Первая фраза Анны уже несет в себе это, тайное и вечное – молчание. Слова, произносимые Анной, выходили из неё «туго, точно бы вообще отвыкла разговаривать». И глаза героини имели «яркий и тайный блеск».
Тайна, загадка присутствует во внешне реалистическом повествовании первой главы. В дом Матвея Гайлиса, в открытую дверь кухни было видно, как «жарко пылала печь. Отблески огня легко, таинственно лизали пол, ярко сияли в медных кастрюлях».78
Человек, которого любит Анна в её представлении могуч, он, словно великан, заполняющий собой все пространство перед Анной. «Он зажигал удивительным светом косые полосы из оконца, благодаря нему пылинки, всплывающие из разных закоулков, переливались поражающею радугой».79
В любимом человеке – вся красота дня. Но переживаемое героиней дано голосом автора – Анна так выражаться не могла. «В нем была крепкая настройка нынешнего дня, трепет золотого листа, пронзающая лазурь неба».80
Сад – тоже другой мир, он сравнивается с раем (как и в рассказах «Миф», «Заря»). Описание «подпевает» и чувствам Анны (нежность, хрупкость, грусть в саду) то же чувствует и Анна-девушка – нежность к любимому человеку, одиночество в доме Матвея Гайлиса, неосознанный страх (Трушка ведь может нагрянуть в этой темноте: «она услышала то медленное в вечернем воздухе позвякиванье, постукиванье, ход подкованной лошади, те мирные звуки, которые говорят о приближении друга. Никогда Трушка так не приближался»81). И одновременно со страхом, тоскою Анна чувствует свою силу; она – богиня в этом мире. « …Анна шла, попирая ногами погибшие травы».82
Каждая поглавка в повести имеет свое название («Дела «житейские», «Серебряное», «Отчий дом», «Машистово»…). Так, Анна, ушедшая в таинственный мир своих мыслей, где каждое слово содержало свою особую магию, произносит шепотом: “Серебряное…Машистово”. Анна чувствует связь между этими двумя местами, определяет своеобразный маршрут для себя, свою судьбу. Эти два места возможной встречи с Аркадием.
Со сменой этих глав меняется и точка зрения героев, они воспринимают мир более глубоко, происходит “перелом” в их сознании.
Матвей Мартыныч в ходе повествования проявляет себя в нескольких образах. Автор ведет читателя по пути душевного изменения Матвея Гайлиса (творец, беспомощный человек).
Изначально (глава “Гости”) латыш Матвей Гайлис осознает себя уникальным, сильным человеком. Он имеет свое хозяйство, ведет его хорошо, “С любовью” выращивает свиней”, “с любовью” их и режет. В заданности своей “роли”, в зацикленности на собственном “правильном” устроенном быте, Матвей Мартыныч не замечает мира вокруг, но совершается событие, которое меняет спокойное течение его жизни. Матвей получает известия о том, что к нему приедут “власти” забирать излишки хозяйства, отнимут и его свиней. Естественный ход времени приходит в конфликт с временем жизни малого мира хутора Матвея Гайлиса. Для преодоления конфликта мир, существующий как бы вне времени, должен быть вписан в структуру большого мира, жить по его законам.
С четвертой главы (“Машистово”) время обозначается природно-календарным циклом: «Михайлов день прострадали в Мартыновке в месиве мокрого снега и грязи»83 и указывается зависимость мира героев от их окружающей природы. Здесь сходятся все существующие до этого отдельно друг от друга миры обетования героев (Мартемьяновка, Серебряное, Машистово) объединяются общей длях всех зависимостью от природной стихии (все эти деревеньки покрылись снегом): «На закоченелую землю Серебряного, Машистова, Мартемьянова во мгле и безвестности заструился снег».84
Снег не только закрывает надоевшую грязь, но и начавшаяся зима открывает возможность для перемещения героев. Все одновременно трогаются со своих мест, совершают перемещения за пределы своих прежних Миров.
Матвей Мартыныч по снегу теперь может поехать в город, устраивать свои хозяйские дела: «Все церемонии над зарезанной протекали правильно, все действия кончены, а на утро Матвей Мартыныч в жеребковой дохе, подтянув ее поясом, чем свет (а поля снежные еще налиты ночным сумраком, глухо синеют, и в глазах при взгляде них текут светлые запятые) – уже выехал в город».85
Анна, получив письмо от своего жениха, Аркадия Ивановича, уходит из дома к нему, в Машистово; Лена Немешаева, для того, чтобы привести письмо Анне, отправляется из Серебряного в Мартемьяновку.
Герои благодаря этим перемещениям подчиняются другому началу – природной стихии, и в этой стихии чувствуется что-то неминуемое и страшное. Через метель пробивается в дом Аркадия Ивановича докторша, жуткое чувство надвигающегося холода испытывает Анна, наблюдавшая за этой метелью из окна усадьбы в Машистово (традиционный для русской классической литературы – мотив испытания путников, перенесших стихию метели в дороге).
Герои перестают ощущать время, но природное время предполагает мифологическую структуру, которая основана на однотипности и повторяемости, поэтому главным приемом становятся воспоминания (Аркадий Иванович вспоминает друзей ушедших, прошлую бесшабашную жизнь; Анна же, полная отчаяния, говорит о своем тяжелом детстве, о попытке не жить больше, когда она, маленькой девочкой, стояла морозной зимой перед открытой форточкой с единственным желанием – умереть).
Снег, покрывающий парк Серебряного, по которому проходит Анна, неся тяжесть – предчувствие скорой смерти Аркадия Ивановича – действует на нее «странным образом» - погружает в другой мир, мир инобытия. То же чувство инобытийности испытывает героиня в следующей главе.
С шестой главы («Путь») время внутренней жизни героев становится доминирующим.
Сумерки, Анна с докторшей сидят в столовой, не зажигая света. В соседней комнате за прикрытой дверью лежит тело умершего Аркадия Ивановича.
Событие одно – смерть. Но несколько к нему отношений. От мольбы о смерти (Анна вспоминает как в детстве, стоя зимой перед открытой форточкой, молила Бога дать ей смерть, слышится (в подтексте) Аграфенина (повесть «Аграфена») мольба к Богу о том, что бы взял её к себе), до беспечности ко всему семейству Немешаевых, все принимающего и по всему примиряющегося (опять здесь что-то от Анютиного (повесть «Аграфена») отношения к утонувшему венку).
Анна выходит в сад – надмирность, тайна, но и реальность жизни – встреча с Трушкой – разбойником нового, советского времени. С этого момента тайна иного мира уже не отпускает Анну, которая всю свою энергию направляет в одном порыве – стремлении к смерти. Проследим, как этот мотив разрабатывается в сюжете.
В конце второй главки – ночь, возвращение Анюты от Немешаевых. Вокруг – «зловещий мрак». Какая-то звериная жестокость появилась в Анне, захотелось мчаться. Так же как Аграфена (повесть «Аграфена») Анна почувствовала беспощадность любви.
Анне любовь к Аркадию Ивановичу не приносила спокойствия и счастья, после очередной встречи с Аркадием ей захотелось смерти: «Что же, чудесно! Пусть вывалит её под буерак, стукнет в темноте тяжелым колесом по виску, да покрепче… Сердце болело, но в самой боли была раздирающая сладость».86
Смерть исходит также от Трушки, грабящего и убивающего безнаказанно. О злодеяниях этого разбойника говорит Аркадий Иванович. Он сравнивает зверство Трушки с обыденным делом резания свиней, которым занимаются Матвей Мартынович с женой Мартой: «На Ефремовском хуторе на днях одинокую помещицу просто зарезали…вот как вы ваших питомцев режете, Матвей Мартынович».87
Детали, их подборка, ситуации дают возможность читателю чувствовать несчастия, предуготованные героям повести. В третьей главе мы встречаем деталь, говорящую о предстоящей болезни Аркадия Ивановича: «Его усы свисали вниз, загорелое лицо с мягкими карими глазами имело утомленный, несколько болезненный вид».88 Далее, все во время того же разговора за столом Матвея Мартыновича, Аркадий Иванович уже сам говорит о своем нездоровье: «- Должно, нездоровье мое во мне сидит, и все его мысли, знаете, в эту сторону…»;89 далее, из слов Марьи Гавриловны становится ясно, что у него болезнь: «- Да и вот, например: у самого болезнь почек, а за нами трясется сюда, на своих дрожках…».90 Анна чувствует страх, необъяснимый, но как предчувствие чего-то: «- И все страшно…Аркадий, мне как-то очень страшно».91 Болезнь Аркадия Ивановича нависает своей предопределенностью и неизбежностью: «В пояснице начиналась вновь привычная, тупая боль».92
Описание Марты с ножом в руке – тоже деталь (она не только несущая смерть, но сама безжизненна): «Отсвет снега бледнил несколько лицо Марты, но и само оно было сейчас безжизненно. Только глаза блестели».93
И еще одна деталь облика Марты, выделяемая Анной: «Марта была чиста телом. Анне же казалось, что от нее пахнет мясом. Ощущение это было внеразумно и даже таинственно, но неприятно».94 В самом облике Марты «всегда Анне казался особый холод». И далее, наконец в том, что еще делала Марта этими руками: «Марта тоже иногда резала свиней, тоже удачно». Именно Марта настаивает на том, чтобы Матвей Мартынович зарезал Аннину свинью.
В седьмой главе действие закручивается, завершает повествование в этой главке финальная точка – плевок в лицо Гайлису, который сделала Марта. Напряжение конца нарастает не только в частой (по сравнению с предыдущими главами) смене действия, изменения произошли и в Анне. Она живет с оглядкой на смерть, думает об умершем любимом человеке (об Аркадии). Нисколько не занимают Анну маленькие поросята, за которыми она продолжает ухаживать. Для Анны, потерявшей Аркадия, вернувшейся в дом дяди, возвращения–то и не состоялось, оно живет в мыслях, воспоминании и в мечте о скорой встрече (в смерти) с любимым человеком, мысли о Боге, завораживающей мечте, зацикленности на смерти восприятия Анной окружающего мира. Её поражает та животная жадность, с которой свиньи бросаются на корм (раньше она этого не замечала), становятся противными запахи и «осклизлость» хлева. Меняются планы изображения (то дом Матвея Гайлиса – это малый мир единого человека; то дорога – образ – перспектива в иной мир, мир за пределами дома Гайлиса).