Скоро духу отвечать на глупые вопросы явно надоело, и он стал все чаще на нас поругиваться:
- Дураки вы бестолковые, хватит спрашивать глупости. Мы присмирели и спросили:
- А что не глупости?
— Идите в келью, молитесь Богу.
На что мы ответили, что для кельи еще слишком молоды и привязаны к общению с противоположным полом.
— Во Христе тоже есть сестры, — не слишком утешительно для нас ответил
дух.
Мы спросили:
- Почему именно Христос? Что, нельзя больше никому другому молиться?
Дух ответил:
- Христос - сын божий.
- А если мы будем мусульманами?
- Их вера неистинная.
- Почему?
- Злые и жадные.
- А если стать евангелистами? — вспомнили мы шумные телепроповеди одного нового американского пастыря.
- Их вера неистинная, - повторил дух.
То же самое он сказал и про иудеев и буддистов. Наконец, мы вспомнили про нашего знакомого и его друзей, которые играли на медных тарелочках рядом с автовокзалом:
- А как насчет кришнаитов?
- Их вера истинная, - неожиданно для нас после отвержения таких серьезных религий ответил дух.
- Тогда, может, нам стать кришнаитами, как Дюсик?
- Кришна - мой Бог, - лаконично ответил Вернадский.
Пользуясь разговорчивостью духа, мы плавно перевели разговор в область политики и того, что ждет нашу страну в ближайшем будущем. Дух пообещал, что прольется много крови. Реки пересохнут, и не будет воды. Похоже, разговор переставал клеиться, да и было уже поздно, вернее рано. Мы пошли спать с ощущением переворота в сознании.
Дальше так жить было просто нельзя. Мы бросились дочитывать Библию и Бхагавад-гиту, быстро разобрались, что нужнее, и уже через месяц не ели мяса, читали мантру и ходили на лекции Чайтанья Чандры прабху в ДК железнодорожников.
Через пару лет меня уже звали Амара прабху дас, а брата - Камалаканта дас. Интересно, что думал тогда по этому поводу Вернадский?
Лалабихари деви даси (жена А мары даса)
Мне было 17 лет, когдамоямама принесла Бхагавад-гиту и «Совершенные вопросы, совершенные ответы». Преданных к тому времени я уже видела, а теперь, прочитав «Совершенные вопросы, совершенные ответы», была поражена, что такие молодые люди следуют таким суровым ограничениям.
На следующий день я пошла с мамой на лекцию. Преданные ждали приезда духовного учителя. В зале шел киртан. Я не понимала ни одного слова, и вместо «ки-джай», мне слышалось «Китай, Китай». Когда зашел Махарадж, и преданные все упали в поклоне, то я тоже куда-то рухнула между кресел, повторяя за всеми: «Китай, Китай...».
Родители были не против моего нового увлечения до тех пор, пока я не начала читать джапу. Вначале были уговоры, подарки, выполнялись все мои желания. Потом пошли угрозы. Родители мои - простые рабочие, поэтому в училище, увидев меня с очередным синяком, сокурсницы говорили уважительно: «Это ей за Кришну досталось».
Однажды, во время одного из таких «серьезных разговоров» с родителями, я стала громко повторять мантру. Мама вызвала бригаду психиатрической помощи.
Когда приехали два бо-о-ольших санитара, я уже не ревела, а только шмыгала носом. Их вид напугал даже родителей. К этому времени я уже слышала и про тюрьмы, и про психушки, и про четки из бумаги. «Дяденьки» зашли в комнату и захлопнули дверь у родителей перед носом. Один встал у окна, другой у двери и таким сладеньким голосом спрашивает:
— Ну, что случилось, девочка?
—Да вот что-то с родителями язык общий найти не могу, — все еще шмыгая, ответила я.
—А на какой почве конфликт-то? — как бы между прочим, спросил огромный санитар, наклоняясь все ближе и ближе ко мне.
—На религиозной, - быстро ответила я. Стало страшно.
—А-а-а, — разочарованно произнес «огромный». Похоже, у него сразу пропал интерес, собирайся, поедем.
Они вышли из комнаты и ждали в дверях, следя за каждым моим шагом. Я уже думала о том, как не забыть бы Кришну, когда в больнице поставят какой-нибудь «успокаивающий» укол.
Мама подняла скандал, и родителям разрешили ехать со мной.
— Связывать не надо, — эти слова, оброненные санитаром, немного меня утешили. Но, тем не менее, всю дорогу любое мое движение головой отслеживалось огромными «дяденьками».
В больнице меня завели в кабинет к доктору. Это была пожилая женщина. Она стала спрашивать, слышу ли я какие-нибудь голоса или вижу что-нибудь необычное.
- Нет, нет, - отвечала я.
- Значит, твоим родителям не нравится, что ты веришь в Бога? - сказала она, задумавшись. - Позови-ка свою маму ко мне.
Я не знаю, о чем они говорили, но мама вышла вся в красных пятнах и какая-то присмиревшая.
После того, как папа изорвал несколько томов Шримад-Бхагаватам, я стала все книги класть себе под подушку на ночь, а днем носила их на учебу. Джапу читала, притворяясь спящей, еле шевеля губами.
Мама общалась с разными людьми: экстрасенсы, гадалки, из Ивановской церкви матушка, батюшка... но они ничего не смогли сделать. В это время появился храм на Вилонова, и мама начала приезжать туда и угрожать преданным антикультовым комитетом. Преданные ко мне хорошо относились, хотя из-за меня были сплошные проблемы. После очередного маминого визита меня позвала старшая матаджи Таралакши и со слезами в глазах сказала: «Ты же знаешь, как я тебя люблю, мне очень больно тебе об этом говорить, но ты не можешь ходить в храм, пока не наладишь свои отношения с мамой». Разве я могла продолжать причинять боль преданным?
Успокоить маму я не смогла, она всегда оставалась недовольна мной. И когда меня с аппендицитом забрали на «скорой» в больницу, я просила у мамы дать мне четки, но она отказалась. Потом, уже на каталке, засыпая от наркоза, я слышала, как врачи пытались уговорить ее дать то, что я прошу.
Уйти в храм я сама не могла, боялась, что за мной приедет моя мама с антикультовым комитетом. Через некоторое время после больницы я собрала свои вещи и повесила их у дверей в прихожей. Буквально на следующий день, услышав долгожданное: «Убирайся вон!», - я вылетела из дома уже с собранными вещами.
Я представляла себе духовную жизнь именно такой: психбольницы, угрозы, тюрьмы. Даже мама говорила: «В твоем возрасте все девочки о другом думают, а ты прямо как «Молодая гвардия» Фадеева». Поэтому, придя в ашрам, я ждала, когда же снова придут испытания. Но не дождалась.
Какое-то время я думала, что духовный учитель—это привилегия старших преданных, поэтому о выборе Гуру даже и не мечтала. Но однажды одна преданная показала мне фотографию своего духовного учителя, и я воскликнула, вспомнив его лекцию на видео:
- Это он! Это он!
- Кто «он»?» - смеясь, спросила преданная.
Я и вправду выглядела смешно, с выпученными глазами, тыча пальцем в фотографию.
- Этот Гуру мне нравится больше всех!
- Это твой духовный учитель? — преданная вдруг стала очень серьезной. - Его зовут Индрадьюмна Свами Махарадж.
-
* * *
Когда я вижу положение женщин в современном материальном мире, то просто счастлива, что стала преданной. Современные женщины предаются тем, кто дарит им болезни, нежеланных детей, вынуждает делать аборты, убиваться на работе, и тем, кто готовы бросить их в любой момент.
У нас растет дочь Маллика, которая приносит нам много радости. Я расскажу вам несколько историй, связанных с ней.
Как-то я рассказывала мужу потрясшую меня историю про тяжелую жизнь коровы. Маллике тогда было полтора годика, она сидела рядом со мной и что-то делала. После моих слов: «Теленка продали на мясо» слышу дикий рев.
- Что случилось?
- Бо-бо! (Больно!)
- Где болит?
- Му-му! (Теленку).
* * *
Маллике два года. Она смотрит в Бхагаватам картинку, как Махараджа Парикшит наказывает воплощение Кали. Увидела разбитые колени быка и коровы, сильно заволновалась, лицо стало испуганное:
- Что это? Что это?
- Это Кали коров обижает.
- Надо пожалеть, - гладит корову и быка рукой. - Надо мазью ножки им помазать.
Побежала за игрушечной мазью.
* * *
В следующий раз я как-то рассердилась на Маллику за шалости.
- Нашу маму даже злой Камса боится.
* * *
Бабушка подарила Маллике игрушечных Джаганнатх. А я в это время предлагала пищу Гаура-Нитай. Маллика:
- Мама, Джаганнатха — Бог? -Бог.
- Покорми Его тоже.
- Ну, мы Его потом покормим, - пытаюсь как-то отговориться.
- Нет, Бога надо сейчас кормить.
- Ну, ладно, — все еще пытаюсь отговориться, — пусть Они вместе с Гаура-
-
Нитай покушают.
Дочке, похоже, не нравится мое отношение к Богу, она берет свои обкусанные сухарики и недопитый сок:
- Мама, дай, пожалуйста, колокольчик, я пойду Бога кормить.
Через несколько дней после этого случая прохожу мимо комнаты и вижу: Маллика принесла трехлитровое ведро с сахаром и мешочек гречки. Поставила на свой алтарь, ручками достает сахар, сыпет перед Джаганатхами и шепчет:
- Кушайте, мои голубчики, вот Вам еще, еще. Вкусно? Еще кушайте. Когда я это заметила, то уже полведра было на алтаре и полу, и очередь
подходила к гречке. Сахар был везде: на книгах, на игрушках, на ковре слой в два сантиметра. Ребенок продолжает кормить Бога. Что делать? Сказать: «Так нельзя!» Но почему нельзя, ведь мама каждый день кормит своих Гаура-Нитай и из этого ведерка тоже берет сахар. Нужно поощрять любую попытку преданного служения.
- Доченька, ты кормишь Джаганнатх?— тихонько спрашиваю, боясь спугнуть.
- Да, еще надо. Надо много. Они кушать хотят. Сейчас я им еще мед
дам.
Я заволновалась:
- Ну, может, Они яблоки будут? У нас много яблок. -Да, будут.
Я облегченно вздохнула, яблок у нас почти три килограмма. Маллику они надолго займут, и она забудет про сахар и мед:
- Сейчас помою.
- Надо их почистить. -Все??!!
—Джаганнатхи без кожурки едят.
* * Л
- Мама, я Прахлада Махарадж!
- Ну, тогда я, наверное, мама Кайаду?
- Хи-хи-хи, а Хиранья Кашипу на работу ушел!
* * *
Несколько дней она лежала в бреду в больнице. Теперь ужасно боится врачей. Все сделает: съест кашу, уберет игрушки, лишь бы не забрали снова в больницу. И вдруг после моих слов: «Пальчики в рот не суй, животик заболит»: