Смекни!
smekni.com

Библия Раджниша (стр. 40 из 56)

И мы оказались в состоянии открыть науку благодаря увеличению продолжительности жизни. Может быть, вы не задумывались над этим. Наука возникла только триста лет назад — почему? Почему не раньше? Мы не нашли ни одного скелета человека старше сорока лет из числа тех, кто жил три тысячи лет назад, не говоря уж о более отдаленных временах. Человек в возрасте сорока лет умирал. Должно быть, сорок лет было предельным возрастом, поскольку не найдено ни одного скелета, который показал бы, что человек умер в пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лет; сорок лет — предельный возраст.

Так что нет ничего странного в том, что Веды говорят — и индусы думают, что это для них какая-то потрясающая слава, — что люди никогда не стареют. Индусы думают, что во времена Вед наука была, должно быть, так продвинута, что никто не старел. Это неправда. Правда в том, что все умирали до сорока. Как же можно постареть?

Когда человек начал жить дольше и возраст в семьдесят лет стал средним возрастом, — а в западных странах, в некоторых странах, средним возрастом стало восемьдесят, девяносто лет, — тогда развилась наука. Но во времена сорока­летней продолжительности жизни что мог сделать человек? Он просто пытался как-то выжить: сам, его жена, поколение детей — и наступала смерть. Наука, религия, философия или что-либо более высокое требуют большего Бремени, большей роско­ши, большего комфорта.

Теперь человек может жить триста лет. И если человек может жить триста лет, то почему не шестьсот? Почему не тысячу? Когда человек начнет жить триста лет, абсолютно точно, что мы найдем пути к тому, чтобы он жил дольше. Тогда он начнет накапливать мудрость. Тогда он сможет разрабаты­вать сложные проблемы.

Решать проблемы! Не нужно учить людей служению.

В чем проблемы? Взрыв народонаселения — вот проблема.

Все религии учат: «Служите бедным», — но ни одна религия не готова сказать: «Установите контроль над рожда­емостью для уменьшения народонаселения».

Я за абсолютный контроль над рождаемостью.

Только немногим людям должно быть позволено рожать детей, и это должно осуществляться путем искусственного осеменения. Поскольку зачем нужно... Так бывает, что вы влюбляетесь в девушку, девушка влюбляется в вас, но вы можете оказаться неподходящими людьми, чтобы стать роди­телями, дать жизнь ребенку. Так может случиться, поскольку любовь не принимает в расчет вашу внутреннюю химическую структуру.

Вы не идете к химику, чтобы решить вопрос: «Я влюбился в девушку; соответствуют ли друг другу наши внутренние химические структуры? « Если вы куда-то и идете, то к идиоту-астрологу, хироманту... слепой, ведомый слепым. Это вопрос биохимии, не имеющий ничего общего с хиромантией, не имеющий ничего общего с астрологией. Но человеческому эго необходимо чувствовать, что звезды интересуются вами. Толь­ко подумайте о глупости самой идеи: миллионы звезд занима­ются вами, влияют на вас, их комбинации влияют на вас.

Это повергает меня в печаль о человеке. Что за человечес­тво выросло на земле?

Но все эти религии против контроля над рождаемостью, а без этого контроля теперь нельзя.

Я поддерживаю абсолютный контроль над рождаемостью, запомните, не просто контроль; ведь просто контроль над рождаемостью — если не религиями, то правительствами -вынудит людей принять тот факт, что они должны иметь только двух или трех детей. Нет, этого недостаточно. Даже двух, трех детей недостаточно. Абсолютный контроль над рождаемостью заключается в том, что никому не разрешается рожать детей; всякий, заинтересованный в ребенке, может пойти, сдать свое семя в научную лабораторию, и лаборатория должна решить, какая из женщин будет матерью его ребенка.

Необязательно это будет ваша жена, здесь нет связи. Вы любите свою жену, ваша жена любит вас, но это не означает, что нужно отягощать землю искалеченным, глупым ребенком. У вас нет такой власти. Существование не дает вам на то своего разрешения. Почему вы принимаете на себя такую безответ­ственную ношу, на себя и на все человечество? Вы даете жизнь ребенку, являющемуся калекой, или слепым, или больным умственно, а он даст жизнь другим детям.

Вот почему идиоты составляют большинство в мире.

Так и должно быть, ведь правильную комбинацию можно найти только в научной лаборатории. Вы не можете.... вы не знаете, что несете в своих генах; вы не знаете своего потенци­ала, что за ребенка вы собираетесь родить. Вы любите женщи­ну, это само по себе не несет вреда. Любовь должна быть доступна вам абсолютно, это ваше право, данное вам от рождения. Вы любите женщину; но необязательно каждая женщина должна быть матерью. Необязательно каждый муж­чина должен быть отцом. Вскоре не будет необходимости и в матери. Ребенок может вырасти и в самой научной лаборато­рии.

Вы хотите ребенка, и, если вы действительно любите ребенка, вы хотели бы, чтобы он получился наилучшим. Поэтому вас не должно касаться то, кто дает семя, кто дает материнскую утробу. Вас касается только то, что вы получаете наилучшего возможного ребенка. Поэтому я — за искусствен­ное осеменение и выращивание малышей в пробирках. И кроме того, я предлагаю эвтаназию (безболезненный добро­вольный уход из жизни). Когда устанавливается преграда рождению, контроль над рождаемостью, позвольте предло­жить еще одно условие: контроль над смертью.

После определенного возраста — например, если вы при­нимаете в качестве среднего семьдесят лет, или восемьдесят, или девяносто, — человек должен иметь возможность свободно обратиться в медицинское учреждение: «Я хочу освободиться от своего тела». Если он не хочет больше жить, он имеет все права на это, ведь он пожил уже достаточно. Он сделал все, что хотел сделать. И теперь он не хочет умирать от рака или туберкулеза; он хочет просто безболезненной смерти.

Каждая больница должна иметь специальное место для таких людей, со специальным штатом, куда люди могут приходить и получать помощь в безболезненной красивой смерти, без заболеваний, при поддержке медицинского персо­нала.

Если медицинское учреждение понимает, что человек представляет ценность для человечества — например, кто-то, подобный Эйнштейну или Бертрану Расселу, — если медицин­ское учреждение понимает, что человек имеет огромную важ­ность, то его могут попросить пожить немного еще. Лишь немногих нужно просить пожить немного еще, поскольку они могут так много сделать для человечества, так много помочь другим. Но если такие люди все-таки не захотят жить, то это их прирожденное право. Вы можете молить, просить, требо­вать. Если они согласятся, хорошо. Но если они скажут: «Нет, мы больше не заинтересованы», — тогда, конечно, у них есть все права умереть.

Почему нужно заставлять человека жить, когда он жить не хочет? И вы делаете из этого преступление. Вы заставляете человека волноваться без необходимости. Он не хочет жить, но он вынужден жить, потому что самоубийство — это преступле­ние. Он должен принять яд или броситься в море со скалы. Это плохая ситуация. И странно... если он умирает, хорошо; если будет схвачен, то будет приговорен к смерти. Великое общес­тво! Великие умы, создающие законы! Он будет приговорен к смерти за покушение на самоубийство.

Все эти проблемы могут быть разрешены. Поэтому нет нужды во всех этих служителях обществу, миссионерах и им подобных. Просто нужно внести больше разума в эти пробле­мы и пути их решения.

Поэтому я учу себялюбию.

Я хочу, чтобы вы были прежде всего своим собственным цветением. Да, это будет проявляться, как себялюбие; у меня нет возражения против такого проявления себялюбия. По-моему, это хорошо.

Но является ли себялюбивой роза, когда она цветет? Является ли себялюбивым цветущий лотос? Является ли себялюбивым сияющее солнце? Почему же вы должны волно­ваться по поводу себялюбия?

Вы родились. Рождение — единственная возможность, только начало, не цель. Вы должны цвести. Не тратьте себя понапрасну на всякого рода глупое служение.

Ваша первая и главная ответственность — цвести, стать полностью сознательными, осознающими, бдительными; и в этой сознательности вы сможете увидеть, чем вы можете делиться, как вы можете решать проблемы.

Девяносто девять процентов мировых проблем могут быть разрешены. Возможно, один процент разрешен быть не может. Тогда вы можете делиться с обездоленными людьми всем, чем можете, — но прежде всего вы должны иметь, чем делиться.

Все эти религии до сих пор не помогли человечеству в решении ни одной проблемы.

Только прислушайтесь к тому, что я говорю: решили ли они хоть одну проблему? А ведь они занимаются этим бизнесом со служением тысячи лет.

Бедные еще бедны, и их число продолжает возрастать. Есть больные, есть старые, есть всевозможные болезни, есть всевозможные преступления — и они продолжают возрастать. Каждый год число преступлений в мире становится больше, чем в год предыдущий. Странно... увеличивается число тюрем, увеличивается число судов — они думают остановить преступ­ность, а вместе с тем преступность продолжает расти-

Здесь что-то принципиально не так. То, что они делают, не связано с самой проблемой. Человек, совершающий пре­ступление, не преступник, он больной. Не надо его бросать в тюрьму и мучить, его нужно поместить в психиатрическую больницу и лечить там, медицинскими средствами, уважи­тельно. Это не его вина.

Вы должны знать, что было время, когда на сумасшедших смотрели, как на преступников, их бросали в тюрьмы и били там. Лишь несколько сотен лет назад выяснилось, что эти люди не преступники, они страдают от определенных болез­ней. Побоями нельзя выбить болезнь. От этого можно стать только идиотом. Им нужно лечение, а вы лечите их неправиль­но. И то же относится ко всем преступникам, поскольку я не видел ни одного преступника, родившегося преступником.