Первая часть настоящей книги посвящена влиянию распространения современных информационных технологий на человеческую эволюцию.
После описания в первой главе основных характеристик этой эволюции в традиционном ее понимании, во второй главе выявляются и анализируются ключевые особенности информационных технологий, связанные с упрощением и расширением коммуникаций.
Третья глава описывает наиболее фундаментальное изменение человеческой эволюции, вызываемое широким распространением информационных технологий, - дополнение ее традиционных измерений качественно новым: эволюцией человеческого сознания.
Глава 1. ОСНОВНЫЕ КОМПОНЕНТЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЭВОЛЮЦИИ
1.1. Многообразие человеческой эволюции
Сознание своей особости и уникальности, по-видимому, изначально заложено в природе человека и ощутимо помогает в повседневной жизни как индивидууму, так и человечеству в целом.
Человек осознает себя как нечто отдельное, обособленное от его соплеменников - точно так же, как человечество осознает себя, как нечто бесповоротно выделенное из остальной живой природы и потому якобы независимое от нее. Всякое напоминание о сохраняющемся единстве и зависимости вызывает волну инстинктивной паники и стремления подтвердить поставленную под сомнение независимость, разорвав еще уцелевшие связи - как с природой, так и собственными соплеменниками и соотечественниками.
Как хочется отличаться! Как хочется вырваться из толпы мириадов безвестных и безымянных предков и современников, в неузнанном молчании стекающих в небытие и безвестность. Как хочется согреться в беспощадном равнодушии истории сознанием своей исключительности, - а еще лучше исключительности заслуженной...
Этому чувству не стоит поддаваться. Надо быть скромней.
Наиболее разумное отношение к натужной пропаганде исключительности своего времени случилось продемонстрировать перед лицом потомков Джеку Кеннеди, который, нежась в ванне и регулируя ногой кран горячей воды, следующим образом резюмировал одному из своих советников доклад другого: «Он сказал, что сейчас в мире происходит шесть революций. Первая - революция растущих ожиданий, а остальные пять я не запомнил» ([2]).
Равнодушие к действительно революционным изменениям, проявленное самым динамичным лидером самой динамичной страны мира не когда-нибудь, а на первом и наиболее впечатлившем человечество пике ускорения научно-технического прогресса, - достойный апокриф всей нашей цивилизации. Ибо в истории человечества нет ничего более постоянного, чем изменения, открытия и возникновение каких-то явлений в первый раз.
Прошлое кажется монолитом, застывшим в далекой незыблемости, - но почитайте, почитайте воспоминания современников: они были наполнены постоянными и неизменно остро воспринимаемыми переменами. Из нашего исторического далека они кажутся нам незначительными, - но для своего времени были серьезными и переживались весьма глубоко. Жизнь неуклонно, день за днем не только ставит, но и ставила перед живущими все новые и новые проблемы, решение которых требовало решительного обновления даже самого инертного, что только есть у человека, - его сознания.
Самый ранний из древнеегипетских памятников письменности - страстная жалоба на молодежь, отвергающую общепринятые традиции поведения и мышления и совершающую поэтому многочисленные ужасные и бессмысленные ошибки.
И сегодня, терпя поражения и потери, по привычке и традиции обрекая себя и своих близких на не всегда неизбежные лишения, мы не права оправдываться уникальностью своей эпохи и исключительной якобы сложностью своих проблем. Не только потому, что это деморализует нас, но и потому, что это неправильно.
Каждый из нас живет в рутинное и обыденное время планетарных бурь и принципиальных переворотов, время мучительного пересмотра традиционных ценностей и решительного отказа от выработанных поколениями привычек. Не от всех - но тех, что остаются в неприкосновенности, мы ведь и не замечаем.
Мы живем в этом стремительно и неумолимо меняющемся времени с тех самых лет, когда два наших предка - один в Сахаре, а другой в пустыне Гоби (а может быть, все-таки только в Гоби) - взяли в лапы первые булыжники и совершили с ними нечто осмысленное. (Справедливости ради стоит уточнить, что некоторые археологи ведут начало современного человечества все же не от труда, но от удовольствия, - от первого полового акта, совершенного вне периода течки - см. ЛЮСИ).
С тех пор процесс изменений идет постоянно - и с нарастающей скоростью. Это почувствовал еще премьер-министр ….. княжества Гете, без малейших колебаний отправивший своего героя в ад за одно только пожелание остановить прекрасное мгновенье, то есть замедлить ускорение изменения человечества.
Пора привыкать.
Пора привыкать к собственной изменчивости и к тому, что в исключительности, пусть даже и собственной, нет, строго говоря, ничего, заслуживающего внимания - не говоря уже о гордости.
Всякая исключительность естественна и обыденна, потому что каждое из следующих друг за другом изменений глубже, быстрее и необычнее предыдущего. Каждый шаг человечества вперед, каким бы робким он ни был, делается не в неподвижном пространстве закованной в учебники истории, но по разгоняемому им самим многоярусному эскалатору прогресса. Сначала это только биологический прогресс, затем - технический и социальный, к которым, вероятно, уже в обозримом будущем добавятся еще многие другие виды прогресса, которым еще только предстоит неудержимо понести нас во все более и более неведомое.
И это неведомое образует такую же рутину и обыденность, как известная Вам до последней точки квартира или работа.
Привыкайте: чем больше Вы знаете и умеете, тем с большим неизведанным и тем более внезапно Вы обречены сталкиваться нос к носу в темном подъезде своей повседневности. Именно поэтому большинство мудрецов, не говоря уже о творцах, истово верит в бога: бог для человека - это то самое неведомое, с которым он непосредственно соприкасается и которое непосредственно и повсеместно, хотя пока и непознаваемо, влияет на его жизнь.
Человечество меняется все больше, все быстрее и все по большему числу направлений. Человечество меняется, используя сам технический прогресс преимущественно как инструмент этих изменений, как костыль для все большей и большей - не только скорости изменений, но и, что принципиально важно, их вариативности.
Теория эволюции учит: рост числа вариаций является весьма убедительным признаком достаточно серьезных изменений уже в близком будущем. Романтики говорят о «предчувствии» видом изменения среды обитания и повышении им своей изменчивости ради повышения вероятности приспособления, классики указывают на реакцию вида на незаметные сторонним наблюдателям изменения окружающей среды, лишь позднее выходящие «на поверхность», статистики порой отмечают, что грядущие изменения сами в значительной степени становятся результатами повышения степени разнородности вида. Однако нас в данном случае интересует чисто практический аспект этих умозаключений.
Повторим его еще раз: рост числа направлений изменений вида предвещает качественный скачок развития, переход его в новую плоскость, новое измерение.
О каких же направлениях изменений человеческого вида может идти речь сейчас?
По степени увеличения скорости соответствующих видов изменений следует выделить прежде всего биологическую, социальную и технологическую эволюции, существующие бесспорно, а также эволюцию массового и индивидуального сознания, сам факт существования которой требует если и не убедительного доказательства, то во всяком случае более тщательного, чем это возможно в рамках данной работы, описания и исследования.
Следует сразу же оговориться, что единообразное описание столь различных типов развития вполне оправдано, так как они, как и все развитие в целом, определяются едиными законами диалектики (и ее математического воплощения - синергетики). В частности, законы эволюции - законы приспособления изменчивых целостных структур (не важно, каких конкретно) к внешней среде ради своего сохранения и продолжения - несмотря на свою значительно большую специфику, также оказываются едиными практически для всех эволюционирующих явлений, вне зависимости от их отношения к живой, неживой или даже «второй» - искусственно созданной - природе. (Достаточно указать на тот парадоксальный факт, что параметры изменчивости, рассчитанные, например, для существующих типов металлорежущих станков, вполне соответствуют тем же параметрам живых организмов).
1.2. Биологическая эволюция
Первый и наиболее, если можно так выразиться, «естественный» вид изменений человека - его биологическая эволюция, наиболее длительный и изученный (хотя и по-прежнему во многом оспариваемый) процесс. Вместе с тем почему-то принято считать, что с началом совершенствования орудий труда, то есть технологической эволюции, биологическая эволюция человека прекратилась.
Непростительная самонадеянность! - как будто простое выделение человека из остальной живой природы, вызванное появлением орудий труда, способно само по себе отменить или по крайней мере компенсировать воздействие на него значительно более глубоких и масштабных естественно-природных законов.
Да, действительно, с началом технологической эволюции эволюция биологическая неуклонно теряла свою значимость как фактор выживания человека в меняющейся внешней среде. Вместо того, чтобы медленно и мучительно менять себя, неосознанно приспосабливая свой биологический облик к внешним требованиям природы, человек начал значительно более осознанно и, соответственно, быстро менять саму эту природу, приспосабливая ее к своим потребностям при помощи все более мощных орудий труда. Однако это приспособление не носит и не может носить абсолютно полного характера. Поэтому влияние природы на человеческий вид по-прежнему остается причиной его эволюции, пусть даже и опосредованной осознанным вмешательством человека в состояние этой природы.
Биологическая эволюция человека продолжалась и продолжается - достаточно обратить внимание на изменение среднего роста, мышечной массы и телосложения людей разных эпох. Однако биологическая эволюция мало заметна для самого человека, так как сроки даже самых незначительных изменений, как правило, существенно превышают сроки его жизни. Как всякое естественное (то есть стихийное) изменение сложного биологического вида, она идет очень медленно.
С началом совершенствования орудий труда возникло человеческое общество, и эволюция человека получила качественно новые - технологическую и социальную - составляющие. Развитие технологий и подталкиваемое им изменение общественных структур шло уже на порядок быстрее биологического, и потому последнее стало незаметным по сравнению с ним, как бы «ушло в тень».
Здесь мы впервые сталкиваемся с принципиально важным для рассмотрения развития эффектом «относительности времени». С точки зрения протяженности эволюции человека как биологического вида последние пять тысяч лет непрерывной письменной истории являются совершенно незначительным сроком, не заслуживающим даже беглого упоминания. Для развития же технологий и социальных структур это подлинная вечность, за которую успевали возникнуть, разрушиться и воскреснуть - и нередко по несколько раз - высокоразвитые цивилизации, претерпевавшие глубокую и разнообразную эволюцию.
Таким образом, на самом деле биологический прогресс не прекратился: мы не замечаем его потому, что, во-первых (и как отдельные люди, и как целые общества) живем недостаточно долго, и, во-вторых, наше внимание отвлекают более быстрые, более насущные и более серьезно влияющие на нас изменения - в первую очередь общественные.
Более того - как представляется, по мере совершенствования орудий труда биологическая эволюция человека весьма существенно ускорялась и ускоряется по сравнению с неразумной частью живого мира. Ведь активное применение орудий труда оказывает дополнительное влияние и на самого человека - как непосредственно, так и через средне- и долгосрочное влияние на него природы, измененной им же самим в соответствии с его краткосрочными нуждами.
Классическими примерами, уже очевидными на сегодняшний день, представляются:
· акселерация, вызванная, как полагают, массовым употреблением алюминиевой посуды (и практически прекратившаяся после адаптации человека к ее воздействию);
· снижение иммунитета из-за изменения (отнюдь не только путем вульгарного «загрязнения») окружающей среды;
· последствия резкого изменения образа жизни, стрессов и использования недостаточно проверенных медикаментов и их комбинаций (не говоря уже о пищевых добавках и генетически измененных продуктах).
Существенно, что долгосрочные (то есть оказывающие влияние на несколько поколений вперед) результаты сочетания перечисленных факторов друг с другом, как правило, не только по-прежнему остаются terra incognita, но даже не являются в настоящее время объектами систематических комплексных исследований.
Нельзя забывать и о сознательном подстегивании человеком своей биологической эволюции. Наглядным выражением того, как технологическая эволюция ускоряет биологическую, служит генная инженерия. Красивые слова о моральных ограничениях в данном случае не несут содержательной нагрузки. «Нравственность» человечества как целого проявляется почти исключительно в сожалении о поступках, которые признаются им безнравственными, и в стремлении скрыть эти поступки и даже забыть о них, но ни в коей мере не в воздержании от них, если они диктуются материальными интересами, в том числе и сиюминутными.
В частности, в отношении прогресса технологий для человечества как целого никаких моральных ограничений не существует и, по-видимому, не может существовать в принципе. Ведь абсолютный приоритет технологического прогресса над всеми остальными интересами и представлениями исторически был прямым условием выживания человечества как биологического вида, категорическим условием успеха в конкуренции между различными человеческими обществами (то есть во внутривидовой конкуренции) и, вероятно, приобрел характер своего рода условного рефлекса.
С этой точки зрения технологический прогресс является для человечества значительно более категорическим императивом, чем для отдельного человека - так называемые первичные индивидуальные потребности (в любви, власти и деньгах). Случаи добровольного отказа от них отдельных односторонне развитых личностей известны и достаточно многочисленны; случаев же отказа от совершенствования технологий целых человеческих обществ (после индейцев Центральной Америки и отдельных полинезийских племен, для которых этот отказ был опять-таки технологически обусловлен) история практически не знает.
Поэтому мы можем быть уверенными в том, что в то самое время, когда в Великобритании полусумасшедшие «зеленые» взрывают медиков, смеющих ради спасения людей ставить опыты на лабораторных крысах, где-то в значительно более близких и фешенебельных местах, во всех этих Лос-Аламосах и Горках-17 отнюдь не менее сумасшедшие высоколобые наверняка занимаются - одни улучшением биологической породы homo sapiens’а, другие - генетическим оружием, поражающим только избранные народы или же только внуков жертв применения, третьи - наделением человека принципиально новыми качествами, «по недосмотру природы» отсутствующими у него вовсе или же существующими в зародыше.
Таким образом, человек в силу своей разумности является единственным видом живых существ, для которого изменения, определяющие его биологический облик, носят уже не столько внешний, сколько внутренний характер. Биологическая эволюция человека уже сегодня в неизмеримо меньшей степени определяется внешними для него как вида, чем внутренними условиями - технологиями и социальной структурой, активно и почти беспрепятственно преобразующими в соответствии с его потребностями уже не только внешний для него мир, но и его самого.