Классики критического рационализма отвергли неопозитивизм, претендовавший на роль «интеллектуального полицейского» в науке и запрещавшего ученым обсуждать мировоззренческие вопросы и предельные основания бытия. Критический рационализм вернул философскую метафизику в процесс конструирования научных гипотез. Но при этом он поставил условие, что любое метафизическое допущение построено «на песке», и, следовательно, «всякая онтология дозволена!». Поппер утверждал, что наука не может ничего безоговорочно проверить или доказать. Она способна лишь осуществлять фальсификацию суждений, доказывать ложность чьих-то претензий на обладание знанием. Почти все, что наука раньше считала истинным, со временем утратило свое значение.
Один из сформулированных американским социологом науки Р. К. Мертоном императивов научного этоса называется организованным скептицизмом. Такой императив должен обеспечивать честную конкуренцию в науке, требует по отношению к любому предмету детального объективного анализа и исключающего возможность некритического приятия. Ученый должен быть готов к критическому восприятию своего результата.
По Мертону, в науке не действует аналог презумпции невиновности. Автор вклада должен доказывать критикам ценность и перспективность своего результата. Ученые не только вправе, но и обязаны сомневаться, ограждая существующий корпус знания от недостаточно обоснованных претензий. Императив организованного скептицизма создает атмосферу ответственности, институционально подкрепляет профессиональную честность ученых, предписываемую им нормой бескорыстия[50].
Итак, природа научного познания амбивалентна — в ней коренится диалектическое противоречие между тенденциями нетерпимости и терпимости к конкурирующим мировоззренческим идеям, принципам и онтологическим схемам.
ВЫВОДЫ
1. Процессы духовной и материальной дифференциации человечества и противоречия между культурами и цивилизациями носят объективно-реальный характер. Они с неотвратимостью порождают и сохраняют общемировую тенденцию к познавательным конфликтам между людьми — тенденцию когнитивной интолерантности и эпистемического шовинизма. Но в силу универсального закона «действие равно противодействию» этой тенденции в той или иной степени противостоят процессы интеграции — всемирная тенденция веротерпимости, стремление людей и разных народов к доброжелательному мировоззренческому диалогу, к достижению состояния идеологической толерантности.
2. Ныне человечество испытывает особо острую потребность в толерантном отношении к конкурирующии мировоззренческим идеям и онтологическим схемам. Складываются объективные условия для ускоренного роста такой когнитивной толерантности. В процессе взаимоотражения современных культур внутри них заметно усиливается объединительный момент — общечеловеческая культура. Наличие такого момента во внутренней структуре всех нынешних культур способствует эволюции массовой терпимости к инакомыслию, что дополняет и уравновешивает всеобщий момент их противостояния и интолерантного взаимоотношения.
3. Сфорулированный тезис можно доказать, например, на основе философского анализа: 1) религиозной «доктрины прогрессивного откровения» Бахауллы; 2) «метафизики всеединства В. С. Соловьева и др.; 3) ряда научных результатов (принципов дополнительности и неопределенности, второй теоремы Гёделя о неполноте арифметики, теории вероятности и др.).
4. Поскольку глобальный мировоззренческий консенсус ныне реально возможен, то актуальной задачей является экспликация симфоники. Под симфоникой понимаются, во-первых, сам реальный процесс достижения веровательного и знаниевого консенсуса между конкурирующими воззрениями, во-вторых, теоретическое освещение этого процесса в виде особой философии, нетрадиционной диалектической логики и соответствующей риторики.
Глава вторая. ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ
И КАТЕГОРИИ СИМФОНИКИ
Попытаемся наметить общие контуры «познания через согласие». В первом параграфе этой главы введем и обсудим несколько наиболее важных, по нашему мнению, принципов симфоники. Второй параграф посвятим анализу взаимосвязи ряда основных понятий симфоники.
1. ПЯТЬ ОСНОВНЫХ
ПРИНЦИПОВ СИМФОНИКИ
С древних времен люди стремились к манящей их универсальной истине. Движение к этому великому аттрактору сопровождается коренным преобразованием жизни на Земли, рождением множества культур и цивилизаций. Единую истину «через согласие» искали неоплатоники, гностики, лидеры различных мистических учений. Например, пифагорейцы-математики научились хитроумно объединять логическое мышление с мистикой и интуицией, посвящая разные углы треугольника разным богам[51]. Оборотной стороной углубленного познавания всеобщих истин всегда оказывался мировоззренческий и идеологический раскол человечества на разномыслящие части, пребывающие в состоянии тлеющих конфликтов либо открытых антагонизмов:
Людской весь храм терзаем бедами не потому ль,
О братья, что в храмах слышится не только
Крик мольбы, но вырываются из них, как дым,
Проклятья?[52]
В таких ситуациях в инакомыслящих начинают видеть врагов, а то и прибегают к насилию в отношении иноверцев. В конце концов, все поголовно начинают бояться друг друга, и верх берет тот, кто сегодня сильнее. О всеобщей тирании носителей «единственной правды» поэтесса Изабелла Гриневская сказала так:
Но все мы, все тираны.
Ничтожнейший из нас
Над жертвою своею
Глумится в каждый час. <…>
Родятся люди в каждый час,
И каждый час тиранов зарождает, —
На тронах, в хижинах, в лачугах и дворцах,
И если захотим мы с мщением в сердцах
Тиранов всех низринуть,
Придется без конца потоки крови лить,
Пока останется один, что меч покинет»[53].
Похоже, единственный выход — в пацифизме: «Ах, бросьте же мечи. Мечи свои вы спрячьте»[54], и Гриневская призывает навсегда и полностью отказаться от борьбы:
Мысль о борьбе мечами в вас внедрили…
Понятней вам она любви и дразнит кровь <...>
Правды вечной — «любовь» неземное название,
А названье правды мгновений — «борьба» <…>
В борьбу-кумира не верь, хотя он зрим.
О, верь в любовь, мой сын. <…>[55]
Прощенье — мое копье. Любовь — мой меч,
Вот все мое вооруженье»[56].
Думается, что тотальный пацифизм (в том числе пацифизм когнитивного порядка), будь он установлен в качестве морального и правового императива, слабо отвечал бы диалектике человеческого бытия. Запрещая материальные и духовные конфликты, он станет лишать общество внутренней энергии самодвижения. Поэтому его распространение и победа во всемирном масштабе крайне маловероятны.
Р. Нибур (1893—1971), видный американский представитель «диалектической теологии», утверждает, что в Новом Завете не предусмотрен триумф добра над злом в истории земного человечества. Всемирная история, из-за пропитывающего ее греха, до конца всех времен будет подвержена неразрешимым противоречиям. Тщетны попытки перекроить ее, занимаясь радикальным переустройством общества и исповедуя чистый пацифизм.
Большинство современных форм христианского пацифизма, по мнению Нибура, есть не что иное, как ересь, инспирированная верой мыслителей эпохи Возрождения в то, что на глубинном уровне своего бытия человек якобы существенно добр, а зло акцидентально и исторически преодолимо. Они не видят, — говорит Нибур, — что грех повсеместен. Даже самые любовные и доброжелательные отношения между людьми не свободны от него. Если грех не менее универсален, чем любовь и добро, то предельная абстракция «человек» должна быть диалектичной: в человеке всегда (хотя в разные периоды истории по-разному) взаимодействуют законы любви и греха. Поэтому поневоле приходится маневрировать между Сциллой анархии и Харибдой тирании[57]. Трудно не согласиться с этими выводами американского диалектика.
Тем не менее, как уже не раз подчеркивалось выше, люди все же способны усиливать тенденцию к мирному сосуществованию и мировоззренческой терпимости. Тяга к взаимному согласию между адептами оппозиционных учений и теорий, вызываемая всеобщим интересом к единой истине, вероятно, должна представлять собой какой-то особый путь познания. Для его теоретического описания, объяснения и предсказания нужны специфическая диалектика, нетрадиционная логика и соответствующая риторика. Такой путь вкупе с его теоретическим освещением, повторим, имеет смысл называть симфоникой (от греч. σύμφωνον — (взаимное) согласие).
Для философов, по-видимому, наступает время предлагать и обсуждать такие основоположения проектируемой симфоники, которые бы вошли в кодекс толерантности, призванный регулировать стиль дискуссий на мировоззренческие темы и придавать соревнованию альтернативных убеждений миролюбивый и доброжелательный тон.
Мы вовсе не претендуем на возведение завершенного теоретического здания симфоники, а ставим перед собой куда более скромную задачу — ввести и определить несколько первичных принципов и понятий симфоники, которые пока имеют полуэмпирический характер и почерпнуты авторами не только из философской литературы, но также из опыта личного общения с инакомыслящими оппонентами — некоторыми философами, адептами разных религиозных конфессий и учеными.