дифференциация отражается не только в различных течениях мысли, но также и в более общей дифференциации духовного климата эпохи. Не только мышление, но даже способы чувственных переживаний различаются в зависимости от общественного положения индивида.
Часто отмечалось, что наиболее характерная черта современного мышления состоит в попытках добиться полной рационализации мира. Развитие естественных наук есть не что иное, как последовательное стремление к этой цели, которая, несомненно, существовала и раньше. Нельзя отрицать, что какой-то рациональный элемент существовал в средневековой Европе или в цивилизации Дальнего Востока. Но в этих случаях рационализация оставалась частичной, поскольку слишком охотно переходила в иррациональность. Характерная черта капиталистического буржуазного сознания состоит в том, что оно не знает границ в процессе рационализации.
Современный рационализм как метод мышления находит наиболее отчетливое и радикальное применение в современных точных науках. В этой форме проявилась, прежде всего, оппозиция двум главным течениям мысли ‑ с одной стороны, средневековой аристотелевской схоластике, с другой же ‑ ренессансной философии природы. Нет лучшего способа понять новаторский элемент в рационализме современной науки, чем исследовать эти два течения мысли, которым он себя противопоставил.
Аристотелевская концепция мира составляла оппозицию рационализму, поскольку характеризовалась качественным подходом, поскольку утверждала, что форма вещи определяется телеологической целью, имманентно в ней заключенной. Новое мышление искало концепцию мира, объясняющую частности общими причинами и законами и представляющую мир как обычную сумму физической массы и физических сил. Стремясь преодолеть качественное мышление, современные ученые обратились к математике, которую сделали основой изучения природы.